Пережитая в детстве агрессия и полученные психологические травмы по-разному действуют на людей: одни способны восстановиться, другие нет. У второй группы может возникнуть индивидуальная система иллюзий, основанная на подавленных гневе и ненависти. Именно поэтому серийного убийцу так трудно разоблачить с помощью детектора лжи: ярость преступника, направленная на незнакомых людей, для него самого имеет логическое обоснование. Как подчеркивает Джон Дуглас в книге «Охотник за разумом», сомнения относительно возможной неправильности своих реакций и поведения у серийных убийц практически отсутствуют. Можно ли предсказать рождение чудовища в человеческом обличье? Джон Дуглас обратил внимание на то, что будущие серийные убийцы с определенного возраста регулярно проявляли жестокость по отношению к животным и занимались поджогами. В случае с Ю Ёнчхолем это наблюдение полностью подтверждается. В детстве будущему преступнику приходилось выносить не только периодическую агрессию со стороны отца-алкоголика – он жил в постоянном психологическом напряжении. Согласно материалам полиции, ему было известно, что отец не желал его рождения и вынуждал мать сделать аборт, а также открыто жил с любовницей. Свой гнев Ю Ёнчхоль начал вымещать на мелких животных, убивая мышей. Учитывая, что ребенок еще и страдал от эпилепсии, вырисовывается поистине жуткая картина ранних лет жизни. Но, как показывает опыт других людей, одни только тяжелые испытания в детстве не объясняют превращения человека в серийного убийцу. В 1976 году вся Америка узнала имя преступника Гэри Гилмора, обвиненного в нескольких ограблениях и двух убийствах: Гилмор потребовал приведения в исполнение смертного приговора, отказавшись подавать прошение о помиловании [47]. У преступника был родной брат, музыкальный журналист и писатель Микал Гилмор, позже опубликовавший книгу мемуаров «Выстрел в сердце» [48], где описана мрачная семейная история, подготовившая появление монстра по имени Гэри Гилмор. По мнению писателя, причинами превращения брата в убийцу тоже были неблагополучное детство и жестокое обращение с детьми со стороны отца. Какое событие можно считать точкой невозврата для Ю Ёнчхоля? Первое тюремное заключение по обвинению в краже, когда преступнику было чуть больше двадцати лет? Какой-то определенный момент из четырех тюремных сроков, в целом составивших почти семь лет заключения? Знают ли ответ на этот вопрос два старших брата и младшая сестра Ю Ёнчхоля? Или его старая мать, вместе с дочерью заплатившая за такси, на котором приехал к ним Ю Ёнчхоль, сбежав из полиции? Квон Ирён надеялся когда-нибудь решить эту задачу. «Я до сих пор не могу сказать, был ли Ю Ёнчхоль прирожденным убийцей или превратился в преступника под влиянием обстоятельств. Убийцами рождаются или становятся? Многих волнует этот вопрос, но у меня и сейчас нет ответа. Джон Дуглас уверен, что убийц формируют социальное окружение и определенные жизненные обстоятельства. На мой взгляд, появление серийного убийцы лишь процентов на девяносто зависит от среды. Но оставшиеся десять процентов я объяснить не в силах. При равных неблагоприятных условиях большинство людей не начинает убивать других. Значит, эти десять процентов составляет какое-то существенное отличие, характерное только для серийного убийцы». Лето 2004 года было таким же жарким, как и всегда. Музыкальная группа KYT выпустила песню «Король диско», на большие экраны вышел фильм ужасов «Точка R» режиссера Кон Сучхана, на малые – романтический сериал «Влюбленные в Париже», которому суждено было стать феноменальным телехитом. Лето 2004-го также было и временем политической активности. Рейтинги президента Но Мухёна и возглавляемой им партии были по-прежнему высоки, общество будоражили ожидания политических свершений и перемен. Однако для Квон Ирёна то лето не было ни временем отдыха, ни временем волнующих надежд. Профайлер с тревогой наблюдал за изменениями совсем другого рода. То, с чем ему предстояло работать, было подобно самому глубинному течению в темных водах. То была патология общества, успевшая проявиться в различных странах, начиная с капиталистической Англии с ее Джеком-потрошителем, заканчивая социалистическим СССР и «Красным потрошителем» конца XX века [49]. Чудовища, не способные даже на каплю сочувствия к человеческому страданию. Было очевидно, что это явление возникло теперь и в Южной Корее. Квон Ирён, за свое пристрастие к пиву получивший прозвище «Квон Пивон», в то лето тоже не изменял привычке. Спустя несколько дней после интервью он впервые за долгое время пил в компании Юн Вечхуля. Того самого офицера полиции, благодаря которому появилась должность криминального профайлера; старшего товарища, убедившего Квон Ирёна занять новое место; человека, предпочитавшего карьере интересную работу. Юн Вечхуль получил перевод в Сеул и теперь возглавлял криминальный отдел в одном из полицейских отделений. Хотя оба любили поговорить, в тот день разговор между ними не клеился. Вечером, уже после того как приятели разошлись по домам, Квон Ирёну пришло на телефон сообщение: «Продолжаю пить в одиночестве за одинокого профайлера». Квон Ирён набрал ответ: «Ты с ума сошел», но так и не отправил. 