– Тогда всем спать, – велел Ольхин. – А пойманные шпионы подождут. Выступили в назначенный час. Среди прочих бойцов Ольхин заметил сержанта Ветрякова. – И ты с нами? – спросил он. – А куда же мне без вас? – улыбнулся Ветряков. – Стало быть, повоюем. – Тогда тебе персональное задание от СМЕРШа, – полушутя-полусерьезно сказал Ольхин. – Стрелять ты умеешь, это мы уже видели. И в темноте, и на звук, и как угодно. Но надо бы взять кого-нибудь в живом виде. Хотя бы одного, а лучше – двух. – Взять языка? – спросил Ветряков. – Постараемся. – Постарайся, – вмешался в разговор Волошко. – Мертвый враг – это, конечно, хорошо, но уж очень он неразговорчивый! А нам надо задать ему парочку вопросов. – Понятно, – коротко ответил Ветряков. – Лишь бы было кого брать. – Об этом не беспокойся, – сказал Волошко. – Разведка донесла, что враг на месте. Так что выбор будет. – Понятно, – еще раз сказал Ветряков и исчез в темноте. – Послушай, Гиви, – обратился Волошко к Вашаломидзе. – Ты сегодня какой-то не такой. Задумчивый какой-то. В чем дело? Нельзя с таким настроением идти в бой. Бывали случаи на фронте… – Ничего, – коротко произнес Гиви. – Все в порядке. – Ну-ну, – с сомнением произнес Волошко и ничего больше не сказал. К вражескому лагерю подобрались одновременно со всех сторон – и началось. Бой оказался сложным, и это было объяснимо. Во-первых, ночь. Во-вторых, местность, где располагалась группа диверсантов «Вольф», была изрыта трещинами и пещерами, в которых диверсантам было очень удобно укрываться и вести оттуда огонь. В-третьих, все эти пещеры и трещины красноармейцам были незнакомы, тогда как диверсанты их знали досконально. Все это по отдельности и вместе взятое усложняло боевую задачу. Но вместе с тем диверсантам некуда было вырваться из кольца, кольцо постепенно сжималось, ответных выстрелов из расщелин и пещер раздавалось все меньше. Дело шло к окончательной победе. Четверо смершевцев, разумеется, не прятались от выстрелов за камнями, они сражались вместе со всеми. Сейчас они были обычные бойцы, чьей задачей было уничтожить врага. Ну и, конечно, взять живыми нескольких диверсантов. Ветряков Ветряковым, но в таком деле, как взятие языка, больше нужно было полагаться на самих себя, чем еще на кого-то. …Лежа за камнем и высматривая врага, Вашаломидзе заметил несколько смутных человеческих силуэтов. Люди, низко пригнувшись, друг за дружкой прошмыгнули почти рядом с Гиви и скрылись в кустарнике. Там что-то затрещало, звякнуло, раздались чьи-то голоса, и все смолкло. Вряд ли это были красноармейцы. Похоже, это были диверсанты, которые хотели укрыться в густом орешнике. Гиви глянул вправо от себя – там должен был находиться Волошко. Но никого там не было. Волошко куда-то подевался – то ли поменял позицию, то ли заметил во тьме неприятеля и устремился вслед за ним. Может, он находился и недалеко, но попробуй разгляди его в темноте южной ночи! Окликать Волошко также было нельзя – враг в орешнике мог услышать оклик и уползти куда-нибудь подальше или открыть шальной огонь. И в том и в другом случае ликвидировать диверсантов было бы уже намного сложнее. И Гиви решил справиться с врагами, сколько бы их ни было в орешнике, в одиночку. Он не боялся, что враги его заметят или услышат прежде времени. Бой шел в горах, а горы были родной стихией Гиви Вашаломидзе. Он родился в горах, он в них вырос, он с ними сроднился, горы были частью его самого. Значит, горы должны прикрыть Гиви, предупредить его об опасности, уберечь его. И какая разница, что это были