– По-моему, это камеры их так снимают, – сказал Энди, и она подумала, что уже второй человек в тот вечер заставил ее задуматься, что будет, когда все это кончится. – Может быть, камеры на что-то важное вдохновляют. – Ей больше не хотелось про это разговаривать, и она сменила тон: – По крайней мере, у меня останется моя дурацкая стрижка. – Мне нравится твоя дурацкая стрижка. – Он, как в прошлый раз, погладил ее по затылку. На нее уже сто лет так никто не смотрел и никто так до нее не дотрагивался. От его прикосновения все сразу встало на свои места, и почему-то оказалось важным, что сейчас так спокойно и просто ей именно здесь, в «Мими», где давным-давно не было ни спокойно, ни просто. Если бы он снова не дотронулся до ее затылка… Как хорошо было бы про это потом вспоминать, если бы не Мэй и не все, что потом случилось. Если бы ее не мутило от происшедшего, если бы не казалось, что она предала всех, кого любила, и если бы она сама не понимала, что ничьей любви не достойна. Если бы, когда она сражалась с Фрэнком за жизнь, о которой отчаянно мечтала, их давние жаркие ссоры не доказали, что она не в состоянии понять, чего хочет и что ей нужно. И если бы, убегая от Мэй и Энди на глазах у Сабрины, она не чувствовала, что хочет исчезнуть не просто из «Мими», а вообще исчезнуть. С лица земли. Ей нужно выпить кофе у Патрика. Он-то пока, слава богу, не знает о том, как унизила ее Мэй. И нужно съесть одну из его восхитительных глазированных масляных булочек. Отличный план. Был бы отличный. Если бы по дороге к Патрику не пришлось проехать «Мими». Там-то она и увидела, что ее уже стерли с лица земли. Пятнадцатилетней девчонкой она нарисовала на стене «Мими» курицу. Год за годом с ее хохлатки постепенно облупливалась краска. Теперь она со стены «Мими» исчезла. Маленький домик свежевыкрашен все в тот же кирпично-красный цвет, и кто-то – господи, да это же Кеннет! – выводит слово «Мими» на стоящем у входа белом щите новой вывески. Аманде хотелось немедленно провалиться сквозь землю. Сейчас она нажмет на газ, уедет отсюда и никогда не вернется. Нет, лучше она на полном ходу врежется в «Мими» и к чертовой бабушке все разрушит. Она невольно притормозила, Кеннет поднял глаза, и тут Аманда опять рванула вперед с такой скоростью, на какую только была способна ее старенькая развалюха. Оставила позади кофейню – сюда она больше никогда не вернется, – пронеслась по главной улице и повернула к «Фрэнни». Она ехала, зло дергая машину на поворотах. Внутри у нее кипело. Наверняка это дело рук Мэй. Но мать с Энди тоже не могут не знать о том, что сотворила ее сестрица. Вот, оказывается, что Мэй имела в виду, когда вчера вечером сказала ей про расплату. Вывеска с ее курочкой давным-давно была неотделима от «Мими». Все уже даже думать забыли о том, как она появилась. Это был один из лучших цыплят Аманды, самая любимая ее курочка. Аманда тогда рисовала вывеску и думала о Мими. Видно, потому хохлатка вышла похожей на основательницу ресторанчика: смелой, решительной, честной. Тогда у Аманды впервые получился не просто рисунок, а настоящий характер. С курочки Мими начались и все остальные ее цыплята. А теперь курица-прародительница, курица-матриарх исчезла. Та курочка была частью самой Аманды. Так что Мэй не хохлатку закрасила – она Аманду из «Мими» вычеркнула. Будто ее вовсе никогда не существовало. Провались Мэй пропадом со всеми ее командирскими «тебе-в-«Мими»-дорога-закрыта» и «надо-предлагать-посетителям-эко-цыплят-с-капустой-как-у-нас-в-Бруклине». Пытаясь ее развеселить, про экоцыплят и капусту ей вчера по дороге домой рассказала Сабрина. И очень даже рассмешила. Меринак с листовой капустой ничего общего не имеет, а экоцыплят Мэй здесь днем с огнем не найдет, даже если из кожи вон вылезет. Разбиваться в лепешку за экосертификаты и платить за них безумные деньги здесь в голову никому не придет. И вообще, все «эко» придумали корпорации для разорения маленьких фермеров. Пусть Мэй попробует Джона Касвела про экоцыплят спросить – увидит тогда, как Джон разозлится. Его отец лет пятнадцать назад вышел на пенсию и уехал жить во Флориду, а ферму передал сыну. Но Касвелы как издавна поставляли цыплят и во «Фрэнни», и в «Мими», так и сейчас поставляют. Цыплята у них всегда