13 декабря 2004 года Ю Ёнчхоль был приговорен к смертной казни [50]. Глава третья «Я видела лицо преступника» Каждое без исключений жестокое преступление в истории человечества порождает главный вопрос, который не дает нам покоя: что за человек способен на такое [51]. Словно писатель, публикующий истории с продолжением в различных журналах, Квон Ирён весной 2004 года наряду с главным для него делом об убийствах пожилых людей ежедневно работал и над другими делами о преступлениях. По собственной инициативе он несколько раз в неделю выезжал на места совершения убийств, поджогов, сексуального насилия. Он никогда не упускал из вида вероятность того, что единичное на первый взгляд насильственное преступление может оказаться очередным преступным деянием серийного убийцы. Утром 9 апреля 2004 года Квон Ирён, как обычно, просматривал ежедневные отчеты из полицейских участков. Дело об убийствах пожилых людей пока еще оставалось нераскрытым, и в нем не намечалось никаких сдвигов. Успев изучить около двадцати отчетов, Квон Ирён внезапно остановился. Его внимание захватил рапорт о происшествии в квартале Сингильдон района Йондынпхо. Ночью 8 апреля в одном из переулков Сингильдона было совершено нападение на молодую женщину двадцати пяти лет. По обеим сторонам переулка располагались трех- и четырехэтажные многоквартирные жилые дома. Пострадавшая заметила преследователя за несколько минут до нападения и, решив, что ее хотят ограбить, в испуге бросила сумочку. Однако мужчина не поднял сумочку, а продолжил преследование и в конце концов набросился на жертву, ударив ее ножом в левый бок, в область желудка и в другие части тела. Услышав крики женщины, выглянул в окно и тоже закричал один из жильцов. Преступник тут же сбежал, и женщину удалось спасти. «Он выглядел лет на тридцать пять или немного старше, невысокого роста – до 170 сантиметров, худой, лысеющий. Был одет в клетчатую рубашку и шорты», – описала преступника пострадавшая. Она также сказала, что нападавший показался ей человеком психически нездоровым. Квон Ирён еще раз перечитал доклад. Среди необходимых элементов, которые стоит отмечать при знакомстве с материалами дела, Джон Дуглас называет место и время преступления, количество преступников, вид орудия преступления, положение трупа и порядок вещей, оставленный преступником, очевидно пропавшие ценности и прочее. Квон Ирён всегда действовал по тому же принципу, поэтому сочетание «Сингильдон/нож» показалось ему знакомым. Он вспомнил, что это же сочетание попадалось ему в одном из февральских отчетов. Память не подвела Квон Ирёна. Более того, ему удалось найти сообщения о двух февральских нападениях в Сингильдоне. В половине седьмого утра 13 февраля неизвестный с ножом набросился на тридцатилетнюю женщину на втором этаже многоквартирного дома. Жертва получила серьезные ранения в грудь и живот. Пострадавшая работала в универмаге. А в час ночи 25 февраля нападению подверглась еще одна женщина примерно того же возраста – и тоже на площадке многоквартирного дома. Удары походным ножом были нанесены в брюшную полость. Женщина жила с мужем и двумя маленькими дочками, занималась продажей косметики. Во время нападения дети находились всего лишь в нескольких метрах от матери, за закрытой дверью. Отчеты о преступлениях были составлены полицейским отделением столичного района Тонджак. Так как во всех трех случаях прослеживался одинаковый МО преступника, нельзя было исключить, что тот же человек совершал и другие нападения. Квон Ирён решил дополнительно проверить открытые дела на местах – не все они попадали в сводку Полицейского управления. Через несколько дней он отправился в полицейское отделение района Кымчхон, соседний с районом Тонджак, и просмотрел все полицейские отчеты за последние четыре месяца. Как и подозревал профайлер, обнаружилось еще одно похожее происшествие. В половине четвертого утра 30 января в многоквартирном доме неподалеку от станции метро «Намгуро» в результате нападения серьезно пострадала сорокалетняя женщина. Удары ножом были нанесены в живот. Пострадавшая проверяла почтовый ящик на первом этаже здания и, услышав шаги за спиной, подумала, что идет один из жильцов. Она полуобернулась, чтобы освободить проход, и в то же мгновение подверглась нападению. Квон Ирён приступил к серьезному изучению четырех дел – если между ними действительно существовала связь, требовалось установить ее со всей очевидностью. Необходимо было внимательно