– Зови своих двоих, – велел Ольхин. – Третий пускай остается за забором и наблюдает в четыре глаза – и за домом, и за улицей. – Есть! – коротко ответил сержант, побежал назад и перемахнул через ограду. Вскоре он тем же порядком возник вновь, а с ним – еще двое с автоматами. – Угу, – сказал Ольхин. – Ветряков, ты оставайся со мной, держи под прицелом дверь. Ты, – кивнул он другому солдату, – следи за окнами. А ты, – он посмотрел на третьего бойца, – катись на ту сторону дома. И помните, что они, – Ольхин указал на дом, – нужны нам живыми. Сколько бы их ни было… Так что стрелять – лишь в крайнем случае. И то желательно по ногам. Понятно? – Так точно, – ответили бойцы и мигом заняли указанные позиции. Вашаломидзе все так же находился сбоку у входа в дом, буквально вжавшись в стену и держа пистолет на изготовку. Одним глазом он наблюдал за дверью, а другим – старался не упустить, что творится за углом, где находился Ольхин, а теперь уже, кроме него, и три бойца с автоматами. Капитан жестами показал, что Гиви нужно оставить свой пост и ползти за угол к нему и бойцам. – Что слышно в доме? – спросил Ольхин у Вашаломидзе, когда тот заполз за угол. – По-моему, он там один, – сказал Гиви. – Никто не разговаривает и не топает, не пищит и не плачет… – Один – это хорошо, – проговорил Ольхин. Он взял валявшийся тут же камень, привстал и бросил его в сторону двери. Камень ударился о дверь, и тотчас же из-за двери раздался выстрел. – Видал? – спросил Ольхин у Ветрякова. Сержант молча кивнул. – Боится он, – сказал Гиви. – Потому и стреляет… – Понятно, что боится, – согласился Ольхин. – Э! – досадливо поморщился Гиви. – Зачем перебиваешь? Я говорю, не нас он испугался, а кого-то другого. И думает, что мы – это они. – Почему ты так считаешь? – посмотрел на Гиви Ольхин. – В нас-то зачем ему было стрелять? – пожал плечами Вашаломидзе. – Сказал бы нам, что он честный гражданин, мы бы и ушли. А он стреляет… Значит, сильно боится. Так боится, что не верит никому. Вот и стреляет во всякого, кто стучится в дверь. Думаю, что ждал он не нас, а того, кого боится. – Может, и так, – в раздумье проговорил Ольхин. – Что ж… Тогда ползи обратно. И поговори с ним через дверь. Ты знаешь, что сказать. Гиви ничего не ответил и молча пополз обратно. Добравшись до двери, он встал и опять приник к стене так, чтобы его не зацепила шальная пуля из-за дверей, и крикнул: – Послушай, зачем стреляешь? Мы солдаты Красной Армии, пришли спросить – может, пустишь на постой. Ты ненормальный, да? – Ну да, солдаты! – раздался из-за двери мужской голос. – Так я тебе и поверил! Сверчок, это же ты, сука! Пришел меня убивать! Я знаю! Катись отсюда бильярдным шаром! Застрелю! Мне терять нечего, ты же знаешь! – Какой Сверчок, слушай! – крикнул Гиви в ответ. – Кого убивать? Зачем убивать? Кто же убивает днем? Убивают ночью! Слова Гиви были безукоризненно логичны. В самом деле, ночью убить куда как сподручнее, чем днем. Да еще посреди города, на виду у множества людей… Тот, кто был за дверью, по всей вероятности, это понял и потому какое-то время молчал. – И все равно не верю! – сказал наконец голос за дверью. – Хитрая ты шкура, Сверчок! Подлая личность! Меня не проведешь! А потому буду палить, пока не кончатся патроны. А патронов у меня много! – Ты ненормальный, да? – повторил свой вопрос Гиви. – Какой Сверчок? Кто, я Сверчок? Меня зовут Гиви Вашаломидзе, я лейтенант Красной Армии! Твой дом окружен. Ты хочешь, чтобы мы тебя застрелили? Так застрелим, потому что ты стреляешь в нас! За дверью никто не ответил. По всей вероятности, невидимый стрелок размышлял, что же ему делать дальше. Гиви подождал ровно минуту, затем подал Ольхину знак рукой. Капитан что-то сказал сержанту, сержант вскинул автомат и пустил по крыше дома короткую очередь. Пули звонко и страшно защелкали по красной черепичной крыше. – Следующая очередь будет по тебе! – крикнул Гиви. – По законам военного времени! Дверь под прицелом! И окна тоже. Ты хочешь умереть, как собака, да? Внутри дома опять долго не отвечали. Наконец мужской голос неуверенно произнес: – Ладно… Загнали вы меня в лузу… – Ты один? – спросил Гиви. – Один. – А тогда выходи! – скомандовал Гиви. – И не просто выходи, а по правилам, понял? Сначала медленно открываешь дверь и бросаешь на землю пистолет. Затем поднимаешь руки. Ты понял, да? – Понял. – Тогда открывай дверь. Дверь медленно отворилась, и на пороге показался пожилой мужчина с пистолетом в правой руке. – Бросай оружие! – грозно произнес Гиви. Мужчина послушно уронил пистолет. – Руки вверх! Пять шагов вперед! – скомандовал