– И что же ты успела натворить? – спросил Ольхин. – Только ты уж давай начистоту. Все равно ведь узнаем. – Да что бы я успела за такое короткое время? – испуганно ответила Люба. – Ведь разговор-то с Белым был совсем недавно, почти перед вашим приходом. Ничего я не успела. – А если как следует подумать? – прищурился Ольхин. – Ходила по городу, считала, сколько в городе машин и танков, где они остановились, – стала вспоминать женщина. – Еще искала для себя работу в столовой или в прачечной. Я уже об этом говорила. И нашла – в столовой. Да только не успела поработать, потому что вот… – Люба вздохнула и развела руками. – Ладно, – вздохнул Ольхин и вызвал конвой. Когда Любу увели, Ольхин и Вашаломидзе какое-то время молчали. – Я думаю, – сказал, наконец, Гиви, – от этой женщины не будет никакого толку. Что она может знать? Глупая, несчастная женщина. – Тебе ее жаль? – спросил Ольхин. – Мне жаль всех женщин, – сказал Вашаломидзе. – Даже если они немецкие шпионы. Потому что война. Война и женщины – это… – Гиви не договорил и лишь огорченно взмахнул рукой. – Знаешь, мне – тоже, – сказал Ольхин. – А только нет у нас времени – жалеть всех подряд. Воевать надо. Когда победим, тогда и будем жалеть. А сейчас давай-ка думать, как нам половчее пообщаться с гражданином Клешней, или как его там кличут по-настоящему. Мне представляется, что эта личность куда как серьезнее дурехи Любки. Однако пообщаться с Клешней у них не получилось, потому что в кабинет неожиданно вбежали Завьялов и Волошко. Именно так – вбежали, и даже вломились, и вид у них был озадаченный и встревоженный. И ладно бы только у эмоционального Волошко, но даже и у флегматичного Завьялова! – За вами будто собаки гнались! – усмехнулся при виде своих подчиненных Ольхин. – Что это вы такие встрепанные? Что-то случилось? – Случилось! – выдохнул Волошко, падая на стул. – На то и война, чтобы случаться! – А если без иносказаний и обобщений? – спросил Ольхин. – Александр, говори ты. А то от Степана сейчас ничего, кроме философии, не услышишь. А ты, Степан, посиди и подыши носом. Успокаивает. – Только что мы закончили допрос Белого, – сказал Завьялов. – И что? – спросил Ольхин, и стал очень серьезным. – Он сказал что-то путное? – Сказал, – кивнул Завьялов. – Много чего сказал… Решил выторговать себе жизнь, вот и разговорился. – А точнее? – терпеливо поинтересовался Ольхин. – А точнее – он из группы «Вольф». Связной между группой и осведомителями в городе. Он и Коваль, которого мы убили при задержании. – Вот как, – сказал Ольхин. – Значит, есть такая группа. – Да, есть, – подтвердил Завьялов. – В том-то и дело. – Значит, Белому должна быть известна вся агентурная сеть, оставленная немцами в городе, – предположил Ольхин. – Наверно, – кивнул Завьялов. – Но на эту тему мы с ним почти не говорили. Так, в общих чертах… – Почему? – спросил Ольхин. – Диверсионная группа «Вольф» готовится совершить свою первую акцию, – сказал Завьялов. – Буквально на днях. Может быть, даже завтрашней ночью. А это гораздо важнее, чем агентурная сеть в городе. С агентами успеется. – Про акцию вам сказал Белый? – Да. – Так… – потер лоб Ольхин. – Теперь – давай подробности. – Со слов Белого, диверсанты хотят взорвать склад с горючим. Даже не один склад, а несколько. Все разом. В городе и окрестностях сейчас оборудовано много складов с горючим. – Именно склады с горючим? – уточнил Ольхин. – Да, – подтвердил Завьялов. – Белый так и говорил: склады с горючим. Он даже объяснил, почему именно горючее они собираются уничтожать в первую очередь. – Допустим, нам это известно и без Белого, – сказал Ольхин. – Сейчас наши войска на подступах к Севастополю. Не будет горючего – наступление остановится. Это даст возможность немцам укрепить оборону или драпануть из Севастополя целыми и живыми. – Белый сказал то же самое, – усмехнулся Завьялов. – Они знают места, где находятся склады? – спросил Вашаломидзе. – Раз хотят взорвать, значит, знают, – пожал плечами Завьялов. – Хорошо работает немецкая разведка! – сокрушенно вздохнул Гиви. – Ну, а ты как думал! – согласился Завьялов. – И как именно они собираются это