— Джон, тебе следовало меня разбудить. Он поднял руки: — Слушай. Извини. Я сделал то, что считал лучшим. Ты пойдешь в душ? — Нет. — Она перекинула ноги через край кровати и встала. — Просто расскажи мне все, что сказал детектив Хилл. — Ты уверена, что не хочешь сначала в… — Нет. Я не хочу в гребаный душ! Я хочу знать, что делается, чтобы найти их. — Хорошо. Извини. Просто попытайся успокоиться. Я принесу тебе чашку чая, и мы поговорим. — Я не хочу долбаный чай, Джон! Просто скажи мне! — Лили казалось, что она сходит с ума. Почему он ей не говорит? — О Боже, что-то случилось? Их нашли? Они… — Нет. Все не так. Просто… Ладно. Они еще не нашлись. Ты была права. Полиция считает, что их забрала помощница учителя. Они делают все возможное, чтобы выследить ее и… — Что ты мне не договариваешь? — Лили пристально уставилась на него. Он не смотрел на нее. — Джон? Просто скажи. Что бы ни было, я справлюсь. Джон сглотнул. — В Гримстоуне произошло два убийства. Одно на Догвуд-стрит, свидетелями которого, по предположениям полиции, стали Ханна и Грег. Поэтому они побежали в лес. И там было обнаружено второе тело. Лили не могла дышать. Убийства. Она села обратно на кровать. Попыталась думать, разобраться в происходящем. Головная боль не давала сосредоточиться. Она рванула из комнаты. — Лили? Подожди, — сказал Джон, идя следом за ней. Достав из медицинского шкафчика в ванной обезболивающее, она заглотила четыре таблетки и посмотрела на Джона. Она не могла думать об убийствах, о том, что это может значить. — Что делают, чтобы их найти? Похоже, что они делают абсолютно все? — Да. По словам детектива Хилла, команда из почти тридцати человек пытается выследить эту женщину. Инспектор Оттолайн поехала в Девон побеседовать с ее знакомым. — В Девон? Куда именно в Девоне? — спросила Лили, направляясь к лестнице. — Подожди… ты куда? Джон бросился за ней. На середине лестницы она обернулась. — Куда именно в Девоне, Джон? — А что? Ты же не собираешься ехать туда. Нам сказано оставаться здесь. Им может понадобиться связаться с нами. — Я не могу оставаться здесь. Я должна что-то делать. — Лили, только послушай себя. Ты не полицейский. Ты не можешь срываться с места, чтобы искать их самой. Не глупи. Идем на кухню. Поешь и попей. Ты ведешь себя нерационально. — Я веду себя нерационально? — Она остановилась у подножия лестницы и сердито глянула на него. — Как ты можешь просто сидеть сложа руки, когда наш дети где-то там с убийцей? — Я делаю то, что сказала полиция. Мы оба должны. Просто подумай секунду. Если человек, который забрал Ханну и Грега хочет денег, мы должны быть здесь, на случай если он позвонит. — У меня с собой мобильный. Если это произойдет, я на связи. Ты тоже. Куда в Девоне поехала инспектор Оттолайн? Говори, Джон, или, помоги мне Бог, я… Он сложил руки на груди и уселся на ступеньку. — Ты что? Ее неконтролируемо трясло. Горе разрывало пополам. Лили опустилась на колени и уткнулась лицом в ладони. Слезы полились из глаз, и она всхлипнула: — Я должна что-то делать. Пожалуйста, Джон. Пожалуйста, помоги мне что-то делать. Она услышала шаги, почувствовала его руки, обнимающие ее. Он гладил ее по волосам и крепко обнимал, пока она плакала. Через некоторое время она выпуталась из его рук и взяла его лицо в ладони, поцеловала в мокрые от слез губы и вытерла его щеки. — Прости меня за все. Но пожалуйста. Я должна поехать. Я должна сделать что-то, чтобы помочь своим деткам. Ее голос сорвался. Она подняла на него глаза. Он кивнул и сказал тихим, сломленным, почти неузнаваемым голосом: — Эксетерская тюрьма. Глава 52 Любовь 31 год август 2012 года Гроза набрала силу; ветер завывал и свистел, хлеща волосами по глазам; темные тучи закрыли солнце, смазав лица и превратив землю почти в черную. Ливень, словно теплый пот, хлестал серебряными жалами, делая землю под ногами скользкой и ненадежной. Толпа зевак промокла в считанные секунды. Мокрые, они завороженно смотрели, как из их рядов с диким взглядом вырвалась Верность и начала кричать, показывая на Спасителя и на дом. Верность, жена Усердия, женщина, которая хотела сбежать из общины вместе с ее матерью и Смирением, когда Любви было шестнадцать лет. Верность, предательница, молчавшая все эти годы, ждавшая возможности напасть. Некоторые слова ветер глотал, другие — с ревом подхватывал. Над фермой прозвенело «кровь» и «дети», и Любовь скривилась и впилась ногтями в ладони, мысленно приказывая женщине заткнуть свой нечестивый рот. Но Верность излучала ужас каждой клеточкой своего хлипкого тела, и полицейские повернулись к ней, слушая, запоминая, веря безумным бредням полоумной бабы. Может, Смирение и выдала полиции Усердие, собиравшегося забрать очередного ребенка, но сейчас именно Верность выкладывала полицейским все, что тут происходило, кричала, умоляла, причитала про похищенных детей, шприцы и кровь. Верность надо заткнуть, заставить замолчать, но что могла Любовь? Теперь дело за Спасителем. Их жизнь в его руках. Если он не остановит Верность, она уничтожит их всех, всех до единого. Ему надо заткнуть и Смирение тоже. Она пыталась присоединиться, поддержать Верность, с жаром