К адресу прилагался домашний телефон, на который Вербин позвонил утром. Родители Рины вышли на пенсию, поэтому ждать вечера, когда они вернутся с работы, не пришлось, договорились увидеться в полдень. Отец – Пётр Дмитриевич – подрабатывал сторожем, но сегодня не его смена, так что он дома. Иначе пришлось бы ждать даже не вечера, а следующего дня. Об этом рассказала мать, с которой Феликс говорил по телефону. Вербин ожидал, что она будет грустна, но время сделало своё дело – женщина говорила голосом отнюдь не безжизненным и осталась спокойной, даже когда Феликс упомянул Рину. И не спросила, кто Феликс такой и почему хочет поговорить о дочери, просто сказала: «Приезжайте, раз надо», и продиктовала адрес, который у Вербина уже был. На ошибку матери указал старший сын – Алексей, мать позвонила ему после разговора с Феликсом, и он тоже прибыл на встречу, не желая оставлять родителей один на один с незнакомцем. И вот он, едва поздоровавшись, задал вопрос в лоб: – Вы кто? Над ответом Феликс размышлял всю дорогу, понимал, что его в любом случае спросят. С одной стороны, подмывало назваться писателем, не журналистом, а именно писателем, собирающим материал для книги и специально ради этого прилетевшим в Иркутск. Мол, услышал о старой истории и решил положить её в основу нового романа. Но эту блажь Вербин быстро выкинул из головы, решив, что нет ничего хуже, чем обманывать потерявших дочь стариков. И пусть со смерти Рины прошло одиннадцать лет, боль никуда не делась, сидит в них крепко, а значит, необходимо проявить уважение. И он сказал правду: – Меня зовут Феликс Вербин, я – старший оперуполномоченный по особо важным делам Московского уголовного розыска. – Феликс показал документы. Подождал, пока их изучат и свыкнутся с мыслью, что к ним явился столичный полицейский, после чего спокойно продолжил: – Но здесь, в Иркутске, я – простой турист и вы можете не отвечать на вопросы и выставить меня за дверь. – И нам за это ничего не будет? – уточнил Алексей. – Ничего, – подтвердил Феликс. – Скоро вы забудете о моём визите и на этом всё закончится. – Не скоро и вряд ли забудем, – негромко произнёс Пётр Дмитриевич. – О Марине давно никто не вспоминает. – В этом нет ничего неожиданного, жизнь продолжается, а у неё – нет, и её – нет. – Зинаида Николаевна, мать девушки, грустно улыбнулась. – Мариночку помним мы, помнит Лёшка. Иногда её вспоминают родственники. Вы – первый посторонний человек за много лет, который пришёл к нам поговорить о дочери. И я хочу знать – почему? – Мы бы не хотели, чтобы её память была… осквернена, – добавил Пётр Дмитриевич. – В чём вы её подозреваете? – прямо спросил Алексей. – Марину – ни в чём. Даю слово. – Тогда почему вы здесь? Что вы расследуете? – Я не имею права вести расследование на территории Иркутской области, – ответил Вербин. – Я просто задаю вопросы. – Хорошо, почему вы задаёте вопросы? – Ой, может, чаю? – всплеснула руками Зинаида Николаевна, только сейчас сообразив, что расположившемуся на стуле гостю ничего не предложили. – Я быстро. – Нет, спасибо, может, позже… – Феликс помолчал. – Я приехал на Байкал как турист. Но случайно стал свидетелем обнаружения на мысу Рытом мёртвого тела. Пока по всему получается, что рыбак скоропостижно скончался от сердечного приступа. – Рытый не самое рыбное место, – со знанием дела обронил Пётр Дмитриевич. – Вот и мне так сказали, – кивнул Вербин. – Поэтому и заинтересовался. – Не поверили в сердечный приступ? – удивился Алексей. – Я – профессиональный дознаватель, моя работа – не верить в то, что мне настоятельно подсовывают. К тому же, мои иркутские друзья много рассказывали о мысе, о его репутации, и я удивился тому, что рыбак неожиданно снялся с лагеря, который обустроил за два дня до этого, отправился на мыс… и умер. – В одиночестве? – Да. – Звучит и в самом деле подозрительно, – высказался Алексей со знанием дела. Как человек, который смотрит сериалы, а иногда читает детективы. – Спасибо. – Феликсу понравилось, что мужчина преодолел первоначальную неприязнь и увлёкся разговором. – Я задал несколько вопросов и услышал о той экспедиции… – Все участники которой умерли? – Да. – Вас это заинтересовало? – Такая история не могла не заинтересовать, – мягко произнёс Феликс. – И я решил поговорить с вами. – Как может быть связана смерть рыбака с событиями одиннадцатилетней давности? – удивилась Зинаида Николаевна. – Возможно, никак, – честно ответил Вербин. – И возможно – возможно! – только разговор с вами способен