Взгляд его обежал комнату, выхватывая то, что Хамза предпочел бы не видеть. Он с тоской оглянулся назад, на свежий воздух за дверью. Это место было не просто тошнотворным: оно заботливо собрало всю мерзость и буквально поднесло ее на серебряной тарелочке. Все инстинкты велели Хамзе убираться отсюда, пока он что-нибудь не подхватил. Все его мысли были о том, чтобы развернуться и уйти. Логан был прав: ночь оказалась слишком длинной. Хамзе сейчас следовало бы поспать, а не лезть в эту гниющую смертельную ловушку, кишащую отвратительными тварями. Он заставил себя посмотреть на копошащуюся груду мокриц и содрогнулся – как от их вида, так и от мысли о том, что миллионы их сородичей, несомненно, ползают сейчас по дому так, словно они здесь полноправные хозяева. Что-то со щелчком упало на пол рядом с Хамзой, заставив его вздрогнуть. Толстый жук лежал на спине, неистово дрыгая лапками. Хамза поднял голову вверх и отскочил в дверной проем, увидев, что потолок густо усеян насекомыми. Там были не только мокрицы, но также пауки, жуки, сороконожки и масса других ползунов, названий которых он не знал, но которые вызывали у него глубокое отвращение. Часть потолка была обрушена; осыпавшаяся штукатурка открывала деревянную балку и изнанку дощатого пола верхнего этажа. Хамза отступил назад еще немного, стараясь стоять под дверной притолокой. Он где-то слышал, что во время землетрясения это самое безопасное место – меньше вероятности, что дом рухнет тебе на голову. Констебль, конечно, не ждал землетрясения, однако вероятность того, что дом обрушится сам по себе, казалась ему вполне реальной. Достав свой телефон, Хамза сделал несколько снимков. Свет из открытой двери не проникал в глубь помещения, так что детектив сделал еще несколько фотографий со вспышкой. На этих снимках можно было различить больше деталей обстановки, однако менее ужасной это ее не делало. Из кухонно-обеденного помещения в другие комнаты вели две двери. Обе они были открыты, и, слегка подавшись вперед, Хамза увидел за одной из них что-то похожее на небольшую кладовку. Что было за второй дверью, он не мог разглядеть – мешал угол обзора, – однако предположил, что через нее можно выйти в оставшуюся часть дома. Возможно, в гостиную или в коридор. Окно, сквозь которое проросло дерево, находилось где-то в той стороне, и хотя Хамзе было бы интересно взглянуть на это, еще больше он был заинтересован в том, чтобы убраться из этой многолетней грязи обратно на свежий воздух. К тому же если где-то здесь лежало тело Дилана Мьюра, детектив не хотел вносить хаос на место возможного преступления. Он бросил прощальный взгляд на грязь и обломки. В любом случае хаос здесь уже присутствовал, и не следовало его усугублять. Хамза уже повернулся, чтобы уйти, когда услышал звук – короткий и резкий. Тук. Он остановился и напряг слух, склонив голову набок и сдерживая дыхание. Прислушиваясь, констебль обводил взглядом комнату, однако не видел ничего нового. Прошло несколько секунд. Минута. Сердцебиение Хамзы замедлилось. Он позволил себе снова дышать. Ничего. Быть может, просто воображение разыгралось из-за… Тук. На этот раз ошибки быть не могло. И отрицать это тоже было невозможно. Звук. Но не просто звук. Наверху кто-то шевелился. Медленно – невероятно медленно – детектив-констебль Халед отклонился назад, ощупывая взглядом потолок над головой. Глава 33 – Харрис! Что ты натворил? Что ты делаешь? – прошептала Шинейд, направляясь по тропинке к брату. Харрис покачал головой. – Это не я. – Что «не ты», малыш? – спросил Логан, окидывая взглядом окровавленную одежду мальчика и лопату в его руках. – Я просто нашел его. – Нашел кого? – требовательно спросила Шинейд. Резкость, прозвучавшая в ее голосе, заставила мальчика вздрогнуть, и из его глаз полились слезы, которые он, похоже, и до того едва сдерживал. Попытался что-то сказать, но язык не слушался, поэтому Харрис просто шагнул в сторону и показал. На траве возле ямы, которую копал Харрис, лежал кот. Точнее, то, что от него осталось. С его бока был содран лоскут кожи с шерстью, обнажая часть грудной клетки и багровое желе внутренностей. Задние лапы были не столько сломаны, сколько размозжены, и осколки костей торчали из плоти под невероятными, жуткими углами. – Боже… – прошептала Шинейд. – Он был… он лежал на дороге, – выговорил Харрис. – И что? Ты