«Может, в этот раз он действительно всё понял…» – засомневалась девушка и неуверенно открыла дверь. Стас резко протянул к ней руки и привлек к себе, прижался головой к её ногам. – Как же я скучал! Аня пыталась убрать его руки. – Отпусти меня, отпусти. Стас отпустил её и поднял лежащий рядом букет алых роз – цветов, которые он постоянно ей дарил после больших скандалов, игнорируя год за годом тот факт, что её любимыми цветами были белые лилии. Аня взяла подарок и с сомнением посмотрела не него. – Я войду? – улыбнулся муж. И девушка посторонилась, давая ему пройти в квартиру. – Так значит, здесь ты живёшь. И как, нравится? – он скинул обувь и развалился в мягком кресле, придирчиво осматривая гостиную, – и кроватка есть. Долго готовилась к побегу? – Это была инициатива Сони, – промямлила Аня, глядя в пол, но потом вспыхнула, подняла разгневанный взгляд и строго сказала, – но я рада, что она помогла мне. – Ясно. Слушай, я, конечно, виноват, но не настолько же, чтобы уезжать на несколько недель? От такой наглости Аня резко втянула воздух, готовая разразиться гневной тирадой, но потом, по привычке взяв себя в руки, сказала по-прежнему спокойным тоном: – Что, прости? Ты бил меня дома, а теперь вообще перешёл черту и сделал это на улице. – Ты должна понять, я был в отчаянии. Это так больно – терять тебя. Я идиот, я всё уже понял, пожалуйста, возвращайся и забудем это всё, – Стас выглядел очень несчастным. – Ты был очень жесток, я упала на асфальт, все эти шрамы… Стас перебил её: – Послушай. Ты всегда преувеличиваешь. Да, я шлёпнул тебя пару раз, но на ногах не устояла ты сама. Ты же хилая, слабая, как тростинка, говорил тебе, кушай творог. – Ясно, – для Ани всё стало очевидным, – это всё, что ты хотел сказать? – Нет, – взгляд мужа стал кристально искренним, он смотрел прямо и открыто, – Нет, не всё. Ещё я хотел сказать, что я очень тебя люблю и не могу без тебя жить. Если ты не вернёшься… я не знаю, что я с собой сделаю, – Уходи, – девушка покачала головой, – мне не интересны твои суицидальные мысли. – Вернись немедленно домой, – зазвучали ноты стандартного повышенного тона, который ещё нельзя было назвать «ором», а трактовать всегда можно было по-разному. – Нет. Если это всё – ты свободен. – Что с тобой происходит? Ты вообще видишь, как опустилась? – он двинулся к ней и Аня сделала пару шагов назад, сложив перед собой руки и поджав губы. Она знала, что бояться уже нечего, у этого человека нет над ней власти. И всё-таки, страх, как извивающаяся змея, пробрался в её мозг откуда-то изнутри. Аня дрожала. – Что у тебя за подруги такие? Разве ты не видишь, что они потаскухи? У одной волосы зелёные, другая – дважды разведёнка с прицепом. И чем вы занимаетесь вместе? Тоже мне, партийные, – парень фыркнул и снова сделал пару шагов вперёд, а потом резко смягчил тон, – Вернись, ну. – Нет, уходи, – девушка услышала, как дрогнул её голос и невольно испуганно взглянула в его глаза. Они выражали смесь удивления и негодования, а потом брови приподнялись и нахмурились, а в глазах блеснула ярость. – Ты и сама будешь дырявой разведёнкой с, исчезнувшим правда, прицепом. С твоим мерзким характером с тобой никто, кроме меня и не сладит. Вернись. – Не в мужиках счастье. Уйди, пожалуйста, нам не о чем говорить, – Аня отвела взгляд и в ту же секунду почувствовала на своей шее сжимающиеся руки. Он повалил её на диван, не выпуская из своих ладоней её тонкой, будто лебединой шеи и кричал что-то в ярости. Аня не слышала, в её голове пульсировал страх, и она отчаянно пыталась своими хрупкими тонкими руками расцепить его мёртвую хватку, но тщетно. Попытки сделать вдох не проходили – горло было сдавлено и не пропускало кислород. Она чувствовала, как к лицу приливает кровь и с ужасом наблюдала, как изображение этой комнаты и её взбешённого бывшего супруга начинает меркнуть по краям – верный признак скорой потери сознания. И вдруг позвонили. Аня проснулась и обнаружила лампочку входной двери мерцающей – значит, действительно, кто-то пришёл, а всё произошедшее было неприятным и липким сновидением. Она села и дала себе пару секунд, чтобы сообразить, где она и что происходит. Наконец, с трудом поднявшись, она открыла дверь. За ней стоял