здоровые, всегда в меру упитанные и всегда до конца своих дней живут счастливо и беззаботно. Когда Джон слышит про все эти «эко», он мгновенно из себя выходит. И выйдет. Аманда вдруг вспомнила, что было, когда Джон Касвел еще в школе страшно разозлился. С ними вместе, чуть ни с пеленок, учился парень. его Том Паркер звали. Нормальный был вроде, а потом, когда в школьную сборную по футболу попал, вдруг в настоящего скота превратился. Так вот, этот самый Том Паркер подошел однажды к Джону, втянул в себя воздух и говорит: «Здесь куриным говном воняет». Джон тогда окаменел. Стоял и только смотрел, как Том и его друганы ржут и носы себе зажимают. Но когда в тот день на школьной парковке у крутого «Понтиака» Тома оказались проколоты оба передних колеса, ни у кого не возникло никаких сомнений ни насчет того, кто это сделал, ни насчет того, почему. Аманда въехала на стоянку перед «Фрэнни». Кофе она не выпила, зато у нее родилась идея. Отличная идея. Сабрина с кофе в руках – черт бы побрал эту Сабрину – как раз вылезала из своего кабриолета. Аманда даже парковаться не стала. Просто остановилась возле Сабрины и опустила стекло. – Привет! Хочешь кое-что смешное увидеть? Сабрина склонила голову набок и скользнула к ней на пассажирское сиденье: – Куда едем? – Увидишь. Но сначала в «Старбакс». Мэй Старенький грузовичок Барбары взвизгнул тормозами, и из-под колес во все стороны разлетелся гравий. Мэй чуть ли не на ходу выскочила на стоянку перед «Мими» и с криком «Мама! Мама!» бросилась к ресторанчику. Барбара появилась на пороге. За ней Энди, Райдер и Мэдисон. Мэй подхватила на руки подбежавшего к ней Райдера, но ей было не до сына. – Мама, Джон Касвел отказался продать мне цыплят. Джон даже разговаривать с ней отказался. Отворил, затряс головой и сразу захлопнул дверь прямо у нее перед носом. Мэй все еще дрожала от ярости. Заставил ее стоять перед запертой дверью, стучать в нее кулаками и просить хотя бы объяснить, что случилось. Как он посмел? Они же с ним, считай, на одном горшке в детстве сидели. У них с Касвелами давний договор: с незапамятных времен по средам и пятницам «Мими» берет у них свежих цыплят. На сегодняшний вечер цыплят заказано больше обычного. Вот Мэй за ними и поехала – забрать, а заодно собственными глазами взглянуть, как их выращивают. «Эко» они или не «эко» – дело десятое. Главное, чтобы они были свежие и не были бройлерами, всю жизнь просидевшими в клетках. Главное, что их вырастил местный фермер и что их семьи и их производства связаны уже много дестилетий. Такая история и в сетях, и в телешоу прозвучит отлично. Мать сняла фартук и отдала его Энди. – Надо было мне самой ехать. Какого черта, Мэй, ты ему наплела? Выкладывай! Мэй посмотрела на Мэдисон, наблюдавшую за ними с выражением глубокого интереса, а Барбара многозначительно глянула на дочь, будто хотела сказать: «Какого черта» – это не ругательство». Спорить с матерью у Мэй сил не осталось – она и так слишком расстроена. – Ничего я ему не сказала. Джон меня даже на порог не пустил. Клянусь, мама, я вообще никому ни слова сказать не успела. И ни одной фотографии не сделала. Я тут совсем ни при чем. Она, конечно, хотела нащелкать фоток, но решила, что живых цыплят снимать не стоит – люди могут расстроиться. – Поехали! – Мать села за руль. Мэдисон полезла за ней в кабину. – Поехали обратно к Джону. – Мам, он не будет со мной разговаривать. Я пыталась. – С тобой ему разговаривать не нужно. Ему нужно разговаривать со мной! Как тебе удалось все так изгадить? Как ты себе представляешь, что нам теперь делать? В супермаркете оптом цыплят скупать? – Мама, я ничего не изгадила! – Она положила руку на все еще горячий капот пикапа, наблюдая, как Мэдисон с удивлением разглядывает грузовичок, у которого нет заднего сиденья, а впереди вместо кресел только лавка от двери до двери. В отчаянии она подняла глаза на Энди: – Можно, мы их здесь с тобой оставим? Джесса с минуты на минуту должна подойти. – Я тоже хочу ехать! – Мэдисон открыла водительскую дверь. – Бабушка, скажи ей, что мне тоже можно! Барбара подвинулась, и Мэй мгновенно поняла: мать сейчас посадит внучку на лавку в центр. Ни за что! Она поставила Райдера на землю, готовясь унимать и его вопли. Энди стоял в нерешительности. Мэдисон