Его рука скользнула по ее шее, сдвинула с белого плеча халат и коснулась упругой груди. Пальцы Сергея освободили ее из чашечки черного кружевного бюстгальтера и, найдя сосок, стали ласкать его, чувствуя, как он постепенно набухает, становится тверже. Ладонь Ларисы уже лежала на затылке Серова, и девушка, не в силах противиться охватившему ее чувству, ответила на его поцелуй. Ее дыхание стало жарким и прерывистым, голова чуть откинулась назад, и он стал целовать ее шею, плечи, грудь и, наконец, коснулся губами соска, слегка пощекотав его языком. Она вся напряглась и выгнулась, с ее губ сорвался хриплый звук, похожий на стон. Сергей, не давая Ларисе опомниться, подхватил ее на руки и отнес в спальню. Одним движением задернул шторы на широком окне, сел на край кровати и посадил девушку к себе на колени, поглаживая ее крутые бедра. Полы халата распахивались все шире, его ладонь коснулась шелковистых волос на лобке, и тут Лариса, словно слепая, начала шарить руками по его телу, расстегивая пуговицы рубашки, вытягивая ее из брюк, расстегивая на них крючки и молнию. Помогая друг другу скинуть остатки одежды, они оба дрожали от нетерпения, и, как только оказались в постели, она прильнула к нему, словно стремясь слиться с его телом, стать с ним единым целым и таким образом попытаться спрятаться от всех бед, невзгод и несчастий. Кончик языка Ларисы скользнул по губам Сергея, а ее нежные пальцы с длинными, тщательно ухоженными ногтями нашли его напряженную, жаркую, пульсирующую плоть и, слегка поглаживая, властно потянули к себе. Изогнувшись, она прихватила его сосок острыми белыми зубами, и Сергей невольно вскрикнул от сладкой боли. Положив Ларису на спину, он жадно навалился на нее. Их губы слились, ее полная грудь с тугими сосками коснулась его груди, бедра обняли его, и он вошел в нее, стремясь проникнуть как можно глубже, и она поощряла его, вся выгибаясь навстречу… Когда Лариса, утомленная любовью, заснула, положив голову ему на плечо, Серов вдруг подумал: долго ли еще сможет просуществовать островок любви в чужой и красивой квартире, если его уже начали серьезно пробовать на прочность волны житейского моря? Лариса – дамочка специфическая, с неуравновешенным характером и в то же время с железной деловой хваткой. Сейчас она пока пребывает в растерянности после исчезновения отца: отсюда ее страхи, паника и истерики. Вообще-то все понятно, и чисто по-человечески ее очень жаль. Но… что дальше? Один новый день будет неумолимо наступать вслед за другим – течение времени еще не удалось остановить никому! Так что будет дальше, если исчезнувший Николай Иванович Рыжов не отыщется? Или если найдут его труп, или откроются новые, ранее неизвестные и не слишком приятные обстоятельства? Что будет тогда с их маленьким, беззащитным островком любви? Впрочем, не обольщается ли он? Может быть, здесь не островок любви, а просто приют плотских наслаждений, гнездо здоровых самца и самки? Пусть их близость им обоим будоражит кровь и кружит голову, заставляет искать новых и новых встреч, однако любовь ли это? Временами ему казалось, что душа у Лариски черствая, как горбушка, и ему никогда не удастся размягчить ее… С этими мыслями он и задремал, постепенно все глубже проваливаясь в сон, как вдруг его пробудили непонятные, тревожные звуки. Он открыл глаза, пытаясь понять, что происходит. Завернувшись в простыню, Лариса сидела спиной к нему на краю кровати, вздрагивая от сдерживаемых рыданий. Она засунула в рот кулак и кусала его, чтобы не разреветься в полный голос. «Опять, – мрачно подумал Сергей. – Ну и ночка сегодня. Хотя вдруг от слез горбушка помягчеет?» Он тихонько придвинулся ближе и