юнец-почтальон. – Добрый день, мисс, – он учтиво поклонился, – Ваше письмо в будущее готово? – Нет, милый мальчик, – улыбнулась Аня, – ты не мог бы зайти через часик? Почтальон кивнул и шустро сбежал по лестнице вниз. Аня окинула глазами свою свинцовую колонию – поселение, подсвеченную искусственным белым светом, и со вздохом закрыла дверь. Она подошла к зеркалу и посмотрела на себя. Седые растрепавшиеся волосы так по-бунтарски лежали по плечам, губы, некогда полные и сочные, теперь сжались, съежились, будто высохли и теперь вместо улыбки могли показать лишь ухмылку, ещё пока неглубокие морщины покрыли щёки… И только глаза – глаза остались молодыми. Они по-прежнему блестели, горели внутри надеждой, идеями, верой в справедливость. И всё-таки, она выглядела статной и шикарной женщиной, постаревшей, конечно, но сохранившей в себе молодость души и немало себялюбия. Аня сохранила свою осанку, стройную талию и трезвость ума. Она собрала волосы в пучок и улыбнулась своему отражению. Теперь то всё хорошо. Теперь всё позади. Прочь, прошлые страхи! В вас давно уже нет смысла! Аня отчётливо помнила, как приехала к мужу за своими вещами, прихватив новых подруг. Как встретилась в последний раз с ним в кафе, чтобы объяснить ему, что всё закончилось, как в очередной раз поняла, что он жалок и смешон со своими маниями и комплексами. Аня отчётливо помнила, как стала счастливой – в ту самую минуту, когда вышла из того кафе. С того самого момента. Появился спокойный сон, время, подруги. Аня пропиталась летним солнцем, зноем, улыбками подруг. И с тех пор всё было хорошо, хорошо и славно, даже в тяжёлые минуты. А ночные кошмары – малая расплата. В конце концов, без тьмы не существует света, потому что если вокруг только свет – то как же понять, что это именно он, с чем сравнить? Испытавший горе выше ценит счастье, ярче чувствует его вкус на своих разбитых губах. Наверное, у каждого бывает несколько отвратительных лет. Но всё окупается – в этом и гармония жизни. Трудное детство компенсируется смелой юностью, а наоборот – счастливое и тепличное детство сулит проблемы в студенческую пору. И очень даже неплохо, если плохие годы наступают в первой половине жизни, потому что тогда можно сказать (и это будет правдой), что всё можно исправить, можно наладить – счастье впереди. Но теперь нужно было написать письмо. Письмо для будущих поколений. Задумавшись на секунду, кому бы написать, она выдвинула из углубления в стене свой стол, села за него и, взяв обычную бумагу и ручку – вещи, столь непривычные для нынешней жизни – вывела первые слова. «Дорогая моя девочка!» – написала она и закусила ручку губами. Сейчас, оказавшись перед неизвестностью, хотелось написать именно ей, своей навеки маленькой и подло похищенной дочке. «Сегодня ежегодная рандомная лотерея в числе прочих выдала моё имя в списке подлежащих анабиозу. А это значит, у меня есть день, чтобы со всеми проститься, а завтра смиренно уснуть. Для меня это равноценно смерти, я не верю, что нас когда-нибудь найдут. А если и найдут – я уже слишком стара для подобных штук, особенно если учесть, насколько несовершенна наша технология. Я могла бы написать прощальное письмо своим сёстрам, своим любовникам, своим родителям… Но я пишу только тебе. И дело даже не в какой-то якобы неразрывной связи, а в том, сколько ты сделала для меня, сама того не осознавая, каким ярким лучом света стала. Здравствуй, дорогая моя Ева. Скорее всего, это письмо не попадёт тебе в руки никогда, но я так тоскую по тебе, что не в состоянии обратиться к кому-то другому, поэтому напишу его так, будто ты его когда-нибудь откроешь. Начну с начала…» Но Аня не знала, где оно – начало. Только тиканье часов нарушало тишину. «Как всё-таки невероятно поменялась жизнь,» – вздохнула Аня. Кошмары из прошлого всё ещё преследовали её во снах, скорбь по пропавшей дочери и подруге всё ещё становилась комом в горле, но теперь всё это казалось далёким сном. Так много всего свершилось, так много воды утекло с той роковой ночи, когда шестимесячную Еву и Соню забрали инопланетяне и увезли в неизвестном направлении… «Мы были вместе всего полгода, малышка, но твоё присутствие в моей жизни поменяло всё. Да, уж если честно, ты – незапланированная ошибка молодости, но, надо сказать, прекрасная ошибка. Но не твой отец – он не прекрасная… Столько времени прошло, а простить я его не смогла. Ты спросишь – за что простить? Тебе ни к чему знать ответ. Была в моей молодости такая уголовная статья, сто десятый что ли номер… Из-за твоего отца я чуть не наделала больших глупостей. Он лишил меня всего мира, но у меня осталась ты. И ты стала моим спасением, твоё присутствие на моих руках нередко сберегало меня от травм, твой серьёзный взгляд спасал меня от смерти, а твои маленькие ручки на моих щеках оказывались лучшим лекарством от слёз. Я не могла – не имела физических и психических сил, чтобы уйти. Я чувствовала себя безвольной амёбой. Соня вытащила меня из этого. Понятия не имею, как она это сделала – просто пришла поздней ночью и увела нас. Прошёл всего день – а следующей ночью вас забрали. Хотелось бы верить, что вы живы, хотелось бы верить, что счастливы, и что Соня за тобой присмотрит. Она чудесная женщина и замечательная подруга, моя опора и надежда. У меня и после неё были приятельницы, но ни с кем я не чувствовала такого душевного единения, как с ней. Наш последний вечер был жесток и прекрасен одновременно. Я волновалась из-за своих ничтожных проблем, она – из-за своих, надуманных. Помню, печалилась, что её жених посвятил стихотворение не ей. Жалко, что вас забрали, и она не узнала правды. Он пришёл в первый день вашего исчезновения. Принёс толстую тетрадь, в ней – свой роман. Это стихотворение было финальным. И всё, и никакой трагедии. А у Сони сердце разбито, наверное. Её парень в итоге роман издал. А жену себе так и не нашёл, говорил, что скучал по ней всё это время. Жаль, что она этого не узнала… Как же вы там? Живы ли? Я не знаю, я ничего не знаю о Вашем настоящем. Когда вас забрали – меня перестал удерживать рядом с мужем долг перед тобой и я, наконец, оформила развод. Тогда же познакомилась с новыми подругами, которые вытащили меня из пучин депрессии и помогли найти работу. Тогда же примкнула к женской партии Воительниц. Мир менялся стремительно – подкошенный похищением женщин, он будто сошёл с ума. Резко поднялся уровень насилия во всех странах, упал уровень рождаемости, учёные и политики били тревогу, а на улицы стало просто опасно выходить. Президент просто исчез, ходили слухи, что он ушёл в депрессию с головой и уехал жить в глухую деревушку. Отношения между странами стали резко накаляться и людям перестали казаться глупыми действия сообщества Воительниц по переоборудованию катакомб в пригодные для поствоенной ситуации города. Тогда-то партия и поменяла своё название – в условиях угрозы войны женщины выступили за сохранение жизни и стали вкладывать личные деньги и время в обустройство бомбоубежищ и подземного жилья. Это было тяжёлое время для партийных, но, сплочённые общим делом, они поработали на славу и построили несколько подземных городов. Свою комнатушку проектировала и строила лично я. Как и десятки других. У нас было мало времени и мы привлекали все ресурсы, что имели. У нас получился огромный комплекс жилых модулей – фактически, несколько больших подземных городов. Главная Хранительница – седовласая властная женщина, прожившая всю жизнь в одиночестве, но сделавшая некогда умопомрачительную карьеру, лично просматривала дело каждого заселявшегося. Я помогала ей – так уж сложилось, что я была здесь кем-то вроде важного чиновника. Тот факт, что я была у истоков нашего города-колонии, что я строила его своими руками – сделал мою жизнь уважаемой многими согражданами и особенно ценной. Я входила во все парламенты, когда-либо существовавшие здесь, я решала многие вопросы… И – не знаю, простишь ли ты меня за это, я лично поставила печать «отказано» на анкете твоего отца. Началась мировая война. Мы заселились практически сразу, таким образом спасшись от, казалось, неминуемой гибели. У нас были информаторы – вестники, что ежедневно рассказывали новости по местному тв. Уже через неделю после начала Третья Мировая завершила агонию человечества ядерным и химическим оружием. На земле теперь вокруг была смерть – всё живое оставалось под нею и ждало, когда же наконец будет возможность подняться. Но возможности