вот-вот закатит истерику. Пора пускать в ход тяжелую артиллерию. – а у меня в сумке есть планшет, – пообещала она Мэдисон. – Если ты подождешь Джессу здесь за столом, сможешь вместе с Райдером мультики посмотреть. – Она понизила голос и шепнула: – Райдеру все равно, что смотреть. Ты сама сможешь выбрать. Мэдисон переминалась с ноги на ногу. То на Мэй посмотрит, то на грузовичок. Мэй рискнула добавить еще одну взятку: – Там еще леденцы есть. – Леденцы! Не полезные?! Мэдисон вечно клянчила у нее леденцы. Мэй кивнула: – Настоящие леденцы. Мэй наклонилась к Мэдисон, Райдер повис у нее на шее, она пошатнулась и вздрогнула от неожиданного призывного гудка Барбары. – Мэй, поторапливайся. Или сажай их в машину, или оставь здесь. Быстрее! Мэдисон все-таки над ней сжалилась: – Леденцы! – зашептала она брату. – У мамы в сумке есть леденцы. Райдер сорвался с места и, не оглядываясь, побежал в «Мими», а Мэдисон мечтательно вздохнула: – Хорошо бы малиновые. – Лимонные, – сказала Мэй. Если Мэдисон с ней в магазине не было, она всегда покупала лимонные. Почему, и сама не знала. Может, в них красителя меньше. – В следующий раз купи малиновые, – направившись вслед за братом, строго наказала ей Мэдисон тем же тоном, каким в «Крестном отце» Клеменца велит Рокко оставить пистолет дома и прихватить канноли. Господи, когда только она успела превратиться в шестерку этих маленьких гангстеров?! Нетерпеливо гудя, Барбара уже выезжала со стоянки, и Мэй кинулась вдогонку. Схватилась за ручку, подпрыгнула на ходу и влезла в кабину – все, как когда ей было лет десять. Мать ни за что не поверит, что она тут ни при чем. Но что они теперь будут делать? Кроме как у Касвелов, цыплят им взять совершенно негде. Дело дрянь. Полная, совершенная, абсолютная дрянь. Она смотрела на проносившиеся мимо поля: вон зеленеет соя, там только-только взошла пшеница, а вот тянутся ровные ряды едва показавшихся над землей ростков кукурузы. Честное слово, она с Джоном Касвелом даже рта раскрыть не успела, не то что чем-то его обидеть. Но сейчас она просто едет по знакомым дорогам и думает, что Джею бы здесь все понравилось, что он любит видеть, как растет на полях то, что они покупают в супермаркете. И цыплята Касвела в его философию естественной жизни прекрасно вписываются. И никакого разделения между работой и жизнью. Мэй вдруг стало любопытно, что скажут дети, когда поймут, что клюющая зерна пеструшка в любой момент может оказаться у них на тарелке. Сама она никогда в этом проблемы не видела. Когда они с Амандой были маленькие, бабушка Мими одно время даже ради яиц кур держала. А Аманда и сейчас держит. Мать заехала в ворота Касвелов и, не говоря ни слова, вылезла из грузовичка. Под ногами у нее завертелись собаки. Не обращая на них внимания, Барбара направилась к задней двери, скрылась между домом и амбаром и прошла дальше, где стояли крытые шифером строения. Собственно, это и были курятники, каждый со своим отдельным двориком. Никакой идиллии здесь нет, нет пеструшек на фоне зеленой травки, но дворы перед курятниками большие и чистые, куры здоровые, и выращивают их здесь, видно, рационально и в крупных масштабах. В школьные годы Мэй по городу несколько раз начинали ходить слухи, что Касвелы готовы продать ферму национальной кампании «Тайсон», но слухи каждый раз оказывались беспочвенными. а теперь люди хотят покупать то, что производят мелкие фермеры. Значит, дела у Касвелов должны идти в гору. Мэй содрогнулась при одной мысли о покупке оптом индустриальных бройлеров. А Барбара уже сердито шагала обратно. За ней Джон Касвел в рабочем комбинезоне. Джон подошел к припаркованной в глубине двора громадной морозильной фуре. Мать залезла в свой грузовичок и нажала на газ. – Что? Что происходит? – спросила Мэй. Мать развернула грузовичок и сдала назад, подъехав туда, где Джон открывал на фуре засовы. – Вылезай! – рявкнула она. Джон подал Барбаре коробку. – Бери следующую, – бросила она все еще ничего не понимающей Мэй. Мороженые цыплята? Джон продает им мороженых цыплят? Он спустился с фуры. – Я утром страшно на тебя разозлился, – сказал он, перекрикивая гудение холодильных камер. – На наших цыплят еще никто не жаловался. Все довольны. Кроме тебя. Твоя сестра сказала, они тебе не по нраву.