дать ответ на вопрос, существует ли связь между этими двумя событиями. – А если существует, чем это нам грозит? – мрачно спросил Пётр Дмитриевич. – Что бы ни случилось одиннадцать лет назад, это уже история, – осторожно произнёс Феликс, понимая, что именно сейчас родственники Рины принимают окончательное решение: продолжать разговор или вежливо предложить незваному гостю пойти вон. – Но может получиться так, что в этой истории таится ключ к нынешним событиям. – К убийству? – Алексей стал столь же мрачен, как отец. – В настоящий момент у меня нет оснований утверждать, что на мысе совершено преступление. Зато есть абсолютно точная уверенность в том, что если преступление действительно произошло, Рина не имеет к нему ни малейшего отношения. – Понятно. Они переглянулись. Зинаида Николаевна чуть пожала плечами, показывая, что согласится с любым решением мужчин, Пётр Дмитриевич кивнул, хоть и продолжал смотреть мрачно, и Алексей, уловив настроение родителей, спросил: – Что вы хотите знать? – Прежде чем я начну задавать вопросы, я хочу извиниться, если некоторые из них покажутся вам слишком личными или бестактными, – медленно сказал Феликс. – Я никоим образом не желаю оскорбить память вашей дочери. – Спасибо, – вздохнула Зинаида Николаевна. – Спасибо и спрашивайте. Пётр Дмитриевич промолчал. – Марина была активной участницей сообщества исследователей аномальных явлений… назовём его так. Правильно? – Да, сестра увлекалась местами силы, дýхами и прочим… – Судя по тону, Алексей это увлечение не разделял. И не понимал. – И прочим аномальным. – Марина увлеклась до того, как узнала о своём диагнозе, или после? Зинаида Николаевна всхлипнула, Алексей вздохнул, а Пётр Дмитриевич ответил: – Задолго до. О болезни мы узнали весной того же года, когда… ну… того же года, в общем. А всеми этими историями Марина увлекалась лет с шестнадцати. – Может, и раньше, конечно, но именно тогда она стала принимать участие в деятельности сообщества, – добавил Алексей. – Стала читать их книги, материалы разные и ездить в экспедиции. – Вы знали людей, с которыми общалась Марина? – Пока сестра была совсем юной, я за ней плотно приглядывал, – ответил Алексей. – Потом… ну, сами знаете, как это бывает: «Мне уже восемнадцать, и я сама решаю, что делать!» – Она была хорошей, – добавила Зинаида Николаевна. – Не позволяла себе ничего лишнего. – Но парней своих в дом не приводила. Не знакомила. – Почему? – удивился Вербин. – Говорила, что жениха обязательно приведёт, а пока это так, увлечения. – И вы ничего о них не знаете? – Знаю, что у Марины были отношения с Кейном, лидером их компании, – рассказал Алексей. – Он старше, ему лет двадцать пять было или около того. И они долго встречались, года два. Я даже подначивать Марину стал, мол, неужели за два года не определилась? А она отвечала, что с Кейном интересно, весело, но ей не кажется, что он будет хорошим мужем. «Прагматичная особа…» – промелькнуло в голове Феликса. Но он привычно сохранил на лице бесстрастное выражение. – А потом она бросила Кейна ради Доктора, – продолжил Алексей. – Ты уверен, что нужно об этом рассказывать? – недовольно спросил Пётр Дмитриевич. Он явно не хотел выставлять дочь вертихвосткой. – Они оба были в той экспедиции, и майору Вербину об этом наверняка известно. Феликс кивнул, подтверждая слова Алексея, и мысленно сделал очередную пометку: «любовный треугольник». – Скажите, а настоящих имён Кейна и Доктора вы не знаете? – Марина называла их только кличками, – развёл руками Алексей. – Кажется, Кейна звали Димой, но я не уверен. В блокноте появилась новая запись: «Кейн – предположительно Дмитрий». – А Доктор? – О нём вообще ничего не знаю. – Мариночка тогда сильно преобразилась, – тихо рассказала Зинаида Николаевна. Снова всхлипнула, но нашла в себе силы продолжить: – Они познакомились в конце зимы, месяца за три до диагноза, и сразу начали встречаться. Мариночка была счастлива. Я понимаю, что у них тогда был период, который называют «конфетно-букетным», но он получился очень ярким и красивым, я думаю… я думаю, можно сказать, что это было самое счастливое время в жизни Мариночки. Даже когда она только начинала встречаться с Кейном, она не была так счастлива. – Тяжёлый вздох. – А потом случился диагноз, и Мариночка погасла. Но не сразу, потому что Доктор её не оставил. Представляете? Я – нет. Честно – не представляла, что так будет. Я думала, он убежит, но Доктор не просто сказал, что не уйдёт, но буквально вернул Мариночку к жизни.