– Погоди, – вдруг сказал Бернс. Лейтенант повернулся к нему, и Берт увидел выражение его лица. Оно было жутким. Казалось, Питер вот-вот разрыдается и слезы сдерживает лишь бурлящий в лейтенанте гнев. – Думаю, ты знаешь, Клинг, – я не имею права отстранить тебя от работы. Этим правом располагают лишь комиссар полиции и его заместители. Однако работника полиции можно отстранить от работы в том случае, если он грубейшим образом нарушил устав или совершил преступление. Лично я считаю, Клинг, что ты сделал и то и другое. Ты нарушил устав, отправившись домой, тогда как должен был находиться на работе. И ты позволил Карелле уехать отсюда одному, из-за чего он погиб. Это преступление. – Лейтенант, я… – Если бы я мог лично приказать тебе сдать оружие и удостоверение, то я бы это сделал, – ты уж, Клинг, мне поверь. Я, к сожалению, не имею на это права. Но стоит тебе выйти из моего кабинета – я тут же позвоню начальнику следственного управления. Попрошу, чтоб тебя отстранили вплоть до завершения внутреннего расследования, – пусть так и передаст комиссару полиции. Если потребуется, Клинг, я до самого мэра дойду, – только чтобы тебя отстранили. Я оформлю все бумаги честь по чести, прослежу, чтобы против тебя официально выдвинули обвинения. Будет суд, и тебя выпрут из органов. Это я тебе гарантирую. Лично об этом позабочусь. А теперь убирайся с глаз моих долой. Клинг молча подошел к двери, открыл ее и вышел из кабинета лейтенанта в следственный отдел. Несколько минут Берт молча сидел за своим столом, уставившись в одну точку. Вдруг он услышал, как на соседнем столе зазвонил телефон. Мейер снял трубку. – Слушаю, – произнес он. – Понял тебя, Пит. Понял. Хорошо. Ладно, я ему передам. Клинг услышал, как Мейер водрузил трубку обратно на телефон, встал из-за стола и подошел к нему. Не говоря ни слова, Берт поднял на коллегу взгляд. – Это звонил лейтенант, – пояснил Мейер, увидев немой вопрос в глазах Клинга, – он хочет, чтобы делом Тинки Сакс теперь занимался я. VIII В четверг утром, около десяти, по телетайпу передали следующее сообщение: В СВЯЗИ С РАССЛЕДОВАНИЕМ ДЕЛА ОБ УБИЙСТВЕ РАЗЫСКИВАЕТСЯ БЕЗ ВЕСТИ ПРОПАВШИЙ ЭРНСТ МЕССНЕР ТАКЖЕ ИЗВЕСТНЫЙ ПОД КЛИЧКОЙ ЦИКЛОП ХХХ ПРИМЕТЫ ХХХ БЕЛЫЙ МУЖЧИНА ШЕСТИДЕСЯТИ ВОСЬМИ ЛЕТ ХХХ РОСТ МЕТР ВОСЕМЬДЕСЯТ ТРИ ХХХ ВЕС СЕМЬДЕСЯТ СЕМЬ КИЛОГРАММОВ ХХХ СОВЕРШЕННО ЛЫС ХХХ ГЛАЗА ГОЛУБЫЕ ХХХ ЛЕВЫЙ ГЛАЗ ОТСУТСТВУЕТ И СКРЫТ ПОВЯЗКОЙ ХХХ В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ ВИДЕЛИ ДВЕНАДЦАТОГО АПРЕЛЯ В ПОНЕДЕЛЬНИК ОКОЛО ДЕСЯТИ ТРИДЦАТИ ВЕЧЕРА НЕПОДАЛЕКУ ОТ ДОМА 1117 ПО ГЕЙНСБОРО-АВЕНЮ В РАЙОНЕ РИВЕРХЕД ХХХ ЕСЛИ ВЫ РАСПОЛАГАЕТЕ КАКИМИ-ЛИБО СВЕДЕНИЯМИ СВЯЖИТЕСЬ С ОТДЕЛОМ ПО РОЗЫСКУ ПРОПАВШИХ БЕЗ ВЕСТИ ИЛИ С ДЕТЕКТИВОМ ВТОРОГО РАЗРЯДА МЕЙЕРОМ ИЗ ВОСЕМЬДЕСЯТ СЕДЬМОГО ПОЛИЦЕЙСКОГО УЧАСТКА ХХХХХ Мейер Мейер выдернул листок с этим сообщением из телетайпа следственного отдела. Пробежав ориентировку глазами, он озадаченно почесал подбородок. Интересно, что сподвигло детектива из отдела по розыску пропавших без вести написать не просто «лысый», а именно «совершенно лыс»? Мейер Мейер, который сам был лыс, счел ориентировку