ласково провел ладонью по напряженной спине девушки, и Лариса, словно только ждала этого, тут же обернулась и уткнулась носом ему в плечо. – Ну, ты чего? – он, как маленькую, погладил ее по волосам. – Давай спать. Утро вечера мудренее. – Сережа, – всхлипнула она. – Жить-то как мы с матерью будем? Я учусь, она не работает, да и специальности у нее толком никакой нет. Привыкли мы за спиной отца, а теперь как? – Ничего, наладится потихоньку, – понимая, что, занятая своими невеселыми мыслями, она вряд ли слышит его, Серов все же попробовал выступить в неблагодарной роли утешителя. – Живут же люди. – Я не хочу так! – завыла она. – Не хочу, не могу быть нищей! А где нам брать деньги, если он не найдется или не вернется? Неожиданно она схватила его за плечи, больно впилась в кожу длинными ногтями и заглянула в лицо странно мерцавшими глазами. – Слушай! Найди его! Найди, ты же сумеешь, я тебя заклинаю! Найди! – У нас не частная лавка, – глухо ответил Серов. – Напиши заявление на имя начальника Управления и отдай мне. Я попробую сделать все возможное. А насчет денег?.. У твоей матери есть доверенность на БМВ с правом продажи? – Есть, – всхлипнула Лариса. – Ты полагаешь?.. А если он не сегодня завтра?.. – Продавайте, – решительно сказал Сергей и силой заставил ее лечь. – Вернется – разберетесь как-нибудь: не чужие… Прочитав заявление гражданки Рыжовой, начальник отдела Мякишев отложил его на край стола и недобро прищурился. – Ты, Серега, никак решил в розыскники податься? Или я чего-то недопонимаю? Хочешь переквалифицироваться, пиши рапорт, а то… Это чего ты мне притащил? – он брезгливо кивнул на заявление. – Много общего с делом Трапезникова, – хмуро ответил Сергей. – Если вы помните, жену Льва Александровича убили, а именно мы занимаемся раскрытием этого преступления. Кроме того, покойная была знакома с Рыжовой. Александр Трофимович недоверчиво хмыкнул и закурил новую сигарету, хотя в пепельнице уже скопилась горка окурков. – Ну, эти, мать и дочь Рыжовы, слава Богу, живы? – Пока да. Но так дальше? – Дальше, дальше, дальше! – сердито запыхтел Мякишев. – Прям как в некогда популярной пьеске. А ты оглянись назад, сыщик! Это тоже полезно! Где Самвел? А?! Я тебя спрашиваю! – Ищем. – Вот-вот, ищете! А он, между прочим, грохнул банкира Павлова, а потом этого, как его, из страхового общества… – Кацнельсона, – подсказал Сергей. – Да, Кацнельсона. Может, и еще кто на его совести, да мы не знаем. Вам вишь, стукачки, как сороки на хвосте, принесли, что их Самвел замочил. А кто он такой, этот Самвел? Это имя или кличка? Как его фамилия, судим он или нет, и вообще где его найти, чтобы задержать и заставить отвечать за совершенные им тяжкие преступления?! – Мякишев распалился, лицо его покраснело, и он уже почти орал, веревками вздув жилы на тощей кадыкастой шее. – Самвел – это кличка, – устало сказал Серов, – сделали фоторобот. Достать его, как любого профессионального киллера, весьма не просто. Вы, Александр Трофимович, и без меня знаете: никто из подобной публики не стремится отвечать перед законом. – А ты на что? Вот и вырой его хоть из-под земли! И вообще я тебя не понимаю, Серов! Минимум три убийства висят, проклятый Самвел не задержан, а тут ты притаскиваешь мне это заявление. Чего тебе надо, объясни? – Приобщить его к делу Трапезниковых и провести предварительное расследование. Поверь, Трофимыч, чую за всем этим очень крупного зверя. – У нас все звери крупные, – сердито отмахнулся Мякишев. – Не мышей ловим. – К Пулову пойду, – упрямо наклонил голову Сергей. – Час от часу не легче, – в притворном испуге всплеснул руками начальник. – Может, тебе в следователи охота? Или хочешь