Приготовления не заняли много времени. Грэга отвели в операционную, уложили на стол и надежно зафиксировали ремнями руки, ноги и голову. В зубы репортеру сунули деревянную палочку. Доктор пояснил, что это необходимо для безопасности самого же пациента. Неизвестно, как поведет себя его организм под воздействием препарата, да и вспышки агрессии со стороны репортера могли оказаться весьма опасными. Я полностью доверял его профессионализму и врачебному чутью. Были ситуации, когда он помогал мне, и ни разу я не пожалел о том, что к нему обратился. Цецилия в белоснежном халате принесла поднос с инструментами и несколько заполненных пробирок. Она преобразилась. Сейчас, выполняя служебные обязанности, Циля выглядела величественно. Некоторым людям работа к лицу, она показывает их предназначение в жизни. Операционная комната была обставлена просто: пара деревянных шкафов, стол с деревянным подголовником для пациента, застеленный чистой простыней, несколько табуретов рядом – на одном стоял таз, на втором – пара бутылей, рядом еще один столик поменьше – на него Циля водрузила поднос с инструментами. Естественного света не хватало – маленькое круглое окошко давало его недостаточно, но Блюмберг запустил автономную динамо-машину, купленную им за какие-то бешеные деньги, и над головами вспыхнула яркая электролампа – весьма редкая вещица. Мне указали на стул в углу операционной, где я и разместился. Мешать и лезть с советами я точно не собирался, но и пропустить даже часть процедуры не мог. Вдруг Грэг скажет нечто важное, а я не услышу этого. Любая мелочь могла помочь в расследовании. Ведь теперь на кону стояли не только абстрактные интересы фогелей и таинственные беды, сулимые Валером, но и здоровье Грэгуара, как умственное, так и физическое. Я чувствовал за него ответственность. Он был моим другом, а я – тот человек, кто привел чужаков в наш мир. Значит, он косвенно пострадал от моих действий. Мне и ответ держать. – Итак, приступим! – Блюмберг, тоже в халате, вышел на середину операционной. Громадный, с сияющим взором, он весь был в предвкушении свершений. Если бы я не знал лично о его талантах, то, возможно, передумал бы в эту минуту. Доктор пугал меня. В руке Блюмберг держал шприц. – Кирилл Бенедиктович, что бы ни случилось, не паникуйте! У меня все под контролем. Ваше дело – ждать, а как я дам знак, тогда и начинайте задавать свои вопросы. – Понял, – кивнул я. – Лезть под руку не буду. – Вот и славно, ну что ж, начнем-с!.. Блюмберг ввел содержимое шприца в вену репортеру. После чего отступил на шаг назад и с огромным интересом принялся наблюдать за последствиями. Эффект не заставил себя ждать. Грэгуар, до этого безучастно смотревший в точку на потолке, внезапно широко раскрыл глаза. Я в волнении привстал со своего стула. Препарат действовал. Тело репортера затрясло в конвульсиях, Блюмберг сделал мне предупреждающий жест. Я помнил. Мое дело ждать, все под контролем!.. Но мне так не казалось. Грэга трясло все сильнее, мышцы его сводили мощные судороги, глаза закатились, он до хруста сжал зубами деревянную палочку, в уголках рта появилась белая пена. Все это очень напоминало эпилептический припадок, но доктор выглядел спокойным, и мне ничего не оставалось, как молча ждать, чем все кончится. Если я убил Грэга, у меня не было иного выхода, кроме как застрелиться самому. Если бы не ремни, репортер непременно упал бы на пол или сломал себе что-то. Но Блюмберг надежно зафиксировал его тело, и Грэг уцелел. Цецилия протерла влажным полотенцем лицо Грэгуару, вытащила защитную палочку из его рта и выдавила пару капель воды ему на губы, но этим ее вмешательство в процесс ограничилось. – Еще пара минут, – негромко произнес Блюмберг. – Сейчас он стабилизируется. Грэга перестало трясти, тело его расслабилось. Он вновь открыл глаза, на этот раз зрачки были сильно увеличены, но взгляд перестал быть мутным и бессмысленным, как прежде. – Попробуйте его спросить о чем-нибудь! – предложил доктор. – Он слышит нас, понимает, но будет ли реагировать – не знаю… – Грэг? – осторожно начал я. – Ты можешь говорить? Грэг?! Сначала ничего не произошло. Репортер, как и прежде, молчал, погруженный в себя. Я подумал было, что метод Блюмберга дал осечку, но тут Грэг широко улыбнулся, сфокусировал на мне взгляд и что-то тихо произнес. – Я не расслышал! Повтори, пожалуйста! – Небо такое синее, – послушно повторил Грэгуар. – Лазурь, в которой тонут облака и души. А за ним, там выше – бездна. Она поглотит всех. От нее нет спасения. Бездна придет!.. – Подожди, не торопись. Как ты себя чувствуешь? Что с тобой случилось? – Кира? – взволновался вдруг Грэг. – Это ты, Кира? – Я здесь, я рядом. – Кира, он ведь маяк. И он до сих пор светит. Сделай что-нибудь, Кира! Сделай поскорее. Времени все меньше!.. Теперь он говорил, кажется, об Адди – странном мальчике-маяке. Ребенка жестоко пытали – я