изобилующей лишними словами и к тому же оскорбительной. И так понятно, что у лысого человека по определению нет волос. Совсем. Совершенно. Тогда зачем сочинитель этого шедевра (у Мейера отчего-то возникла уверенность, что это непременно бородач с густой черной шевелюрой и кустистыми бровями) посчитал нужным написать «совершенно лыс»? Неужели он хотел таким образом унизить всех тех, кто лишен на голове растительности? Вне себя от возмущения, Мейер взял с полки толковый словарь и принялся его листать. «Лучник», «лучок», «лыжи», «лыко»… Ага. «Лысый… лысая, лысое; лыс, лыса, лысо. 1. Частично или полностью лишенный волос на голове; такой, у к-рого волосы на голове вылезли. Лысый старик. Лысый череп. 2. Лишенный растительности, голый. Лысый холм. Лысый пригорок. 3. Белое пятно на голове у животного. Лысый орел (белоголовый орлан).» Мейер закрыл толковый словарь и тяжело вздохнул. Получается, чуть-чуть беременным быть нельзя, а вот немного лысым – можно. Да, как это ни печально признавать, но этот косматый бородач, составитель ориентировки, поступил совершенно верно, написав про Циклопа, что старик «совершенно лыс». Если в один прекрасный день Мейер пропадет без вести, его опишут точно таким же образом. Зря он полез в словарь. Какой удар по самолюбию! Получается, что он, Мейер, человек, «полностью лишенный волос на голове»? Выходит, у него «волосы на голове вылезли»? Значит, у него голова «голая, лишенная растительности»? Что ж, остается радоваться, что хотя бы нет белого пятна, как у лысого орла. Лысый Орел… А что, хорошее прозвище! Классно звучит! Что ж, теперь он будет именоваться Лысым Орлом. Лысый Орел – гроза всех уголовников, защитник обиженных, герой, наводящий ужас на преступный мир! – Берегитесь! Я Лысый Орел! – произнес Мейер вслух. Сидевший за столом Артур Браун озадаченно посмотрел на коллегу. К счастью, в этот момент зазвонил телефон. – Восемьдесят седьмой участок, – бросил Мейер в трубку. – Это Сэм Гроссман из лаборатории судебно-медицинской экспертизы. С кем я говорю? – С Лысым Орлом, – отозвался Мейер. – Да ну? – Ага. – Ясно. Тогда я Волосатая Обезьяна, – промолвил Гроссман. – Что с тобой? Весеннее обострение? – Ну да! Погода сегодня просто на загляденье – душа так и рвется погулять! – ответил Мейер, глядя в окно. На улице лило как из ведра. – Клинг на месте? У меня есть для него кое-что по делу Тинки Сакс. – Дело передали мне, – отозвался Мейер. – Правда? Ладно, понял. Ну так как, будем работать? Или полетишь в гнездо яйца высиживать? – Пошел ты со своим гнездом, – фыркнул Мейер и засмеялся. – Да-а… Похоже, я не вовремя позвонил, – протянул Гроссман, – ладно уж. Как будет свободная минутка – звякни мне. Договорились? А я пока… – Лысый Орел очень занят. У него совершенно нет времени, – торжественно проговорил Мейер. – Ладно, говори, чем ты меня хотел порадовать? – Значит так. Кухонный нож. Орудие убийства. В сопроводительной записке сказано, что он был обнаружен в коридоре у двери спальни. Скорее всего, убийца его бросил, когда выходил. – И что там с ножом? – Если честно – не густо. Похож на другие ножи с кухни