Хозяин подбрасывал в печку топливо. Змей сначала был уверен, что печка тоже топится книгами. Однако хозяин поддерживал огонь кусочками какого-то горючего материала, вроде рубероида. Источник света, напоминавший масляную лампу, тоже до конца не был понятен. Но хозяин, видимо, неспроста звался Учителем и человеком был знающим. В том числе что где найти в его родном городе. Засвистел, закипая, чайник на печке. Хозяин, кряхтя, поднялся с кресла, отправился на кухню, шаркая растоптанными валенками, вернулся с охапкой разношерстных кружек. – Угощайтесь! – предложил он. – Есть чай, кофе из старых запасов, сахар. Одному человеку за жизнь не съесть того, что заготовлено на целый город. А еще – вот. Он снял с полки и поставил на журнальный столик пыльную бутылку. С благодарностью пили самый настоящий растворимый кофе с самым настоящим сахаром. Еще был настоящий коньяк – сохраненный неимоверным усилием воли этого несчастного человека. Все это было похоже на сон: странный дом с книжными стенами, настоящий, теплый. Настоящая еда, какая бывает только в воспоминаниях людей, помнивших «прежнее время». Возможность ночлега, который хозяин предложил сам, – то, что было так важно перед марш-броском в неизвестность. Не хотелось думать, что за утепленным окном с армированными скотчем стеклами начинается ад. – Может, пойдете с нами? – наивно предложила Ксю. – Мы хотим добраться до вершины. Если вам станет тяжело – то, может, дождетесь нас в каком-нибудь безопасном месте… – Более безопасного места, чем здесь, мне не найти. – Учитель улыбнулся. – Да и не дойду я – силы не те. Я же давно не знаю ничего, кроме нескольких окрестных кварталов. Кроме того, знаете… – Он снял очки, протер стекла краешком пледа, глядя на огонек печи: – Я настолько свыкся с мыслью, что я один, что уже не смогу жить среди людей. За эти годы я пришел к пониманию того, о чем читал у философов, но долго не мог понять, принять для себя. А теперь понял: человек всегда в одиночестве. Толпа вокруг, друзья, даже родные – все это лишь дымка, за которой он прячется от реальности. А реальность проста и печальна: на свете есть только ты один. И даже мира вокруг, если уж совсем честно, тоже не существует. Одно лишь бесконечное одиночество… – Да-а… – тоскливо протянул молчавший до этого Полковник. Все с удивлением поглядели на него, ожидая продолжения, но так и не дождались. Неизвестно, принял ли он близко к сердцу слова Учителя или это был просто спонтанный всплеск красноречия. Полковник все больше погружался в себя, почти не напоминая того властного человека, привыкшего распоряжаться чужими судьбами. Даже жаль его становилось, несмотря на все причиненное им зло. * * * Когда ты смертельно устал, кажется, что спать можно бесконечно. Однако видящий продрал глаза с первыми лучами, пробившими сначала ледяной «купол» над Баксанским ущельем, затем – книжное заграждение перед окном – в нем имелись небольшие «бойницы», позволявшие сохранять тепло, при этом пропускавшие немного света. Он, как обычно, не видел снов – сны уступили место «выпадениям», дарившим видения наяву. Этой ночью пришли голоса. Они не давали ему покоя, что-то назойливо бормотали, но что именно – он то ли не понял, то ли мгновенно забыл, проснувшись. Единственное, что он смутно помнил: голоса требовали, чтобы он встал и пошел. В какой-то момент он вдруг понял: это голоса жертв, принесенных видящему во имя спасения несчастных людей Карфагена. Голоса молили об одном: чтобы их смерть не была напрасной. Проснувшись в холодном поту, Змей сразу начал собираться, чем разбудил остальных. Напившись чаю, перекусив на скорую руку, попрощались со странным, но гостеприимным хозяином. Тот чуть ли не силой заставил их взять с десяток банок консервов, пачки окаменевших макарон, коробки с рафинадом. Они сначала отказывались, но после поняли: несмотря на свою сломленную волю, Учитель тоже хочет внести свой вклад в прорыв в неведомое, который они собирались совершить. Иногда с благодарностью принять дар важнее, чем самому одарить кого-то. Быть может, так ты придашь слабому человеку ощущение собственной значимости в этом злобном мире. Подаришь ему смысл. Они выбрались на воздух через «нору» в подъезде. Лютая стужа еще раз подтвердила, насколько основательно устроился «последний житель Земли». Уже уходя между остовами машин вверх по заснеженной трассе, Змей обернулся и увидел в окне второго этажа в окаймлении