видел его покрытую шрамами спину, где не пропустили ни клочка кожи, его изувечили, чтобы он стал тем, кто показывает дорогу чужакам. После тех событий Грэг и Элен усыновили мальчика. Адди начал жить обычной жизнью и, казалось, забыл обо всем… Но ведь посольства уже появились и надобность в способностях Адди отпала? Мне объяснили в свое время, что таковы законы природы, и больше четырех посольств быть не может. Все четыре уже здесь, пусть не все еще опустили свои энергобарьеры. – Времени? До чего? Что должно случиться? – Что случится? – неподдельно удивился Грэгуар. – А разве ты не знаешь? Они нашли другой путь сюда. Обходной путь через эфир. Они идут сквозь бездну на свет маяка. Потуши маяк, Кира! Загаси его! Грядет конец света, и ты один можешь его остановить!.. У него начался бред, это очевидно. Блюмберг, наблюдавший со стороны за нашей беседой, недоуменно пожал плечами и начал готовить второй шприц. – Прошу тебя, успокойся! Все будет хорошо! Дыши глубоко и ровно! Вот так, молодец… Через пару минут Грэг расслабился. Про бездну и конец света он более не вспоминал. Что это было – бред или пророчество? Меня же интересовала реликвия. Ее потеря будет иметь ощутимые негативные последствия. Мы не должны враждовать с фогелями. С чужаками нужно дружить, торговать, но не воевать. Такая война погубит империю. – Где я? Кира! Это ты, Кира? – Грэгуар вновь открыл глаза. – Это я. Все в порядке, ты среди друзей!.. – Тогда почему я привязан? – задал вполне логичный вопрос репортер. Кажется, постепенно он приходил в себя. – Грэг, врать не буду, мы тебя привязали, потому что ты нестабилен: то в прострации, то буйствуешь. А сейчас от конской дозы препарата у тебя случилось временное просветление, но скоро ты опять отключишься, поэтому скажи скорее: что последнее ты помнишь? Лоб Грэга пересекли две глубокие морщины, он изо всех сил пытался вспомнить. – Я был на том приеме… – В посольстве фогелей? – Да, меня пригласили, единственного из всех репортеров. Приглашение прислали мне домой, лично в руки… Это показалось мне странным, обычно подобные приглашения высылают в редакцию. Поэтому я попытался выяснить имя отправителя… – Получилось? – заинтересовался я. – Да, приглашение отправил некто Степан Симбирский. Поговорить с ним у меня не получилось – оказалось, он из деловых, опаснейший человек… но приглашением я воспользовался и на прием пошел. Грех был упускать такой шанс… – Репортер умолк, тяжело дыша. Симбирский? Ведь именно его люди привезли Валера нанимать меня на работу… Но Белла сказала, что случайно вспомнила о своем старом приятеле уже после инцидента. Значит, все случилось не совсем так, как мне хотели это представить. – Пульс? – негромко спросил Блюмберг. – Сто восемьдесят. – Циля держала запястье Грэга в своих руках. – Учащается. – Это опасно. – Доктор повернулся ко мне. – Пора заканчивать разговор. Вы все вопросы задали? – Я даже еще и не начинал… – У вас есть максимум минута. – Грэг, сосредоточься, прошу тебя. У нас мало времени! Что произошло на приеме? Что ты видел? – Фогели были милы и весьма дружелюбны… Я видел, с каким трудом дается Грэгу этот разговор, он вновь побледнел, пот выступил на его лице. Циля время от времени промокала его лицо полотенцем, Грэг, казалось, ее не замечал. – …Их главный посол произнес речь. – Валер? – Да, кажется, его зовут так или очень похоже. Он говорил о шансе, выпавшем нашим мирам, о будущем сотрудничестве, о перспективах развития. В общем, всю ту чушь, которую вечно мелят дипломаты. Они везде одинаковы, – криво ухмыльнулся Грэг. – Что с тобой случилось? – Я не знаю, я плохо помню, что было после… прием, речь посла, ответная речь, все смутно, все словно плывет перед глазами… что-то укололо меня в шею… потом я отправился домой… больше ничего не помню… Блюмберг, также внимательно слушавший Грэга, быстро осмотрел его шею и подошел ко мне. – Есть след от инъекции, – негромко сказал он. – Ему что-то ввели, может, яд, который не до конца сработал. Но вполне вероятно, что это было особое средство, и подействовало оно как надо… – Это возможно? – Современная медицина не знает границ. Возможно все. Кто-то отравил Грэга, заставив его совершить нечто особое. Но что именно? Убить Адди или украсть реликвию? Или же Грэг стал просто случайной жертвой. Нет, в последний вариант я не верил. – Кира! – быстро заговорил репортер. – Пообещай мне, что ты закроешь клинику! – Какую клинику? «Зонненшайн»? – Да. Я не хотел его убивать, но это был шанс попасть туда. Только так, сумасшедшие преступники им требуются. А что дальше? Они творят там страшные вещи. Наведайся в корпус номер четыре. Ты все поймешь сам. – Обязательно, – сказал я, честно надеясь выполнить обещание. – Я туда еще вернусь, но позже. Сейчас же мне надо выяснить одну важную деталь. На приеме похитили реликвию фогелей. С этого все и началось. Ты знаешь, кто это сделал?