потерпевшей, так что вполне логично предположить, что он принадлежал ей. Иными словами, преступник не приносил его с собой. Не знаю, насколько эта информация будет полезной для вас. – То есть он взял нож с кухни? Выбрал его из числа других ножей? – решил уточнить Мейер. – Не совсем. Я считаю, что нож уже был в спальне. – И что же он там делал? – Думаю, убитая нарезала им лимон. – Да ну? – Ага. На столике стоял кувшин с холодным чаем. В нем плавали два лимона, разрезанных пополам. На подносе обнаружены следы лимонного сока и царапины, оставленные ножом. Мы решили, что она принесла чай, лимоны и нож как раз на этом подносе. Потом лимоны разрезала и положила в чай. – На мой взгляд, у вас в основном одни догадки, – скептическим тоном произнес Мейер. – Напрасно ты так думаешь. Пол Блейни, он проводил осмотр тела, утверждает, что обнаружил на левой руке убитой следы лимонной кислоты. Этой рукой она и держала лимоны, а правой – их резала. Она была правшой, Мейер. Не сомневайся – мы специально это проверяли. – Ясно. Итак, перед смертью она пила чай, – промолвил детектив. – Совершенно верно. Стакан с отпечатками ее пальцев мы обнаружили на столике рядом с кроватью. – А чьи отпечатки вы нашли на ноже? – Ничьи, – вздохнул Гроссман. – Вернее, чьих там отпечатков только нет. Их полно, и все смазанные. – А ее кошелек? В рапорте Клинга сказано… – Та же самая картина. Ни одного приличного отпечатка. Кстати, если ты не в курсе, денег там не было. Я лично считаю, что убийца заодно ее и ограбил. – Угу, – задумчиво отозвался Мейер. – Это все? – Все. Обидно, правда? Ты разочарован? – Что-то уж совсем не густо. Я думал, вам удастся нарыть что-нибудь еще. – Извиняй, – буркнул Гроссман. – Да я все понимаю. На несколько мгновений воцарилось молчание. – Мейер, – вдруг произнес Гроссман. – Да? – Как считаешь, гибель Кареллы имеет отношение к этому делу? – Не знаю, – честно признался детектив. – Мне он нравился. Хороший, в общем, был мужик, – отрывисто промолвил Гроссман и повесил трубку. * * * Адвоката Тинки Сакс звали Харви Садлер. Он являлся старшим партнером в юридической фирме «Садлер, Макинтайр и Брукс», офис которой располагался на Фишер-стрит. Мейер приехал в офис без десяти двенадцать и обнаружил, что Садлер уже собирается уходить, – адвокат направлялся в местное отделение Молодежной христианской организации – МХО. Детектив объяснил, что пришел узнать, оставляла ли Тинка завещание. Садлер ответил утвердительно и предложил поговорить об этом по дороге, если, конечно, Мейер согласится составить ему компанию. Мейер возражать не стал. Мужчины вышли на улицу и поймали такси. Садлеру шел сорок пятый год. Он мог похвастаться крепким телосложением. Адвокат пояснил Мейеру, что в сороковом году, до того как его призвали в армию, он был нападающим в сборной Дартмута. Даже сейчас держит себя в форме и два раза в неделю, по понедельникам и четвергам, приезжает в МХО побегать по полю с мячом. – Вернее сказать, я стараюсь держать себя в форме, – уточнил адвокат. – Я просиживаю за столом по восемь часов в день, так что футбол два раза в неделю все равно спасти не может.