книг лицо Учителя. Да, этого человека не переубедить. Да и был ли в этом смысл? С другой стороны, теперь Учитель знает, что он на Земле не один – что бы там ни утверждали его глубокомысленные теории. Может, однажды созреет и придет к остальным, заодно поделившись накопленными знаниями. Кто знает… Рука сама потянулась к рюкзаку. Там было кое-что, прихваченное на память об Учителе. Тот самый учебник по истории Древнего мира. Он тысячу лет ничего не читал – но вдруг захотелось. Ведь он почти забыл, что есть не только некчемная возня за кусок хлеба в душных подземных норах – есть память о тысячах лет совсем другой жизни. Ведь если у мира есть прошлое – кто сказал, что у него нет будущего? * * * Прямого и гладкого пути по трассе не получилось. Радиометр Игната опасно пищал и выдавал тревожные показатели ионизирующего излучения, пока наконец не взбесился окончательно. Чтобы не схватить опасную дозу, стали забираться все выше по склону слева от дороги. Там показания радиоактивности постепенно пришли в норму. Вероятно, радиоактивные осадки, стоки, сдвиги пластов снега и все такое прочее годами стекало со склонов вниз и концентрировалось в районе трассы. Так что удобством передвижения пришлось пожертвовать. Двигались почти под «куполом», то опускаясь в ложбины, то почти достигая ледяной корки над головой. Несколько раз видели обвалы – когда тяжелые ледяные наросты отрывались от «купола» и с грохотом устремлялись вниз, поднимая целые лавины и оползни. Скорость передвижения резко упала, они выбивались из сил. Две ночевки провели в заброшенных одноэтажных домах, стоявших в более или менее чистых от радиации местах. Домах – сильно сказано, так как у них имелись лишь стены. Крыши были начисто сметены то ли взрывными волнами времен Катастрофы, то ли более поздними ветрами. Но даже такое укрытие имело значение: уже не раз они встречали на пути цепочки звериных следов, а в ночной тьме вокруг стоянок кружили неприятные тени, издавая тоскливые и страшные, ни на что не похожие звуки. С другой стороны, то, что что всякая мутировавшая живность не спешила забиться в норы, позволяло контролировать приближение «дыхания смерти». Наверняка это зверье чувствовало опасные природные явления, как чувствовали землетрясения и солнечные затмения животные еще в старом добром мире. Иначе трудно было объяснить, как оно до сих пор живо. На третьи сутки пути начались проблемы. Когда они в очередной раз пытались приблизиться к руинам какого-то горного села, путь им преградило странное сооружение. Небольшое нагромождение из камней, воткнутый в него шест с целым ворохом колыхавшихся на ветру цветных ленточек и чучелом большой птицы, раскинувшей крылья не менее чем метра на полтора в стороны. Что-то в этой птице было не так – впрочем, как и во всем сооружении. – Орел… – обходя сооружение полукругом, проговорил Игнат. – Я видел таких на картинках. – Вот прямо таких? – проговорил Змей. – С четырьмя крыльями и тремя головами? – Черт… – проговорил Игнат. – Точно… – Я не понимаю, – тихо сказал Тана. – А что не так в этой птице? – Что не так? – усмехнулся Змей. – Ах да, ты ведь никогда не видела птиц. – Я тоже, – сказала Ксю. – А вот он их, наверно, повидал немало. Она кивнула на фуражку Полковника с поблекшим двуглавым орлом из когда-то блестящего металла. Старый вояка, как обычно, не отреагировал на издевку в свой адрес. Он был где-то далеко, и Змей вдруг подумал: а не улетел ли разум Полковника в тот самый призрачный мир, в котором не раз бывал и его собственный? Если так – неужто он и сам так выглядел в момент «выпадений» – молчаливым, тупым зомби? – Хрен с ней, с птицей, – процедил Новичок. – Важнее, кто это поставил – и зачем. Поставили-то не так давно. – Похоже на языческий тотем. Или какой-то еще культовый символ, – заметила Ксю. Поймала на себе удивленные взгляды спутников. – А что вы на меня смотрите? Да, я читала об этом. Я вообще много читала. – Тотем, культ какой-то… – пробормотал Новичок. – Какой в это смысл? – Хотя бы такой, что нам нельзя заходить за этот знак, – объяснила Ксю. – Думаю, это что-то вроде границы племени. – К черту. – Новичок сплюнул. – У нас нет времени играть в эти игры. Наверняка поставил какой-нибудь сумасшедший, вроде того книгочея из города. Нам все равно нужно где-то остановиться на привал. Кроме этих домов дальше может и не быть ничего. – Я думаю, Ксю права, – возразил Игнат. – Давай