меня Юрием Владимировичем пугнуть? – Да перестаньте, Александр Трофимович, – в свою очередь, не выдержал Серов. – Возьмем мы Самвела и убийство Трапезниковой раскроем. Чувствую, от ее мужа к Рыжову какая-то нитка тянется! Размотать ее – и получим ответы на многие вопросы. Мякишев докурил сигарету, нашел в пепельнице свободное местечко, аккуратно пристроил окурок и с каким-то сожалением сказал: – Упрямый ты, Серега, настырный… Только потому и терплю твои выкрутасы, что удачливый ты, зараза! Но крови ты мне попортил!.. Ладно, – он быстро написал в уголке заявления резолюцию и подал его Серову. – Забирай свою хреновину и договаривайся с Пуловым: может, выйдет чего из этой затеи! Однако смотри: Самвел за тобой! Я с тебя живого не слезу, и дружку своему Туру передай, чтобы тоже ворон не считал. Напоминание о Самвеле не доставило Серову никакого удовольствия: уже несколько месяцев Серов безуспешно охотился за ним. Дерзкий одиночка, Самвел неожиданно выныривал из темных криминальных недр города, совершал преступление и вновь без следа исчезал в уголовном болоте. Один из личных осведомителей Сергея – мошенник и карточный шулер по кличке Эмиль – был немного знаком с Самвелом. Именно от Эмиля и поступили сведения: убийства банкира Павлова и президента страхового общества Кацнельсона совершены Самвелом. Да и почерк был схожим: обоих «новых русских» вместе с охраной хладнокровно расстреляли из автомата, когда они садились в автомобили, с той лишь разницей, что банкира отправили на небеса рано утром, у подъезда собственного дома, а президента страховой компании – вечером, у офиса. Эмиль утверждал: Самвел – это не имя, а кличка, причем известная очень немногим. Ранее они знакомы не были, и судьба свела их совершенно случайно благодаря множеству разнообразных связей и знакомств шулера среди блатной публики столицы. Однажды в притоне, где шла крупная игра, появилось несколько незнакомых Эмилю мужчин, а спустя некоторое время шулеру шепнули: с ним хочет сыграть сам Самвел – это было сказано со страхом и почтением. Отказываться в таких случаях никак нельзя, и пришлось сесть за указанный стол. Играли несколько часов. Не отличавшийся особенной храбростью Эмиль все время держался настороже, но обошлось – киллер остался доволен и обещал при случае еще раз перекинуться в картишки с понравившимся ему партнером. – Понимаешь, – сказал Эмиль на очередной встрече с Серовым, – в нем не за что зацепиться глазом. – Даже таким опытным, как твой? – недоверчиво усмехнулся Сергей. – А что? – шулер пожал полными плечами. – Представь себе мужчину среднего роста, средних лет, жилистого, со светло-карими глазами, одетого во все темное. У него нет ни шрамов, ни бородавок, ни вставных зубов. Единственная татуировка на среднем пальце левой руки закрыта массивным золотым перстнем с изображением львиной головы. По-русски говорит чисто и правильно. Правда, он больше молчит. – Как думаешь, кто он по национальности? И был ли судим? – А черт его знает! Его можно принять и за кавказца, и за русского. За татарина тоже сойдет. Насчет зоны не скажу: татуировка еще ничего не значит. И потом, ты же знаешь, Сергей Иванович, блатное, оно только из дешевок прет, а Самвел человек серьезный. С ним еще несколько парней были, но держались в стороне. А с кем я играл и что за птичка этот Самвел, мне потом по секрету знакомый хозяин катрана шепнул. Второй раз Эмиль так же неожиданно встретился с Самвелом спустя несколько недель в ресторане. Тот сам подошел к его столику и предложил по окончании ужина сыграть. Отказаться шулер не осмелился. Они выпили по рюмке коньяку и поехали в тот же катран. Играли до утра, и шулер, прекрасно