– Кто-кто в тереме живет? Огоньки фонариков в подвале погасли и на полсекунды установилась полная тишина. А потом ее разорвал истошный двухголосый вопль. Говорят, собака способна издали чуять страх человека. Научное объяснение такому феномену существует: когда проходящий мимо незнакомой собаки человек испытывает страх, в кровь его выбрасывается адреналин, и это порождает специфическое изменение запаха. Человек пахнет страхом и тем самым провоцирует нападение, поскольку собака – хищник, она инстинктивно бросается на того, от кого исходит запах жертвы. Но есть, конечно, и другие теории, куда менее научные. Они касаются умения собак улавливать то ли мыслительные волны, то ли ауру биополя – в общем, чувствовать чужой страх мгновенно и на значительном расстоянии. Вместе со звуковой волной из подвала хлынула волна такого ужаса, что ее сумела уловить даже Людмила Ивановна. А бедные Басмач с Мочалкой, истерически взвизгнув, рванули, куда глаза глядят. Ведомые инстинктом, они метнулись было к конуре, следуя принципу «мой дом – моя крепость», но тут распахнулась калитка и во двор шагнул директор музея. Никита Михайлович благоговейно нес на отлете длинную картонную коробку, в которой уютно устроился манекен для новой экспозиции. Обезумевшие собаки, увидев более верный путь к спасению, не сговариваясь, изменили траекторию движения. Они снесли Никиту с манекеном, а идущий следом со второй коробкой водитель «Газели», отпрыгнув, приземлился на пятую точку самостоятельно. Собаки, причитая в унисон, мчались прочь, на волю, подальше от неизвестного кошмара. В эти мгновения Мочалку впервые посетило сомнение в том, сколь надежно плечо, ниспосланное ей судьбой на закате дней. Басмач несся впереди огромными скачками как последний трус. Далеко позади раздавался нескончаемый, оглушительный женский визг. …Обозванная многими неприличными словами, которые в ходу на всей российской территории, а вдобавок еще и теми, что присущи только поволжским диалектам, Мила сидела в уголке. Нахохлившись, она вытирала слезы обиды. Она уже охрипла объяснять этим двум старым дурам, что вовсе не собиралась доводить их до инфаркта, а только хотела пошутить. А «две старые дуры» в это время дружно «умирали». Люся демонстративно, как считала Мила, лила корвалол в граненый стакан в красивом подстаканнике, подаренном Никите коллективом на 23 февраля. Она при этом даже забыла спустить со лба очки, чтобы считать капли. Зоя, столь же демонстративно, дрожащими пальцами выковыривала из блистера таблетки валидола. А Никита Михайлович в это время метался между двумя непримиримыми лагерями и пытался объяснить каждой стороне позицию стороны противной, хотя и так уже всем все было понятно. Наконец, он успешно завершил свою миссию миротворца, и наступил подходящий момент выкурить трубку мира. Как раз и чайник вскипел. Мила вытащила из пакета торт, бутылку шампанского. И уже без помпы, на которую рассчитывала (и имела на то полное моральное право), учитывая остроту момента, наконец решилась продемонстрировать документ. Сертификат, из-за которого она три месяца проторчала в чужом городе, вдали от подруг и происходящих в родном городе событий. Документ был загляденье – красивый, на плотной глянцевой бумаге, в желто-золотистых тонах. Шампанское после пережитого всеми стресса оказалось кстати. Хотя, по мнению большинства, тут была бы гораздо более уместна бутылочка самогона Антонины Семеновны, чистого, без всяких добавок. Торт оказался вкусным невероятно, прямо из советских времен – надо же, где-то еще выпекают такую вкуснятину. Вскоре Мила была прощена. Директор, помозговав, решил: – Завтра я протяну проводку в подвал, и мы туда слазим еще раз, с инструментами. Говорите, доски выщерблены? – Ну да, как будто их пытались отрывать топором! Больше нам Милка… то есть Людмила Ивановна не дала ничего рассмотреть! – Девочки, вы опять? Да идите хоть сейчас, смотрите. Я