крымские горы, а не родной Кавказ? Горы – они везде горы. Нет ничего роднее и надежнее гор. А значит, с ним, Гиви, все будет в порядке. Он одолеет врагов, сколько бы их ни было. Горы ему помогут. Извиваясь между камнями и держа автомат на изготовку, Вашаломидзе пополз в сторону густого орешника, в котором укрылись враги. Неслышно и незаметно он подполз к неприятелю совсем близко – так близко, что в случае чего до врага можно было бы допрыгнуть с ножом в руке. А уж выстрелить из автомата – тем более. Заметив затаившиеся среди кустов силуэты, Гиви дал по ним длинную очередь, мигом перекатился за другой камень, дал еще одну очередь, опять поменял позицию и опять выстрелил долгой очередью… Кто-то в кустарнике шумно и грузно рухнул на камни, кто-то вскочил и вскрикнул. Из орешника раздались одиночные выстрелы и несколько автоматных очередей… Бой продолжался до самого утра. Даже когда уже совсем рассвело, засевшие в расщелинах диверсанты продолжали огрызаться отдельными выстрелами. Впрочем, скоро с ними было покончено – стрелять по врагу при свете дня намного проще, чем ночью. Бойцам предстояло еще прочесать окрестные пещеры – кто-то из оставшихся в живых диверсантов мог в них укрыться. Ольхин, Завьялов и Волошко в пещеры не пошли, они занимались другим не менее важным делом. Ночью Ольхин с Завьяловым скрутили двух диверсантов, стало быть, языки у них имелись. Еще одного языка приволок на себе сержант Ветряков – радостный и довольный. – Вот, – сказал Ветряков, – вам «язычок». Правда, он слегка помятый, но все равно живой. А вы говорили, что я только и умею, что стрелять во все стороны. Собственноручно добыл, в рукопашной схватке! – Спасибо, – поблагодарил Ольхин. – Чего там, – не по-уставному сказал Ветряков. – Ну, так я пойду. Поизучаю местный ландшафт на предмет затаившегося врага. Говорят, здесь имеются очень красивые пещеры… А если что, зовите. Ольхин устало улыбнулся и махнул Ветрякову рукой. – Ну что, приступим к беглому допросу пленных? – спросил Ольхин. – Мало ли какие секреты они могут нам поведать. Берем по одному языку и… – Послушайте, а где Гиви? – спросил Завьялов. – Ну, ты же его знаешь, – отмахнулся Ольхин. – Где-то довоевывает. Может, полез в пещеры… Ладно. Довоюет – объявится. Степан, ты что-то хотел сказать? – Нет, ничего, – повертев головой, мрачно сказал Волошко. – Ладно… Давайте начинать… Смершевцы разобрали языков и развели их в разные стороны. Ольхину достался помятый диверсант, которого притащил на себе Ветряков. – В общем, так! – жестко сказал ему капитан. – Договариваемся сразу. Я задаю тебе вопросы – ты отвечаешь. Ответишь – поживешь. Не ответишь – тут же тебе конец. Ты враг, взят с оружием. Более того, ты шпион. А шпион – это не солдат. Мы шпионов в плен не берем. Я понятно разъяснил ситуацию? – Я ранен, – угрюмо произнес пленный. – Ответишь на вопросы – полечим твои раны, – еще жестче произнес Ольхин. – Быстрее ответишь – быстрее поможем. – Что вам надо? – все так же угрюмо спросил язык. – Я уже сказал – ты должен ответить на мои вопросы. Правдиво и подробно. Пленный ничего не ответил, лишь скривил лицо. – Будем считать, что договорились, – сказал Ольхин. – Вопрос первый. Ты русский? – Нет, папуас, – презрительно усмехнулся язык. – Разве не слышишь, как я изъясняюсь на папуасском языке? – Немцы в вашем отряде имелись? – Были несколько человек, но, я так думаю, сегодня ночью кончились. – А кроме немцев кто еще в группе? – Всякие… В основном – бывшие граждане бывшего Советского Союза. – Вот оно как – бывшие, – покрутил головой Ольхин. – И граждане, стало быть, бывшие, и Советский Союз – тоже… Ну-ну. Ты сам дошел до такой мысли или кто надоумил? – А разве я не прав? Ольхин хотел возразить еще что-то, но передумал и махнул рукой. Не до идеологических споров сейчас было. – Почему ты в немецких диверсантах, а не на фронте? – спросил Ольхин. – В лагере меня уговорили, – неохотно ответил пленный. – Там умеют уговаривать… – Как ты попал в лагерь? – Как и все. Ты что, исповедовать меня собрался? Как, да зачем, да почему… Все равно ведь шлепнете. – Может, и не шлепнем, – сказал Ольхин. – Все зависит от тебя. Пленный хмыкнул, но не произнес ни слова. – По нашим данным, – сказал капитан, – здесь у вас оборудована база. А коль база, то, значит, есть склады с оружием, амуницией и провиантом. Так вот – где они? Мне нужно знать точное их количество и место расположения. – Ищите, если у вас есть такие данные, – пожал плечами язык. – А я не знаю. – Послушай, герой великой Германии! – Ольхин приблизился к пленному вплотную и схватил его за грудки. – Мы-то найдем! И в одном из схронов зароем тебя! С огромным удовольствием! Одной фашистской мразью на свете будет меньше! Так что ты меня не доводи! Ну так я жду ответа! – На пальцах, что ли, мне объяснять? – угрюмо спросил пленный. – Так ведь руки у меня связаны. Развяжите, тогда и растолкую… – Язык-то у тебя не связан! – сказал Ольхин. – Вот и говори. – Сказать сложно, – не сразу ответил пленный. – Проще показать на месте. Проведите меня по лагерю, я и покажу. Что знаю. А чего не знаю, того, конечно, не покажу. – И на том спасибо, – буркнул Ольхин. Подошли Волошко и Завьялов. – А где ваши языки? – спросил Ольхин. – Под надежной охраной, – сказал Волошко. – Охраняет лично наш сержант Ветряков с компанией. Да только что толку? Мой так ничего и не сказал. Идейный попался, зараза! Убивайте, говорит, все равно ничего не скажу! А ведь свой, в смысле русак! Может, мы с ним в соседних деревнях жили до войны. А вот поди ж ты. И откуда такие берутся? Как они получаются? Я – здесь, а он – против меня. Вот что интересно! – Ну, а мой согласен показать на местности, – сказал Завьялов. – И склады, и схроны… Очень жить хочет человечек, поэтому согласен на любую помощь, лишь бы не расстреляли. Так и сказал. – Подымайся, – сказал Ольхин своему языку. – Да и пойдем. Но гляди у меня! Пленный, кряхтя и постанывая, встал. – И не стони! – прикрикнул Ольхин. – Не разжалобишь! – Капитан Еремин, – отрекомендовался командир роты, штурмовавшей базу диверсантов. – А вы, значит, и есть те самые смершевцы? Будем знакомы. А то мне сказали, что с нами четыре сотрудника СМЕРШе, а я и знать не знаю, кто такие. – Мы самые и есть, – сказал Волошко. – А четвертый где-то еще воюет. Он у нас такой. Педантичный. Пока не уничтожит всех врагов, спать не сможет. – Понятно, – улыбнулся капитан Еремин. – Вы что-то хотите мне сказать? – Да, – ответил Ольхин. – Мы тут прихватили трех пленных. Один из них оказался упертый, а два других – ничего, разговорчивые. Так вот они рассказали о схронах с оружием и провиантом. И согласились показать их на месте. Надо бы в те схроны наведаться. Выдели в наше распоряжение один взвод. Посмотрим на фашистские сокровища. – Хорошо, – кивнул Еремин и крикнул куда-то в пространство: – Телегин! Бегом ко мне! Вскоре перед смершевцами возник молоденький младший лейтенант. – Бери своих бойцов, – сказал Еремин Телегину, – и вместе с ними – в распоряжение вот этих товарищей. Это – сотрудники СМЕРШа. Слышал такое слово?