сопоставить МО и почерк, полнее раскрывающий индивидуальность преступника, а также провести подробный анализ жертв нападений. Термин «анализ жертвы» следует понимать правильно: он не имеет отношения к психотерапевтической помощи пострадавшему. Профайлер анализирует личность жертвы для того, чтобы лучше понять поведение преступника в момент совершения преступления. Выяснение всех деталей о жертве требует от профайлера эмоционального дистанцирования. Как подчеркивает Брент Тёрви, профайлер вынужден сохранять хладнокровие и эмоциональную отчужденность и рассматривать жертву исключительно как объект [52]. Квон Ирён никогда не забывал этого наставления, но помнил он и слова Тёрви о том, что таким образом профайлер рискует потерять человечность [53]. Прежде всего Квон Ирён ознакомился с показаниями пострадавших – к счастью, во всех четырех случаях, которые, возможно, составляли единую серию, нападения не привели к смерти. Однако повод для расстройства тоже нашелся: материалы не содержали фотографий с мест преступлений. Но даже на основе текстовой информации Квон Ирён все больше склонялся к мысли, что нападения совершил один и тот же преступник. «Каждое нападение случилось при свете уличного фонаря или в ярко освещенном подъезде, что было необычно. Озадачивало и то, что перед нанесением удара преступник разворачивал женщин лицом к себе. Те видели нож и пытались защититься и в результате получали ранения рук и ног. Если целью преступника было убийство, не разумнее ли было подстерегать жертву в темноте? Выбор хорошо освещенных мест казался мне очень странным», – рассказывает профайлер. Показания женщины, на которую напали 8 апреля, были самыми полными и очень помогли следствию. Из-за тяжелого психологического состояния пострадавшей Квон Ирён не смог встретиться с ней лично, но добился короткого разговора по телефону. На основе ее слов, а также с учетом показаний других жертв в Полицейском управлении был составлен фоторобот преступника. Рассчитывая найти ответ на вопрос о личности преступника, Квон Ирён стал изучать места преступлений. «Он ударил меня в последний раз и, засмеявшись, побежал в сторону парка», – вспоминал он слова одной из жертв. Распечатав подробную карту местности, профайлер обернул ее прозрачной обложкой и разными цветами отметил места нападений. Он также обозначил автобусные маршруты и линии метро в районах нападения и рядом с ними. Не выпуская карты из рук, профайлер в течение двух месяцев, начиная с апреля, ежедневно исследовал окрестности. Сначала Квон Ирён приходил на места преступлений в то же самое время суток, когда были совершены нападения, – он хотел видеть город глазами преступника. А чтобы не привлекать к себе внимания, одевался в обычную комфортную одежду для прогулок. «Я приходил туда в то же время, в какое побывал до меня преступник. То же место, то же время. Днем было бы слишком много отвлекающей информации. Что он мог слышать, что мог видеть, кто мог видеть его. Насколько ветрено ночью, какие звуки здесь характерны, когда включается освещение… Я не смог бы узнать всего этого, если бы приходил в другие часы». Только основательно ознакомившись с местностью в ночное и утреннее время, профайлер перешел к дневным посещениям, чтобы полнее понять характер этих частей города. Скоро к череде уже имеющихся происшествий добавилось еще одно. Квон Ирён обнаружил, что в полицейском отделении района Кымчхон было заведено дело о нападении на девушку 26 февраля. Утром в двадцать минут седьмого на рыночной улице в квартале Силлимдон восемнадцатилетняя старшеклассница получила несколько ударов ножом в живот. Девушка родом из города Мунгён временно проживала в Сеуле, куда приехала на время школьных каникул для занятий со столичным преподавателем. На карте Квон Ирёна появилась еще одна отметка. Профайлеру также удалось встретиться с пострадавшей. Похожие нападения продолжались. Около трех часов ночи 22 апреля в квартале Кочхокдон района Куро преступник зарезал студентку первого курса университета, возвращавшуюся после окончания многочисленных учебных программ и собраний. Он преследовал ее до дома, а когда она собиралась открыть дверь, нанес удары кухонным ножом в живот. Спасти девушку не удалось. До сих пор сообщения об этих нападениях почти не появлялись в газетах. Полицейское управление не понимало серьезности ситуации и не считало нужным информировать прессу. А других способов узнать об однотипных покушениях на убийство в разных частях города у журналистов практически не было. Все изменилось в мае, когда произошло убийство в парке Порамэ. В третьем часу ночи 9 мая молодая женщина двадцати четырех лет возвращалась домой после свидания. Преступник набросился на нее с ножом, нанеся около десяти ударов. Когда мужчина, с которым встречалась пострадавшая, позвонил, чтобы узнать, добралась ли она до дома, женщина была еще жива и смогла сказать, что на нее напали. Она скончалась в машине «Скорой помощи» по дороге в больницу, но перед смертью смогла описать преступника. По ее словам, нападавшему на вид было от сорока до пятидесяти с небольшим лет, рост не превышал 170 сантиметров, волосы коротко острижены, одет в бежевую куртку. Погибшая имела много друзей и близких, которые оплакивали ее безвременную и жестокую смерть. После этого случая в прессе заговорили о серии преступлений. 