– Наверно, так и есть, – согласилась Ласточка. – Кстати, что вы можете сказать о его характере? – спросил старший лейтенант. – Да что я могу сказать, – задумалась женщина. – Веселый он был. Никогда не унывал, не отчаивался. Всегда улыбался. Улыбка у него красивая… Он просто-таки расцветал, когда улыбался. – Наверно, и женщинам он нравился – с такой-то улыбкой, – предположил Завьялов, глянул на Ласточку и замахал руками: – Нет-нет, я без всяких намеков! Просто мы говорим о его характере. – Наверно, нравился, – пожала плечами женщина. – Я вот что хочу спросить… – помялся Завьялов. – Опять же, без всяких намеков… Сколько времени он увивался вокруг вас? – В каком смысле? – с недоумением спросила Ласточка. – Да все в том же самом, – почесал затылок Завьялов. – Ну, там разные комплименты, намеки и прочее… Я это спрашиваю потому, – поспешил пояснить он, – что обычно в таких случаях мужчины пускаются в откровения, а значит, могут сказать о себе что-то интересное. Гиви говорил, что этот Бильярдист предлагал вам золото. – Ах, вон вы о чем! – усмехнулась Ласточка. – Золото… Да, был такой разговор. Даже целых два разговора. Хотя произошедшее и разговорами нельзя назвать. Так, намеки… – И все равно расскажите об этом как можно подробнее. Не упуская никаких деталей. – Так я почти ничего уже и не помню… – Ну, что помните. – Золото… Да, он намекал мне, что если я соглашусь… ну, вы понимаете, о чем я… так вот, если я соглашусь, то не пожалею. Он, дескать, человек богатый, даром что война, у него где-то и золотишко припрятано. Осыплет, значит, меня золотишком и осчастливит… При этом он сказал одну странную фразу… погодите-ка, постараюсь припомнить. Да, вот. Война, сказал он, рано или поздно закончится, и никто не знает, кто в ней победит, а жить-то все равно надо. А золото, мол, пригодится при любой власти. Я у него спросила: откуда же у тебя такое богатство? Он на это рассмеялся и сказал, что богатство для него все равно что игрушки, оно так и липнет к его рукам, потому что у него редкая профессия. – Он не сказал, что это за профессия? – Нет. Наоборот, он вдруг стал очень серьезным, сказал, что пошутил, и попросил, чтобы я забыла об этом разговоре. Но через месяц или, может, через два он опять затеял такой разговор… Опять же, не напрямую, а все больше намеками и как бы в шутливом тоне. – Скажите, о чем еще вы с ним говорили с глазу на глаз? Я думаю, не только о золоте и жизни после войны… – Я вас не понимаю! – женщина опять вспыхнула. – Ой, мама моя родная! – досадливо поморщился Завьялов. – Легче идти в атаку против танка, чем беседовать с женщиной на такие темы! Я имею в виду, может, он в разговоре с вами назвал свое настоящее имя? Или сообщил что-нибудь из своей жизни? Или обмолвился о каких-то своих знакомых? – Нет, ничего такого, – в раздумье проговорила Ласточка. – Хотя, постойте-ка… – Что такое? – насторожился старший лейтенант. – Я сейчас вам скажу то, что не сказала вашему товарищу. Не спрашивайте почему. Просто не сказала. Наверно, не сочла важным. Но сейчас мне кажется, что это важно… что это может иметь какое-то значение. Ведь в вашем деле важна всякая мелочь, не так ли? – Да, конечно! – согласился Завьялов. – Полная картина всегда складывается из мелочей. Только так, и не иначе. – Вот видите… Так вот. О тех наших разговорах с Бильярдистом я рассказала нашему старшему – Карагачу. Больше никому, только ему. Я не хотела этого делать, потому что боялась, что он меня не так поймет, но и не рассказать я не имела права. Завьялов молча кивнул. – Так вот – рассказала. Карагач отнесся к моему рассказу очень серьезно. И велел мне по возможности выспросить у Бильярдиста как можно больше информации о золоте и вообще о нем самом. Я не согласилась, потому что это означало остаться с ним наедине. Ну, вы