Она молчала, вцепившись обеими руками в баранку, вся напряженная, как струна, и тяжело дышала. – Что с тобой? – озабоченно спросил он. Лариса с трудом разлепила сжимавшие руль пальцы, словно они были приклеены к нему, открыла лежащую на коленях сумочку, вытянула из пачки сигарету и, нервно щелкая зажигалкой, прикурила. – Сережа… – ее голос предательски осекся. – У нас беда. Отец пропал! И тут словно прорвало давно сдерживавшую напор плотину: она закрыла лицо руками и с причитаниями, как деревенская баба, зарыдала в голос, по-детски шмыгая носом и размазывая по щекам поплывшую тушь. Серов на мгновение лишился дара речи, но тут же выхватил из ее пальцев сигарету, выбросил за окно и, сжав Ларисины запястья, оторвал ее ладони от лица. Потом крепко встряхнул, так, что у нее клацнули зубы. – Прекрати! На, утрись, – он сунул ей свой платок, и она послушно начала сморкаться и вытирать слезы. – Давай толком, что произошло? – Его уже неделю нигде нет, – комкая в руках мокрый платок, прерывающимся голосом начала Лариса. – Ничего не сказал ни матери, ни мне, просто ушел утром из дома и пропал. – Мог он выехать в срочную командировку? – Какая командировка?! На работе ничего не знают и тоже голову сломали, где он может быть. Они его ищут. – А машина? – Она на стоянке, рядом с домом, – Лариса едва сдерживалась, чтобы опять не сорваться на истеричные рыдания. – Серенькая такая, БМВ… Мать уже всех родных и знакомых обзвонила. Одна ее подруга видела отца неделю назад на Рижском вокзале. – Какая подруга? – у Сергея уже начал появляться профессиональный интерес. – Маша Золотарева. Телефон дать? – Давай, – он вытащил блокнот. – И как там точные данные твоего родителя? Рыжов Николай Иванович? Так… Дата и место рождения, где работал, кем? Он торопливо черкал в потрепанном блокноте, а где-то в глубине сознания тревожно билась мысль: «Вот оно… Предчувствие не обмануло… А если и этот, как Трапезников, канул с концами без всяких видимых на то причин? И Лариска не отвяжется, а объяснить ей, что розыск без вести пропавших граждан совершенно не по моей части, не удастся. Любые объяснения, даже со ссылками на закон и нормативные акты, она сочтет лишь отговорками, призванными неуклюже замаскировать мое нежелание помочь ей в беде». Серов нутром чуял, что она ему скажет, как будет колоть глаза – мол, спал с ней, когда она купалась в благополучии, но стоило этому благополучию пошатнуться, как он норовит отделаться от нее, придумывая для этого невесть какие небылицы! Даже если он и не собирался жениться на ней, ему не хотелось выглядеть по отношению к Ларисе подлецом. – Господи! – она прижала кончики пальцев к вискам. – А вдруг он уехал за границу? – Ну, это легко проверить, – Сергей успокаивающе погладил ее по плечу. – Я вообще проверю все, что возможно, а вечером сообщу тебе. – Ты приедешь? – Лариса посмотрела на него с мольбой. – Да, – твердо сказал Серов. – А ты приведи себя в порядок, отдышись и потихонечку кати домой. – Нет, – она испуганно отшатнулась. – Лучше я подожду тебя здесь. «Она чего-то панически боится, – понял Сергей. – Но чего? Наверное, сейчас пытаться это выяснить бесполезно: надо дать ей немного оклематься и отвлечься». – Но еще нет полудня, – он посмотрел на часы. – А я не знаю, когда освобожусь. – Ничего, – упрямо наклонила голову Лариса. – Я схожу где-нибудь пообедаю, потом прошвырнусь по магазинам, а то холодильник почти пустой. – Хорошо, – вздохнул он. – Будь здесь в семь. Я постараюсь не задерживаться… К машине он подошел в четверть восьмого. Место за рулем пустовало – Лариска устроилась на сиденье рядом, ключи торчали в замке зажигания, а сзади лежали объемистые свертки и стояла туго набитая сумка. – Я не в состоянии вести, – жалобно сказала Лариса. – Ладно, я сам, – Серов сел за руль и подумал, что впервые за все время их знакомства она позволила ему управлять ее машиной. Обычно она никого не подпускала к своей любимой игрушке. Он осторожно выехал со стоянки, развернулся и покатил вниз по Петровке к Центру. Конечно, там придется покрутиться, но зато, проскочив через мост, он сразу выходил на магистраль, ведущую прямо к дому Ларисы. – Почему ты молчишь? – с каким-то надрывом спросила она. – Случилось нечто ужасное? Сергей, помедлив, ответил: – Пока ничего не случилось. – Я не понимаю! – Твой отец не выезжал за границу. – Откуда это известно? – Я проверил: он не получал загранпаспорт. – Нет, у него был загранпаспорт, – запальчиво возразила Лариса. – Мы ездили отдыхать за границу. – Был, – согласился Серов. – Но срок его действия истек, а за новым он не обращался. Кстати, я поговорил с Золотаревой, знакомой твоей матери. Она не может со всей уверенностью утверждать, что видела на Рижском вокзале именно Николая Ивановича. Ей показалось, что это был он. – Но она говорила совершенно другое! Она была уверена, что видела его! – Когда речь заходит об официальных показаниях, люди начинают проявлять известную осторожность. Вопреки ожиданиям Сергея, пробок в Центре не было. Они быстро миновали Большой Каменный мост и свернули на Якиманку. – Но есть еще «прозрачные границы», – напомнила Лариса. – Ну есть и есть… По крайней мере можно утешиться тем, что