– Зачем вы притворялись, Полковник? – Змей был в недоумении. – Я не мог решить, что с вами делать. Вас можно было убить много раз. Но… Я решил посмотреть. На то, о чем так красочно говорил видящий. Но, оказывается, не судьба. Что ж, я сам виноват… – Постойте, Полковник. Может, как-то по-другому поступим? Не обязательно ведь жертвовать собой! – Поздно. Постарайтесь, чтобы моя смерть была не напрасной. И дочери моей передайте… Впрочем… Это уже не важно. Теперь – бегите! Он отпустил Змея и резко направился в сторону расщелины. Зашел внутрь. Упавший на снег Змей завороженно смотрел сквозь лед, как он поднимается по скользкому склону к огромному мутному пузырю в ледяной коре над головой. – Бежим!!! – закричала Тана, с силой отрывая друга от склона. Как по команде стартового пистолета, все рванули в сторону непонимающе смотревших на них врагов. Те даже расступились, пропустив беглецов, разом попадавших в сомнительное укрытие за небольшим бугром. И только Шива всеми тремя головами продолжал смотреть в сторону наполненного газом пузыря. И вдруг до него дошло. – Ты что задумал, чувак?.. Вспыхнуло маленькое солнце. Какие-то мгновения пламя клубилось в тесных границах ледяного пузыря. Мгновением позже долетел приглушенный грохот. И все кончилось. Лишь из сетки разбежавшихся трещин повалил густой дым. И в три глотки расхохотался Шива. Он неторопливо направился в сторону дымящегося пузыря, разглядывая его как какую-то жуткую диковину. За ним потянулись остальные «братья». Глядя из своего укрытия, Змей с ужасом подумал: Полковник пожертвовал своей жизнью напрасно! Он не любил этого человека, более того – он был врагом. В эти секунды Змей ощутил необъяснимую, почти вселенскую тоску. Шива продолжал хохотать, и его робко поддержали последователи. Чувство юмора у них было своеобразное, но стоило сделать скидку на многолетнее действие дурманящего газа. Все это веселье оборвалось оглушительным треском. Шива перестал смеяться, настороженно огляделся. – Назад! Быстро! – выглянув из укрытия, сдавленно приказал Старый. Все поняли мгновенно и торопливо отползли еще дальше от эпицентра взрыва. Далеко отойти не успели. С грохотом, разрывающим барабанные перепонки, участок ледяного свода вокруг «пузыря» рухнул, погребя под собой большую часть Братства во главе со своим трехликим, но чересчур самонадеянным лидером. * * * И вспыхнуло солнце. На этот раз – самое настоящее. Потому что границы между ним и измученными людьми больше не было. И это настоящее солнце было настолько невероятным, что даже представить такое было невозможно. Как невозможно было представить себе такое синее небо. Потому что есть вещи, перед которыми фантазия бессильна. Они и созданы для того, чтобы ими любоваться вживую и будоражить воображение. Потом пришла волна воздуха. Настолько свежего, чистого, сочного, что от него закружило голову сильнее, чем от галлюциногенного газа. Хотя это лишь в первые секунды. Потом стало медленно приходить прояснение в сознании – они больше не дышали отравой. Все залило таким светом, что с непривычки людям казалось: они ослепли. Почти на ощупь искали по карманам темные очки, которые нашлись не у всех. Впрочем, Горец мгновенно нашел решение, прикрыв глаза черной тканью тюрбана, Игнат натянул на глаза вязаную армейскую шапку. Выбирались осторожно, не быстро по грудам расколотого на огромные кристаллы льда. И вскоре оказались на склоне гигантского ледника – теперь уже с его внешней стороны. Потрясенные, они молча наблюдали картину, которую до этого бледными человеческими словами пытался описать им видящий. И хоть Змей видел все это уже не раз, реальность все равно оказалась сильнее. Весь Кавказ был у них под ногами. Огромное, бесконечное море ослепительно-белых, подсвеченных солнцем вершин. И величественные вершины Эльбруса за спиной. Но главное – здесь можно было