понимаете… – Да, – сказал старший лейтенант. – Тогда Карагач велел мне по возможности проследить за Бильярдистом. Где он бывает, с кем общается, где живет… Я, конечно, подобным премудростям не обучена, но куда деваться? Война… И я как могла, проследила. Ничего серьезного я не выследила, узнала только, где он живет. И с кем он живет… Он тогда жил с какой-то женщиной, которую зовут Надеждой. Адрес я помню до сих пор. Конечно, может, это не имеет никакого значения, но, возможно, что-нибудь да значит. – Вы рассказали об этом Карагачу? – спросил Завьялов. – Да, конечно. – И что же? – В общем, ничего. Ну, живет он с какой-то женщиной, так что же? Должен же он где-то жить! А каких-то особых претензий к Бильярдисту ни у кого не было. И подозрений тоже. Его намеки о золоте и богатстве? Я всегда считала, что это обычное мужское бахвальство. Когда мужчина хочет завоевать женщину, он еще и не то может сказать. Тем более если у мужчины такой легкий характер, как у Бильярдиста. Разве вы поступали не так, когда ухаживали за женщиной? – Может, и так, – улыбнулся Завьялов. – Вот видите! – Ладно, поговорили, – сказал Завьялов, поднимаясь. – Спасибо вам за помощь. – Да какая там помощь! – не согласилась Ласточка. – Ну, не скажите! Вы рассказали много чего интересного. Есть над чем задуматься. Да, кстати: о нашем разговоре – никому ни слова. – Разумеется, – сказала Ласточка, помолчала и с горечью произнесла: – Господи, быстрей бы все это закончилось! – Что именно? – глянул на нее Завьялов. – Неопределенность, – сказала женщина. – Страшно жить, когда тебя подозревают. Знаешь, что за душой нет никакой вины, а все равно страшно. Муторно. Тошно. Старший лейтенант ничего на это не сказал, надел фуражку и вышел. 10 Закончив беседу с Ласточкой, Завьялов встретился с Волошко и рассказал ему о результатах. – И что будем делать дальше? – спросил Волошко. – Известно что, – ответил Завьялов. – Идти по следам. – То есть отправляемся к той самой женщине, у которой обитал Бильярдист, – предположил Волошко. – А куда же еще? – буркнул Завьялов. – Никаких других направлений у нас пока не просматривается. Заводи колымагу и поехали. – Никакая это не колымага! – оскорбился Волошко. – А очень даже приличная техника марки «штовер»! – Вражеская техника не может быть приличной, – улыбнулся Завьялов. – Это раньше она была вражеской, а теперь – наша! – возразил Волошко. – А потому – приличная. Садись и поедем. Женщину они застали дома. Вошли, поздоровались. – Здравствуйте, – ответила женщина. Было заметно, что она испугалась. Да и как тут не испугаться? Пришли два серьезных офицера, с оружием, без предупреждения. А зачем пришли, что им надо? Тут бы любой испугался, а не только молодая женщина. – Одна проживаете или как? – спросил Волошко, осматриваясь. Хотя можно было и не осматриваться. Квартира была крохотной, об одной комнате, и потому всю обстановку было видно с первого взгляда. В такой-то квартирке и спрятаться было негде, если кому-то захотелось бы прятаться. – Одна, – робко ответила женщина. – Давно ли? На это женщина ничего не ответила, лишь испуганно заморгала. – Муж-то, что же, воюет? – спросил Волошко. – Отвоевался мой муж, – тихо сказала женщина. – Еще в сорок первом… – Вот оно как, – понимающе кивнул Волошко. – И что же, с той поры в одиночестве? И опять женщина ничего не ответила, лишь отвела глаза в сторону. – Зовут-то тебя, как мы понимаем, Надеждой, не так ли? – спросил Волошко. – Да… – Вот видишь, Надежда, нам и имя твое известно, – сказал Волошко. – И не только имя… Ну, выкладывай все как есть… – О чем? – спросила женщина. – О твоей жизни при немцах, о чем же еще? – пожал плечами Волошко. – Как ты жила, с кем… Ну, и так далее. Только ты учти – врать нам не надо! Потому как мы знаем о тебе многое. Мигом поймаем на враках, ежели что.