Вашаломидзе. – Лечь на землю лицом вниз! Все требования мужчина выполнил беспрекословно: поднял руки, сделал пять шагов и тяжело опустился на землю. Ольхин подбежал к нему, подобрал пистолет, торопливо ощупал одежду мужчины – нет ли под ней другого оружия. Похоже, другого оружия под одеждой у мужчины не было. – Вот так и лежи! – приказал Ольхин. – И не шевелись! Тем временем Гиви, держа пистолет сразу в обеих руках, бросился в открытые двери дома. Вслед за ним туда же устремился сержант Ветряков с автоматом на изготовку. Их действия были понятны и логичны – в доме могли находиться другие люди, которых необходимо было обезвредить. – Следить за окнами! – крикнул Ольхин бойцу, державшему под прицелом оба окна. – Никого не выпускать из дома! Если что – бей по ногам! Стрелять на поражение только в крайнем случае! И Ольхин также устремился в дом вслед за Гиви и сержантом. Впрочем, он мог этого и не делать, потому что в доме никого, за исключением Вашаломидзе и сержанта, не было. – Пусто, – сказал Гиви, увидев Ольхина. – Никого не видать и не слыхать. – Вот и хорошо, – выдохнул капитан. – Надо бы хорошенько обыскать дом. Сейчас пришлю вам подмогу. Он вышел из дома и позвал двух бойцов – одного из-за ворот со стороны улицы, а другого – из-за дома. – Ступай в дом, – сказал он одному из бойцов. – Помоги там… А ты, – кивнул он другому бойцу, – останься со мной. Покарауль этого красавца, – он указал на лежащего мужчину. – Вдвоем – оно надежнее… Вставай, болезный! – обратился он к лежащему мужчине. – Побеседуем. Мужчина тяжело поднялся, мрачно хмыкнул и уставился на Ольхина. В его взгляде не было никакого испуга, а только дерзость и, показалось Ольхину, издевка. «Серьезный, должно быть, гусь, – подумалось Ольхину. – Ишь как смотрит… Это, наверное, потому, что не понимает, в какую серьезную историю вляпался. А может, он просто лютый вражина. Фашист… Ничего, поглядим…» – И зачем же ты стрелял? – спросил Ольхин у мужчины. Может, мужчина что-нибудь и ответил бы, а может, он ничего и не сказал бы – это так и осталось невыясненным, потому что из-за забора со стороны улицы вдруг показалась голова Петьки, а следом за нею и весь Петька целиком. Он влез на забор да так и остался на нем сидеть, разглядывая картину битвы. – О! – сказал Петька. – Клешню поймали! Слышь, дяденька! – обратился он к Ольхину. – Так это, значит, Клешня палил по вам через дверь? Ну, дела! – Опять ты! – простонал капитан. – Ну-ка, брысь отсюда! – Ага! – обиженно произнес Петька. – Как нужна была моя помощь, так, значит, Петька помогай! А как мы победили, так брысь отсюда! А кто вам привел солдат с автоматами? Ольхин хотел что-то ответить, но не нашелся что сказать и лишь махнул рукой: ладно, победитель, присутствуй, но только молчи и не вмешивайся в разговор. – Вот! – с удовлетворением констатировал Петька и устроился на заборе со всеми мыслимыми удобствами. – Ну, так зачем стрелял? – повторил вопрос Ольхин. – И где взял оружие? И опять неизвестно, ответил бы что-нибудь мужчина или нет, потому что из дома вышел Вашаломидзе вместе с сержантом Ветряковым и другим бойцом. – В доме пусто, как в собачьей конуре, – сказал Гиви. – Почти ничего не нашли. Только пару картофелин. И он вытащил из кармана четыре гранаты-лимонки. – Угу, – сказал Ольхин, взглянув вначале на гранаты, а затем на задержанного. – Запасливый ты человек, дядя. С кем воевать-то собирался? Никак с советской властью? Молчишь? Ну, помолчи… Потому что весь наш разговор еще впереди. На улице вдруг послышался шум, топот ног и голоса. Калитка отворилась, и во двор вбежали несколько солдат во главе с лейтенантом. – Здесь стреляли? – тяжело дыша, спросил офицер. – Кто стрелял? Зачем стреляли? Кто вы такие? Предъявите документы! – Капитан Ольхин, СМЕРШ, – сказал начальник отделения группы «смерть фашистам», протягивая удостоверение лейтенанту. – А… – потер лоб лейтенант. – Понятно… Помощь нужна? – Уже нет, – улыбнулся Ольхин. – Вот – ребята помогли, – кивнул он на Ветрякова и бойцов. – Ясно, – сказал лейтенант и покосился на задержанного мужчину. – А… – Все, лейтенант, все! – поднял руку Ольхин. – Никаких вопросов! – Понятно! – ответил лейтенант. – Разрешите идти? – Да, ступайте, – кивнул капитан. И тут в калитку как два неудержимых тарана вломились Волошко и Завьялов. Солдаты отпрянули в сторону, а лейтенант чуть не был сбит с ног. – Ну, мы так и знали! – выдохнул Волошко. – Сказали, где-то стрельба… Что, где?.. Говорят, в районе улицы Базарной. Ну, думаем, коль в районе Базарной, то, стало быть, дело ясное! Заводим «штовер» – и мигом сюда! И точно, это вы! Все целы?