кивала, словно болванчик, объединившись со своей товаркой по предательству и извергая ложь за ложью, извращая правду и изображая ее и Спасителя дьяволами. Смотреть на это было невыносимо. А Спаситель просто стоял, ничего не делая, позволяя двум женщинам забивать головы полицейских чушью. Когда полицейские повернулись в сторону дома, Любовь спряталась за угол. Выждала десять секунд и украдкой выглянула. Полицейские шли в ее сторону, следом за Смирением и Верностью. Спаситель шел за ними. Внутри черепа вспыхнула паника: шприцы еще не догорели. Вдруг Спаситель выбежал вперед маленькой группы и поднял руку. Любовь услышала его слова: — Разве для обыска не нужен ордер? Верность не послушала его и попыталась пройти, но Спаситель выбросил руку и взял шею Верности в захват. Сердце Любови сделало кульбит. Все менялось, шло не так. Все происходило слишком быстро. И тем не менее этому надо случиться. Женщина — обе женщины — должны замолчать. Полицейские одним слитным движением выдернули из-за ремней дубинки и бросились на ее мужа, который оглянулся через плечо — на дом — на нее. Их взгляды встретились, и она прочла его намерение. Любовь подавила примитивный порыв крикнуть ему, чтобы остановился, понимая, что он прав: это единственный выход, если они с Безмятежностью хотят бежать. Он поступал правильно, совершал единственное — она это поняла — что оставалось. Паника улеглась, и по венам растеклось любопытство. На языке собиралась слюна, сердце стремительно билось, а Любовь смотрела, как ее муж превзошел все пределы и засиял сильнее, чем она считала возможным. Теперь он был самой чистотой; его тень затмевала солнце и звезды, и все на этой смертной планете; его чистота освобождала от грехов их всех. Его кровь очистилась и исцелилась нектаром невинных: он был готов принести жертву. Готов спасти ее. В уголках губ собралась слюна, и Любовь позволила себе улыбнуться. Держа в захвате шею Верности, Спаситель повернулся к зрителям, как всегда, купаясь в их неотступном внимании, и взревел: — За мою семью! За «Вечную жизнь»! Это моя жертва ради вас! Эти предательницы должны замолчать прежде, чем уничтожат нас всех! Никогда не забывайте: цель оправдывает средства! Он был чище, чем когда-либо. Не человек, а элемент такой же совершенный, как золото. Оружие, созданное для добра. Возглас его паствы разнесся над ветром, Спаситель выхватил из кармана нож, выкинул лезвие и поднял серебристый осколок над головой, чтобы все видели. Он сверкал, поцелованный лучом белого света, пробившегося с неба, слишком забитого и темного, чтобы создать подобное свечение. Все снова ахнули, но на этот раз звук поглотило злобное завывание ветра, который заставил далекие деревья согнуться, как последователей Спасителя, траву прижаться к земле, а полицейских заморгать и промедлить лишнее мгновение. Любовь выдохнула, когда ее муж поднес нож к горлу Верности и всадил короткое лезвие в ее шею. Кровь хлынула вперед, залив платье Верности и скапливаясь у нее под ногами. Ее руки исступленно цеплялись за раненое горло, а колени подогнулись. И все же, она захлебывалась и цеплялась, тянулась к Спасителю, словно не замечая того факта, что он только что убил ее. Любовь подумала, больно ли это настолько же сильно, как роды. Наверное, да. Но это гораздо быстрее, что существенно милосерднее. Верность рухнула на землю. Любовь высматривала в толпе ее сына. Старание смотрел на тело матери, но молчал. К счастью, он чист, в отличие от своей мертвой матери. Надежда обняла его рукой за плечи и притянула к себе. Любовь перевела внимание на Смирение. Теперь Спаситель разберется с ее предательницей сестрой. Он заткнет ее и передаст себя полицейским. Возьмет вину на себя, чтобы защитить паству, и Любовь будет вечно благодарна за его жертву и рада, что это он совершил ее, а не она. Мгновение никто ничего не делал. Полицейские как будто застыли от потрясения и слишком боялись подойти к Спасителю, который продолжал держать нож, на плече у него висел дробовик. Они неуверенно переглянулись, и тут Смирение внезапно пришла в себя и, рванувшись вперед, сорвала дробовик с плеча Спасителя. От неожиданности Спаситель не успел отреагировать, и когда полицейские подались вперед, Смирение подняла ружье. Спаситель попятился и, споткнувшись, упал на землю рядом с телом Верности. Он загородил лицо скрещенными ладонями и попытался что-то сказать, но Смирение выстрелила ему в лоб, и его череп лопнул. Содержимое разбрызгало по каменному двору. Кровь смешалась со старой кукурузой, пылью, грязью, пучками соломы и куриными экскрементами. Спаситель не шевелился. Его глаза остекленели, жертва стала абсолютной. Смирение не колебалась. Она рухнула на колени, развернула дробовик дулом к себе, посмотрела безжизненным взглядом в сторону Любови и спустила курок. Ее лицо взорвалось. Завеса тишины рухнула. Толпа завизжала, молчаливый ветерок разносил запах крови. Похоже, Смирение позаботилась обо всем для нее. Неожиданный, но удачный поворот событий. Любовь облизнула губы. Как много крови. Хоть купайся. Ей хотелось зачерпнуть кровь и смотреть, как она капает между пальцев, но также хотелось закричать.