подобрал его? – воскликнула Шинейд. – О чем ты думал? Мальчик всхлипнул. Его запачканное кровью лицо горело от стыда. – Нельзя подбирать мертвых котов, Харрис! Так делают только сумасшедшие! – продолжила Шинейд. – Ты сейчас должен быть в школе. Ты хоть понимаешь, как я за тебя волновалась? Понимаешь? Харрис покачал головой, глядя в землю прямо перед собой. – И не только я, – сказала Шинейд, повернувшись к Логану. – Разве это не сумасшествие? – Ну, я бы сказал… – только и мог ответить Джек. – Он погиб на дороге, – хрипло выговорил мальчик, плечи его вздрагивали. – Так же… так же, как мама и папа. Я не мог просто оставить его там. Не мог… просто не мог… Шинейд в три широких шага оказалась рядом с ним и крепко обняла. Он выронил лопату и прижался лицом к ее ярко-салатовому жилету, тело его содрогалось от беззвучных рыданий. Логан увидел, как задрожала нижняя губа Шинейд, и тактично отвел взгляд. Наклонившись, поднял лопату. – Может, вы оба пойдете в дом? – предложил он. – Я позабочусь об этом. – Его нужно похоронить, – сказал ему Харрис, повернув голову, но не делая попыток высвободиться из объятий сестры. Голос его дрожал, дыхание срывалось. – Когда живые умирают, их хоронят. Так положено. Логан кивнул. – Ты прав, малыш. Так положено. И я похороню его, обещаю. Шинейд бросила на него извиняющийся взгляд, но Логан отмел ее извинения решительным кивком. – Уведите его в дом. Пусть успокоится, умоется и переоденется. А я тут разберусь. – Спасибо, – почти беззвучно произнесла она, потом повернулась и повела брата прочь из садика, огибая таунхаус. Логан подождал, пока они скроются из виду, потом присел на корточки, опираясь на лопату, и внимательно осмотрел кота. После чего пришел к выводу, что это не был несчастный случай на дороге: дыра в боку животного была проделана аккуратно, ее размер и расположение будто нарочно позволяли заглянуть в брюшную полость бедного существа. И задние лапы были сломаны пусть и безжалостно, но расчетливо. Конечно, была возможность, что это сделало колесо машины, – но такая вероятность была ничтожно мала. Сломанные кости смотрели в противоположные стороны, строго симметрично друг другу. Если только кот не лежал на дороге, подсунув вытянутые лапы под наезжающее колесо, они вряд ли могли бы получить такие повреждения – по крайней мере, Логану было трудно это представить. Передняя часть тела кота была в идеальном состоянии, не считая потеков крови, склеившей черно-белую шерсть. Глаза закрыты, пасть открыта. Логан заметил, что в ней не хватает нескольких зубов, хотя ничего необычного в этом не было. Детектив хотел верить, что это действительно был несчастный случай. Он хотел верить, что никто не стал бы делать такое намеренно. Но, как ни горько было признавать, он и прежде видел нечто похожее. Слишком похожее. Один раз. Достав из кармана ручку, Джек осторожно исследовал края раны, пытаясь понять, была ли плоть содрана или срезана. Запах кошачьих внутренностей забивал ноздри, во рту появился привкус желчи. Логан сглотнул этот привкус и продолжил изучение, по-прежнему держась за лопату. Он разглядывал рану вблизи, когда кот дернулся и открыл глаза; мордочка его исказилась от боли. Он мяукнул – отчаянно, жалобно; передние лапы сучили в воздухе, хвост вытянулся в прямую линию. Логан отшатнулся и вскочил на ноги. Полный боли кошачий крик несся через сад по направлению к дому. Кот дернул головой и встретился взглядом с Джеком; глаза животного были полны страха и отчаяния. – Бедное существо… – пробормотал Логан. И с этими словами занес лопату. Глава 34 Хамза стоял на середине лестничного пролета; над головой его нависала тяжелая, давящая темнота. Отсутствие сигнала сделало его телефон практически бесполезным, но, по крайней мере, чертова нулевая связь не влияла на функцию фонарика. Констебль крепче сжал телефон рукой, затянутой в резиновую перчатку, и направил луч вверх. Свет пробился сквозь темноту, отбрасывая тени на стены с драными обоями и пятнами черной плесени. Каждая ступенька стонала под весом Хамзы; этот жалобный хор сопровождал его продвижение вверх по лестнице. С тех пор, как покинул кухню, он не слышал никаких звуков помимо тех, которые производил сам. Скрип половиц. Шелест одежды. Судорожные панические вздохи, когда какая-нибудь тварь выскальзывала из дыры в штукатурке или шмыгала по полу под ногами.