вам не мешаю. – А почему ты раньше приехала? Мы тебя и не ждем еще. И почему не сообщила? – переключились опять на вредительницу подруги. – Раньше потому, что группа попалась сильная, мы курс закончили досрочно, да еще новогодние праздники надвигаются, чего там преподаватели будут с нами время вести? А без предупреждения – хотела вам сюрприз сделать! – У тебя это получилось! – напомнила Люся. Спиртное оказало на нее обычное действие и пробудило агрессию. Теперь уже и Зоя бросилась на помощь Никите – улаживать дипломатическими способами вновь разгорающийся конфликт. – Люся, ну что ты!.. Хватит уже! Она же не со зла… – Вы тут со всеми этими убийствами совсем с ума посходили, – взъерепенилась Мила, чутко уловив момент, что уже можно покачать права. – Жалобу на этого вашего Бурлакова напишу, что использует вас в своих целях, а у вас уже крыша едет! – Сама такая! – напомнила Зоя. – Давай-давай! – подзадорила Люся. – Лидкиного полку прибыло! Еще одна жалобщица. Ее симпатия к капитану за последнее время снова окрепла, и Люся опять на полном серьезе обдумывала идею о возможном соседстве. – И причем тут убийства? – А вдруг там клад? Сама кладом сколько времени бредила! – Гарик с Легостаевым вполне могли его найти. Стучали же зачем-то! Значит, стены простукивали. А потом Витек Гарика – того… Чтоб не делиться. Мила высказала вслух догадку, которая уже брезжила и в головах подруг. – Без тебя бы не догадались! И вообще, может, клад нашли еще до них. Зоя Васильевна шустренько подложила Люське на тарелку еще кусок торта – авось, сладкое погасит эффект от шампанского, а Никита столь же оперативно подлил чаю в бокал. У Люси была интересная особенность организма – она не переносила, когда на тарелке оставалось что-то не съеденным. У нее просто в голове не укладывалось, что можно соскоблить еду в помойное ведро, и она на автомате начинала подъедать то, что ей подкладывали. По пословице: каждую крошку – в ладошку! Правда, впрок это ей не шло, не в коня корм. Уж такая была у нее конституция. – А кстати, – несмотря на трехмесячное отсутствие, в общем и целом Мила была в курсе последних криминальных новостей родного города, спасибо сотовой связи, – Убийцу Гарика арестовали, а этой медсестры, Оли? Ее – тоже Легостаев? – Мы не знаем… Может, там и вообще убийства не было… Может, она сама на себя руки наложила. – С чего бы это? – усмехнулась Люся. – Валя говорила, совсем на нее не похоже. – Ну, может, от несчастной любви. Там вроде какой-то Леня… – А помните, девочки, – проигнорировав присутствие Никиты как представителя мужского племени, сказала Мила, – года три-четыре назад в левобережье девочка тоже с шестого этажа недостроенного здания сбросилась, от несчастной любви? Весь город на ушах стоял! – Да, я помню, – протянула Люся, – нежная такая, светловолосая, как фея. Фотографии во всех газетах были. Имя какое-то необычное, не Маша-Даша… – Прямо тенденция у нынешних девиц – с этажей сбрасываться! – Бэлла, – вспомнила Зоя. – А парня, из-за которого она руки на себя наложила, звали… – и округлившимися глазами посмотрела на присутствующих, – Леня! – Нет, не Леня! – вмешалась Мила. – Девочка была точно Бэлла, я еще подумала, что Бэлла-то должна быть черненькой! А парня звали Леша, я точно помню! – Какая разница, Леша или Леня? – Не скажи! Леша – Алексей, Леня – Леонид! И тут раздался стук в дверь, и в дверном проеме нарисовался замначальника уголовного розыска капитан Бурлаков, собственной персоной. – Что за шум, а драки нет? – пошутил. – Ой, – переполошился молодой директор, – простите ради бога, Вадим Сергеевич! Совсем зашился, забыл, что у нас с вами встреча. – Ну, ничего страшного. Встретились все же. Так чего шумим? Такие милые, интеллигентные женщины… Какого Леню не поделили? Выслушав бурный рассказ дам о Бэлле и Лене-Леше, капитан заметно призадумался. И вскоре заспешил, как-то сразу утратив интерес к