обойдем этот дурацкий знак и эти дома тоже. – Что, девка тебя уже в оборот взяла? – рассмеялся Новичок, насмешливо подмигивая бывшему связнику. – Уже ей поддакиваешь, а там недолго и подкаблучником стать. И, не дожидаясь ответа от насупившегося Игната, обошел шест и направился в сторону домов. Поглядев ему вслед, Змей покачал головой и двинулся туда же. Остальные пошли по их следам. По мере приближения дома стали более различимы в обычной здесь дымке. Их вид сразу вызвал удивление и настороженность. Эти дома не носили следов давней войны. Они были сложены из камней и больше напоминали укрепления… Да это и была крепость! Несколько приземистых башен с бойницами, объединенных стеной. И одна доминировавшая над укреплением, стоявшая особняком высокая четырехугольная башня, чуть сужавшаяся кверху. Сооружение было самого грозного вида, и непохоже, что здесь ожидали гостей. – Стой! – скомандовал Змей. Шедший впереди Новичок и сам уже остановился, в нерешительности оглянулся на спутников, не зная, что делать дальше. – Как вы думаете, – поинтересовался Игнат. – один «книгочей» может построить такое? – Тут их толпа, наверное, – предположила Тана. – И, главное, зачем, – добавил Змей. – С кем они тут воевать собрались? Тут, как всегда некстати, рассмеялся Полковник. А может, как раз и кстати – если знал что-то такое, о чем не могли знать простые смертные на общих уровнях Карфагена. – Сторожевые башни, – проговорил Игнат. – На Кавказе их не эстетики ради строили. И уж точно не против диких, но тупых мутантов. Значит, в здешних местах есть кому нападать, кому обороняться. Как всегда, в общем. – По ходу дела, я был не прав, – признал Новичок. – Линяем отсюда, пока не поздно. Резко свернув влево, они стали подниматься по пологому склону. Через несколько минут зловещие башни растаяли в дымке. Тяжело дыша от быстрого подъема, Змей крикнул: – Стой! Можно передохнуть. – Ну, спасибо, – отозвалась Тана, сбрасывая с плеч тяжелый рюкзак и падая спиной в снег. Раскинула в изнеможении руки. – Я уже думала, что ты совсем робот бесчувственный. – Нам по-любому нужно найти укрытие до темноты, – возразил Новичок. – Так что я бы особо не разлеживался посреди открытой местности. – Не будь занудой, – вяло отмахнулась Тана. – Змей знает, что делает. Его видения ведут, а теперь еще и голоса, как он говорит… – Что за голоса? – с подозрением спросил Новичок. Повертел пальцем у виска. – Ты, часом, не «тю-тю», как наш бравый офицер? – Этого я не могу гарантировать. – Змей посмотрел на Полковника. Тот застыл, глядя вниз по склону – туда, откуда они сюда поднялись. Проследив его взгляд, Змей тихо выругался. – Что такое? – Тана подняла голову. Посмотрела туда же. В белесой дымке проявились темные фигуры. Много фигур. Пока еще неясные силуэты проявлялись слишком быстро, учитывая расстояние и подъем. Это было странно – но быстро нашло объяснение, как только фигуры стали ближе и четче. – Мать моя женщина! – Новичок присвистнул. – Они же верхом! – Не может быть… – проговорил Игнат. Достал из нагрудного кармана камуфляжной куртки компактный монокуляр. Посмотрел, подкручивая резкость. Передал Змею. Тот впервые пользовался такой штуковиной, но быстро разобрался. В мелко дрожащем в руках увеличенном круге к ним приближались черные всадники, замотанные с ног до головы в черную ткань, края которой развевались на ветру от движения. Лиц не было видно под подобием тюрбанов, переходящих в маски, что оставляли лишь узкую полосу для глаз. Лошадей, или кем там были их скакуны, также скрывала плотная черная ткань, отчего вместе со своими наездниками они казались единым целым. Самым жутким в этой картине было то, что приближались они совершенно бесшумно, как призраки. Возможно, потому, что ветер относил звук в сторону. К тому же за плечами всадников виднелись торчавшие вверх стволы. Так что считать их безобидными призраками было бы неразумно. Змей вернул Игнату бинокуляр, стянул с плеча автомат. Остальные также подняли оружие. Всадники, однако, сбавили ход, оставаясь пока вне зоны прицельной стрельбы и продолжая при этом приближаться. – Что-то они не торопятся, – нервно заметил Игнат. – А куда им торопиться? – шмыгнув носом, отозвался Новичок. – Их больше, они быстрее. Прихлопнут нас в любой момент. – Может, просто не хотят нападать. Или нести потери, – предположил Змей, опуская ствол. – Отходим – но поглядываем в ту сторону. Может, отстанут.