владевший языками почти всех кавказских народов, отпускал разные шутки и прибаутки то на грузинском, то на армянском, то на чеченском или азербайджанском, но Самвел никак не реагировал. – Ты веселый человек, – расплатившись, сказал он Эмилю на прощанье. За катраном установили негласное наблюдение, но оно ничего не дало – Самвел больше там не появлялся. Серов полагал, киллер опасный боевик, но отнюдь не ключевая фигура в одной из глубоко законспирированных криминальных структур. Рассуждая с Туром о возможных причинах гибели Павлова и Кацнельсона, Сергей высказал предположение, что дельцы могли войти в соглашение с бандитами, взявшись, например, отмыть грязные деньги, но по каким-то причинам не выполнили оговоренных условий, за что поплатились жизнью. – В основе капитала практически любого банка лежат криминальные деньги, – говорил Серов. – Откуда бы им взяться, чистым-то, во времена социализма? Лишь только он миновал, как банки начали расти, словно грибы: значит, раскрылись кубышки воровских общаков, подпольного наркобизнеса, торговой мафии и прочей подобной публики. – Тогда получается: любой банкир – вор? – развел руками Тур. – А сотрудники банка его сообщники, пусть невольные, с которыми он делится награбленным? – Естественно, – кивнул Сергей. – Криминальные деньги делают новые криминальные деньги. Вспомни, сколько убито банкиров за последние годы? Думаешь, их шлепают просто так? – Не любишь ты их, – ехидно усмехнулся Володька. – Кого, банкиров? Не то слово. Я их ненавижу! Самвел зарылся в тину, Эмиль с ним более не встречался. Несмотря на все понукания и просьбы Серова подергать за нитки связей, чтобы вновь выйти на киллера, шулер от этого категорически отказывался. Он молитвенно прижимал к груди холеные руки и смотрел на сыщика грустными глазами бездомной дворняги. – Что я тебе сделал плохого, Сергей Иванович? Почему ты хочешь, чтобы меня убили? Пока я в здравом уме и твердой памяти, ни за какие коврижки не полезу к этим головорезам. Лучше посади меня в тюрьму. Тогда нам обоим станет спокойнее. Переговорить бойкого на язык шулера было просто невозможно, переубедить тоже, поскольку он моментально находил тысячи причин, в силу которых выполнить просьбу уважаемого Сергея Ивановича никак нельзя, и скрепя сердце Серов начал искать другие пути к Самвелу – иногда он умел уважать чужой страх и желание жить, не рискуя шкурой. Несмотря на все усилия, ни одна из тропок не привела к Самвелу – одни люди откровенно боялись и тут же замыкались, как только о нем заходила речь, другие ничего не знали, а третьи могли поделиться лишь расхожими домыслами, слухами и сплетнями. …Вернувшись в свой кабинет, Серов сел в кресло у стола, вытянул ноги и с удовольствием закурил. – Трофимыч приказал тебе не считать ворон, – с ухмылкой сказал он Туру. – Да? – тот вскинул голову, – А так насчет Трапезникова? Мякишев обещался связаться с Управлением по борьбе с экономической преступностью. – Забыл, наверное, – предположил Сергей. – Зато опять вливал за Самвела. Как будто тот все еще гуляет на свободе по моей милости или небрежению. Ладно, вот, знакомься, – он перекинул через стол заявление Ларисы. – Я свяжусь с Пуловым и подскочу к нему, а ты сегодня же наведи справочки о гражданине Рыжове. Быстро пробежав глазами текст заявления, Тур удивленно округлил глаза: – Ба! Вот это новость! Как же ты раньше не удосужился ничего узнать о потенциальном тесте? Ирония приятеля задела Серова, и он сердито ответил: – С чего ты решил, что я собрался с его дочерью под венец? – Да так, – Володька пожал плечами. – Вроде у вас такой амур, что ты частенько на службу с синяками под глазами заявляешься.