беседе с Никитой. О предполагаемом кладе все дружно промолчали. Да и чего раньше времени языками молоть! Может, там и нет ничего. Однако, уговаривая друг друга, что в подвале, скорее всего, ничего нет, чтоб не сглазить, каждый втайне надеялся на совершенно противоположное. Всех грела мысль о завтрашнем спуске в подвал, со всем снаряжением и такой представительной командой. Вчетвером, с мужчиной – кого им бояться? А вдруг и правда, судьба посылает им шанс найти клад? Ведь в свое время Никита же находил в архивах какой-то туманный намек на его существование. Или это уже так бурно разыгралась их фантазия, и они в групповом своем помешательстве выдают желаемое за действительное? Бурлаков и все-все-все Они сидели ошеломленные и утратившие дар речи. Клад-таки существовал! Когда Никита, приложив максимум усилий и потратив немало времени, отодрал проклятую доску, а потом и еще одну, верхнюю, и посветил фонариком, глазам кладоискателей предстала ниша. Не слишком широкая, так, с полметра, но высокая – на всю высоту подвала. Скорее всего, параллельно основной, несущей кирпичной стене фундамента, гораздо позже была воздвигнута ложная, деревянная. Даже и не стена это была, а легкая перегородка, но сбитая крепко и основательно. Вначале они ничего не увидели, ниша была пуста. Жестокое разочарование уже готово было охватить сердца дружного коллектива, но Никита сунулся в нишу и осветил мощным фонариком все ее углы. Затем полез целиком в обнаруженное отверстие – и исчез в правой его стороне. Дамы совсем уж было собрались последовать за своим руководителем и предводителем, однако он недолго отсутствовал. Вскоре кряхтящий Никита показался из ниши обратно, толкая перед собой ящик, завернутый в тряпку. Тряпка была – старый полусгнивший мешок, недавно кем-то потревоженный: разорванный едва ли не пополам. Впрочем, разорвать его труда не представляло, от ветхости грубая, прочная когда-то ткань теперь сама расползалась в руках. Ящик оказался сундучком. Деревянным, обитым жестью. В дужках висел небольшой замок, старинный, тяжелый. Ключа не было, но это, собственно, никого и не удивило. Кто же, пряча клад, оставляет в замке ключ?! Тут же выяснилось, что ключ и нужен-то был не особо: крышка сундука оказалась выдрана «с мясом», вместе с ржавыми петлями. Тот, кто настолько варварски заглядывал в сундучок, после воткнул небольшие гвоздики обратно в дырки, уложил крышку сверху, как была, а потом просто пристукнул кулаком. Что тут долго описывать? Все же видели по телевизору, как находят клады в старинных московских и петербургских зданиях? Ну и чем Артюховск хуже? Только масштабами меньше, а люди-то зажиточные – везде одинаковы. Артюховские купчихи были не лыком шиты, знали толк в украшениях. И имели, уж конечно, не по одному колечку, браслету и ожерелью. А у купцов не вся наличность находилась в кошелях в виде бумажных денег. Или в чем там они ее хранили? У Тихановича, например, для этих целей тяжелые коричневые с желтизной червонцы с мужским портретом и вычурной круговой надписью «Императоръ и самодержецъ всеросс.», были бережно уложены во внушительного вида кожаный кисет. Никита, вытолкав из ниши сундучок и отдав его на инспекцию женщинам, скрылся опять, теперь уже в левой стороне. И выполз назад тем же манером, толкая перед собой еще один мешок, близнец предыдущего. С этим мешком тоже не поцеремонились, он был разорван, а крышка находящегося в нем сундука сорвана. В этом сундучке было уложено до самой крышки различное столовое серебро, несколько портсигаров, пара затейливых многорожковых подсвечников… Все это великолепие не сверкало и не сияло благородным блеском, как это бывает в приключенческих кинофильмах. То ли было мало света фонариков и одинокой лампы «сороковки», которую зажгли в подвале, сцепив в один шнур все найденные удлиннители. То ли металл поблек и потускнел за столетие, проведенное во мраке и сырости.