20 мая в новостной программе KBS был показан сюжет об убийстве в парке, нападениях в Силлимдоне и Кочхокдоне, а также еще одном преступлении, которое, как оказалось позже, совершил другой человек. Сюжет носил название: «Страшная ночная прогулка: череда нападений на женщин». «Как видно на примере перечисленных случаев, в последнее время регулярно происходят нападения на женщин в юго-западной части города. Скончались уже трое, одна получила тяжелые ранения. Преступления совершены в короткий промежуток времени одним и тем же способом. Жители юго-западных районов серьезно обеспокоены, однако полиция до сих пор не продвинулась в расследовании <…> Все преступления произошли на одной и той же территории радиусом четыре километра». Подобные сообщения стали тиражироваться во всех газетах и телепрограммах. Дело так сильно привлекало внимание прессы, что криминальные репортажи появлялись даже в спортивных изданиях. Так, 5 июля 2004 года в газете «Спортивная Корея» вышла статья под названием «Воспоминания об убийстве: Сеульская версия». Журналист, написавший статью, очевидно, имел весьма туманное представление о причинах, по которым преступления объединяют в серию, и упоминал в тексте не только нападения, о которых рассказывалось выше, но и другие нераскрытые дела. Особенно подчеркивалось, что несколько преступлений были совершены в «дождливый четверг» [54]. «Убийства по четвергам». Кто-то обронил эту фразу, когда 20-го числа прошлого месяца поступило сообщение о смерти молодой женщины. Действительно, с начала года в юго-западных районах Сеула происходят нападения на женщин, и происходят чаще всего по четвергам. Рассказы о жестоком преступнике многие принимали за городскую легенду. Начало «легенде» было положено 30 января в квартале Куродон района Куро, где преступник попытался убить сорокалетнюю горожанку. 26 февраля старшеклассница чудом избежала смерти в квартале Силлимдон района Кванак, но девушке, на которую было совершено нападение 22 апреля в квартале Кочхокдон района Куро, повезло меньше. Теперь уже никто не сомневается в правдивости «городской легенды». Много позже вырезка из газеты «Спортивная Корея» с этой статьей была найдена при обыске в квартире подозреваемого. Человек, без какой-либо видимой причины нападавший с ножом на женщин, собирал и перечитывал газетные статьи, в которых сообщалось о его преступлениях. Пресса по-прежнему не пыталась получить комментарии Квон Ирёна. Вряд ли многие из журналистов вообще знали о том, что в Полицейском управлении работает профессиональный профайлер. Хотя фильм Пон Чунхо «Воспоминания об убийстве» пробудил общественный интерес к феномену серийных преступлений, концепция и необходимость профайлинга отнюдь не находились в центре внимания. Показательно, что первое интервью у Квон Ирёна было взято как раз в связи с выходом фильма и касалось в основном вопросов криминалистической экспертизы. В июне 2004 года Квон Ирён с картой в руках продолжал изучать улицы Сеула. Домой он заглядывал совсем редко. К «Охотнику за разумом», по-прежнему бывшему настольной книгой, добавился труд профессора Сеульского государственного университета Квон Сонмана под названием «Современная психопатология». А когда становилось особенно тяжело на душе, Квон Ирён раскрывал томик стихов Юн Тончжу [55]. Особенно профайлеру нравилось произведение под названием «Автопортрет». За горой, на рисовом поле, стоит одинокий колодец. Я подошел и молча заглянул в него. Там, в колодце, светит луна и бегут облака, расстилается голубое небо, по нему дует ветер, там осень. И стоит мужчина в нем. Отчего-то неприятен становится он мне. И я ухожу. Ухожу в раздумье, мне жаль становится его. Вновь заглядываю в колодец, а мужчина все там же. И опять неприятен становится он. Я ухожу… Ухожу – тоска берет меня о нем. А в колодце светит луна и бегут облака, расстилается голубое небо, по нему дует ветер, там осень. И, словно сквозь пелену воспоминаний, в нем стоит мужчина [56]. Когда Квон Ирён перечитывал стихотворение, его охватывали странные чувства, которые трудно было объяснить словами. Иногда казалось, будто Квон Ирён – профайлер смотрит на Квон Ирёна – обычного человека, допоздна задержавшегося на работе; а иногда появлялось ощущение, что некто, называющий себя профайлером, завладел его, Квон Ирёна, телом, чтобы поймать преступника.