сделать? – спросил Ольхин. – С помощью одной милой немецкой дамы, которую зовут Гретхен! – заявил Волошко. – Так немцы называют фаустпатрон, – пояснил Завьялов. – У нас – «Катюша», у них – «Гретхен». Есть, оказывается, у немцев такая штука… – Видеть не видел, а слышать приходилось, – сказал Ольхин. – Кажется, ими подбивают танки. – Если можно подбить танк, то можно и емкость с горючим, – сказал Завьялов. – На расстоянии. Ну, да дело совсем не в том, как именно они это сделают – фаустпатроном или еще каким-то способом. Важно другое. – А он случаем не блефует, этот Белый? – спросил Вашаломидзе. – А зачем? – глянул на него Завьялов. – Ну, я не знаю, – развел руками Гиви. – Например, чтобы пустить нас по ложному следу. Мы, значит, будем думать, что они собираются взорвать склады с горючим, а они устроят какую-нибудь другую пакость. – Вряд ли, – не согласился Завьялов. – Горючее – вещь важная. Не будет горючего, не будет танков и самолетов. Чем тогда штурмовать Севастополь? Здесь все логично, а потому, думаю, Белый не врет. – Он что-нибудь сказал о количестве групп, которые собираются взрывать склады, и их численном составе? – спросил Ольхин. – Нет, – покачал головой Завьялов. – Белый сказал, что подробностей не знает. Он, дескать, не взрывник, а связной. У него другие задачи. – Хорошо, – задумчиво произнес Ольхин. – Теперь – о главном. Белый сказал, где нам их искать, этих чертовых диверсантов? Где располагается их база? – Да, сказал, – ответил Завьялов. – И даже показал на карте. Это совсем недалеко от Симферополя. Километрах в десяти. В горах. – Хотя долго упирался и говорил, что ничего не смыслит в картах! – дополнил слова Завьялова Волошко. – Но мы не поверили, и правильно сделали! – Сколько человек в группе «Вольф»? – спросил Ольхин. – Со слов Белого, около шестидесяти, – ответил Завьялов. – Вооружение? – До зубов. – Подходы к лагерю имеются? – Дорог, по которым можно было бы проехать, нет, – пояснил Завьялов. – Есть несколько горных троп, по которым можно пройти пешком. Кстати, с воздуха лагеря не видно. Там сплошные пещеры и заросли сосен и орешника. – Хорошее выбрали место. Все продумано со знанием дела, – сказал Волошко. – Это уж точно, – подтвердил Завьялов, помолчал и спросил сразу у всех: – Ну, и что будем делать? – Известно что, – прогворил Ольхин. – Обо всем срочно доложу начальству. Вместе со своими соображениями. С нашими соображениями, – поправился он. – А соображения такие. Считаю, что лагерь нужно уничтожить. Понятное дело, вместе с самими диверсантами. Немедленно. Чтобы они не успели ничего взорвать, хоть с помощью своих «Гретхен», хоть без них – без разницы. Подобраться к лагерю и… Смершевцы ничего на это не сказали, лишь молча кивнули. Да и что тут можно было возразить? Допустить уничтожение складов с горючим – хотя бы даже одного склада – было делом немыслимым. Намечались тяжелые бои за Севастополь, а что это за бои, если нет горючего? – Так-то оно так, – в раздумье проговорил Волошко. – Однако же не мешало бы парочку диверсантов оставить в живых – в качестве «языков». А вдруг скажут что-нибудь интересное? – Согласен, – сказал Ольхин. – Поэтому-то и нам всем нужно поучаствовать в ликвидации лагеря. А то ведь наши славные бойцы добросовестно перестреляют всех до единого. Как, например, это и случилось ночью во время засады. Ладно, хоть Белого уберегли… 15 Начальство, выслушав доклад Ольхина, отнеслось к добытым смершевцами сведениям очень серьезно, и с предложением о немедленной ликвидации диверсионной группы согласилось также. Предстояло немедленно разработать план уничтожения группы «Вольф» – время поджимало. За несколько часов план был разработан. Ликвидировать лагерь диверсантов решено было ближайшей ночью. Ольхин и его группа были также включены в состав участников операции. – Значит, так, – стал докладывать Ольхин своим подчиненным, когда вернулся с совещания. – Выступаем сегодня – в двадцать два ноль-ноль. Вместе со всеми. В это время уже темно, так что должны подобраться незаметно. К полуночи должны успеть и дать концерт… Всем все ясно? – Так точно, – вразнобой ответили члены группы.