его нет среди неопознанных трупов и жертв несчастных случаев. А насчет «прозрачных границ»… За один день ничего не проверишь. Лариса отвернулась к окну и некоторое время молчала. Прощальные, уже потерявшие дневной жар лучи заходящего солнца позолотили ее волосы, нежные завитки на тонкой шее и ярче высветили веснушки. Немного скосив глаза, Сергей заметил, как по ее щеке тихо скатилась слезинка, и Лариса вытерла ее тыльной стороной ладони. – А если он не вернется? – хриплым шепотом спросила девушка, продолжая смотреть в окно. Наверное, ей не хотелось, чтобы Серов сейчас видел ее лицо. – Если он исчез, как муж покойной Татьяны Трапезниковой? Опять Трапезников?! Упоминание о нем словно резануло Серова, вызвав массу неприятных эмоций. Но не может же он заткнуть Ларисе рот и категорически запретить впредь упоминать это имя? И вдруг права загадочная дама, показав ему в полночных видениях клубящийся туман с бестелесными призраками? Уж не туда ли ведет его дорога жизни? – Я бы не стал без достаточных оснований проводить подобные аналогии, – помолчав, ответил Сергей, постаравшись придать своим словам побольше убедительности. – Не трепи себе нервы раньше времени! На секунду оторвавшись от окна, она бросила на него быстрый, полный презрения и иронии взгляд: – Да? Ты так считаешь? – и вновь отвернулась. Он предпочел промолчать: стоит ли спорить? Она сейчас не может и не хочет внимать голосу холодного рассудка. У новых жилых корпусов, где жила Лариса, Сергей загнал автомобиль на платную стоянку и уже хотел выйти из машины, чтобы забрать с заднего сиденья покупки, как вдруг она цепко схватила его за рукав: – У тебя есть пистолет? – Да, конечно, – ответил он недоуменно, поскольку раньше ее никогда не интересовали подобные вещи. – Нет, здесь, с собой? Есть? – рука Ларисы неожиданно скользнула ему за пазуху и, наткнувшись на тяжесть спрятанного в кожаную кобуру оружия, на мгновение застыла. С виноватой улыбкой, показавшейся Серову жалкой, она убрала руку, медленно провела кончиками пальцев по его щеке и невпопад сказала: – Я так… Идем? «Страх! – догадался Сергей. – Ею действительно овладел страх». Дома Лариса заметно оживилась, словно знакомая обстановка придала ей сил. Моментально рассовав продукты по холодильникам, она сняла элегантный бежевый костюмчик, накинула халат, подвязала фартук и встала к плите, одновременно включив микроволновую печь, чтобы подогреть готовый пирог. – Значит, ты полагаешь, что между исчезновениями Трапезникова и моего родителя нет никаких аналогий? – она перевернула аппетитно шкворчавшие на сковороде отбивные и обернулась к сидевшему у стола Серову. – Не считай меня, пожалуйста, полной дурой! – Я не считаю. – Не надо! – Лариса сердито уперлась кулачками в бока. – Ни Трапезников, ни отец никому ничего не говорили перед тем, как уйти из дома и не вернуться, и не собирались ни в какие поездки. И тот и другой оставили на стоянках дорогие автомобили, и тот и другой получали накануне странные звонки. – Звонки? – насторожился Сергей. – Татьяна рассказывала тебе о звонках ее мужу? Кто ему звонил? И откуда ты знаешь о звонках отцу? – Можно подумать, что я не вижусь и не разговариваю с собственной матерью, – усмехнулась девушка. – Да, Татьяна говорила о каком-то странном звонке, а потом мама вспомнила, что незадолго до исчезновения отец закрывался в кабинете и с кем-то разговаривал. Раньше мама такого за ним не замечала. – А она вообще-то много знает о делах мужа? Лариса обиженно фыркнула, отвернулась к плите, а Серов подумал, что насчет молчания исчезнувших людей и оставленных на стоянках дорогих автомобилей она безусловно права. А вот как насчет звонков? Здесь вполне вероятна простая подгонка фактов. Впрочем, торопиться с выводами не следует. Пока ясно, что Николай Иванович Рыжов действительно пропал, и приятного в этом, прямо скажем, мало. Доймет Сергея теперь Ларунька, ох доймет! Ужинали в полном молчании: Лариска дулась… Сергей попробовал немного разрядить обстановку, но в ответ она лишь неопределенно пожала плечами и пригубила бокал с белым столовым вином, всем своим видом показывая нежелание разговаривать, хотя Серов прекрасно видел: это не так! Потом пили чай с пирогом, который, по сравнению с выпечкой тети Клавы, показался Сергею пресной лепешкой, замешанной на воде. Убирая со стола посуду, Лариса вдруг пошатнулась, словно у нее внезапно закружилась голова, судорожно вцепилась пальцами в хромированную ручку плиты и закрыла глаза. Из-под ее ресниц скользнули две крупные слезы, плечи вздрогнули и затряслись, как в мелком ознобе. – А если нас с матерью так, как Таньку? – высоким голосом выкрикнула она. – Что тогда, а? «Вот зачем она хотела убедиться, есть ли у меня пистолет», – понял Сергей. У Лариски явно начиналась истерика, а он знал только один способ вывести ее из этого состояния: заставить забыть обо всем на свете. Бросив недокуренную сигарету, он подскочил к ней, крепко обнял, прижал к себе и начал ласково гладить по голове, вздрагивающим плечам, нежно целовать лоб, щеки, глаза, осушая катившиеся из них слезинки. – Не надо, – слабо простонала она, но Серов уже жадно целовал ее припухшие, солоноватые от слез губы.