дышать. Более того, здесь можно было жить – что бы ни говорили адепты Директории. Может, это и было одной из причин, почему Полковник пошел на мученическую смерть? Ведь так тяжело признать: то, за что ты боролся, ради чего столько людей обрек на гибель, – все оказалось ложью. Но как бы там ни было – именно Полковнику они обязаны жизнью и тем, что сейчас видят. Они еще долго шли вверх по сверкающему, припорошенному снегом леднику, но это были легкие шаги, несмотря на всю накопившуюся усталость. Ведь их ждал великий Мудрец с ответами на все вопросы. Их ждала заветная цель. Подходя к седловине между вершинами, они уже ощущали, как сердца наполняют благоговение и восторг. Правда, Старый утверждал: так проявляется действие разряженной атмосферы. И вот, выйдя в седловину, они остановились. На лицах появились недоумение и растерянность. – А где Мудрец? – тихо спросила Тана. Змей молчал. – Может, он отошел куда-то? – предположила Ксю. – Я не знаю, о ком вы говорите, – сказал Старый. – Но здесь просто некуда отойти. Разве что на ту сторону седловины. Новичок вдруг сел на снег как подрубленный – и затрясся в тихих рыданиях. Тана осторожно присела рядом: – Ну что ты? Все же в порядке. Мы живы, здоровы, зачем плакать? Новичок поднял на девушку изумленный взгляд. Он не плакал. Он смеялся до слез. – Он же просто псих! – давясь смехом и тряся перед Таной руками, бормотал он. – Он развел нас как лохов! Потащил сюда, чтобы просто воплотить в жизнь свой бред! Бред, понимаете?! Никаких ответов нет! Нет никакого Мудреца на вершине! Ничего нет! И все было зря! И теперь уже его смех действительно перешел в рыдания. Это было странно. Все, кроме Змея, собрались вокруг рыдающего бандита, неуклюже пытаясь его утешить. Пока Ксю не посмотрела в глубину седловины. – Смотрите! – указала она. В тени одной из вершин, посреди ровной снежной площадки сидел человек в бесформенной одежде с накинутым на голову капюшоном. – Мудрец… – проговорил Игнат. – Где? – встрепенулся Новичок. Быстро поднялся на ноги. – Мудрец… Как зачарованные, они пошли в сторону одинокой фигуры. И только когда были совсем близко, Тана обернулась: – А где Змей? Все принялись озираться, звать пропавшего. Старый прищурился, недоуменно приподнял брови: – Да вот же он. И указал на одинокую фигуру, сидевшую на снегу. * * * Уже сидя на этом мягком и на удивление теплом снегу, Змей ощутил, как уходит глупое беспокойство, а паника уступает место пониманию. Ему не нужно было новое «выпадение», чтобы увидеть то, что он должен был увидеть гораздо раньше. …Он снова ощутил на плече руку таинственного Мудреца и на этот раз сумел обернуться. И увидел. На него смотрел он сам. Иначе и быть не могло. Дело не в том, что он достиг какого-то просветления. Он оставался самим собой. Просто теперь стало кристально ясно: никто не даст тебе ответов на все вопросы. Кроме тебя самого. А остальное… Остальное приложится. Не сейчас, так после. Уже скоро. Потому что они дошли. И увидели не просто красивые горы, не просто ослепительно синее небо. Они увидели надежду. Здесь нет тайных знаний. Достаточно одного-единственного, явного знания: на поверхности можно жить, можно дышать, несмотря на то, как это кажется там, внизу. Люди могут выйти, наконец, из своих нор – и жить под настоящим, голубым небом, под живым, теплым солнцем. Сначала – на чистых горных вершинах, затем, по мере того как черной водой стечет с земли грязь войны, будут спускаться в долины и снова заселять Землю. Новое человечество может начаться здесь, под новой Крышей мира. Если только не помешают те, кто мечтает навсегда запереть людей в каменном мешке ради своей призрачной власти. Но это дело будущего, дело всех остальных людей, которым они, вернувшись, принесут свою светлую весть. А они свое дело сделали. Главное – вернуться и принести эту весть. Главное – вернуться.