всё нет. Я живу под землёй уже четвёртый десяток, а кислород наверху всё ещё непригоден для жизни. Я не уверена даже, что этот – пригоден… Здесь стоят специальные машины, фильтрующие воздух, специально высажены растения, но думаю, что всё равно здесь затхло и должно пахнуть гнилью. Мы привыкли и не чувствуем этого, но ведь вариантов и нет… Признаться честно, время здесь текло невыносимо скучно. Люди занимались выживанием и день за днём теряли надежду. Мы взяли с собой запасы, мы выращиваем здесь плодовые культуры, разводим свиней, кур и даже коров, но последние годы дела идут не очень. Когда мы только начинали здесь жить, я выращивала лилии на главной площади города и в небольшой кадушке в своей комнате. Прекрасные белые лилии. Знаешь ли ты, что это, малышка? Если существует где-нибудь рай, там пахнет именно лилиями. Эти цветники были моей отрадой. Но теперь!.. Пять лет назад Хранительница умерла и её место занял сын – мне кажется, жуткий самодур. Он ввёл новые законы. Например, каждая женщина обязана совокупляться с любым земным мужчиной не меньше раза в месяц, и при этом она должна регистрировать сей факт с письменной справкой от мужчины. Это сделано в надежде, что кто-то из нас всё-таки забеременеет и рождаемость превысит смертность, но приводит только к тому, что мужчины пользуются женщинами, не выписывая справок. Слава климаксу – меня эта реформа не коснулась. Впрочем, я не настолько эгоистична, чтобы смотреть на происходящее сквозь пальцы. Я, и ещё пара таких же, как и я, старых женщин Совета, были против. Кого-то он смог переубедить, кого-то подкупить, но не меня. Я всё ещё против и готовлю петицию для отмены постановления… Есть ещё одна глупая новая реформа: каждый год господин Хранитель погружает необходимое количество человек в анабиоз. В этом году всего лишь около двухста… Немного меньше, чем в прошлом. Судьбу людей решает случайная лотерея. Вот и мою решила. Не очень-то честно. Хотя, кажется мне, что в этом году лотерея не была такой уж случайной… Впрочем, я не сильно расстроена. Я не могу изменить моё будущее, а что касается прошлого… Моя жизнь протекла весьма неплохо: здесь, под землёй, я была уважаемой женщиной, занималась живописью и музыкой. Как же это дорого стоит – быть собой! Особенно, если ты женщина. Ходить без макияжа, говорить вслух свои глупые шутки, не сглупить, даже если влюблена, пользоваться защитой и не заезжать в его квартиру, ходить в штанах и путешествовать, если сердце рвётся. Но я прожила счастливо, мне грех жаловаться. Если что меня и печалит – так это то, что моя надежда встретиться с тобой однажды, ничем не обоснованная, глупая и невозможная, но тайно прожившая все эти годы в моём сердце – не оправдалась. Я пыталась зачать ещё, с разными мужчинами – три выкидыша, после чего мне удалили яичники. У нас тут почти никто не может родить, человечество стремительно вырождается. Да и не знаю, смог бы ли другой малыш заменить мне тебя, многократно вытаскивавшую из тьмы. Надеюсь, Соня была тебе хорошей мамой. Если бы я и впрямь писала письмо, зная, что оно попадёт тебе, я бы оставила какой-нибудь вывод. Что-нибудь о том, что надо жить для себя, надо быть сильной, надо быть эгоисткой и никогда не верить людям – особенно мужчинам. И ещё о том, что уж если так случилось, что ты оказалась в заднице – очень маловероятно, что прилетят инопланетяне и вытащат тебя из неё, хоть она и есть. Надо иметь свою смелость и свою силу. Но если ты жива – ты уже большая, очень большая девочка и наверняка и сама уже набила своих синяков и сделала похожие выводы. Вот и всё. Прости, что не была рядом. Я всегда тебя любила. Твоя мама.» Аня запечатала конверт и, шумно выдохнув, убрала его в стол. Позже за ним зайдёт почтальон. Она встала и, хотела было, выйти из своей комнатушки, но в последний момент передумала, развернулась спиной к двери и сползла по ней вниз, закрыв лицо руками. Хотелось подвести итог, хотелось понять, что она прожила правильно и достойно, что все её решения были искренними и совестливыми. Но мысли путано метались от одного события к другому, как птица, только что пойманная и впервые помещённая в клетку. Как же так? Завтра – вечный сон в капсуле, сегодня – зрелость в подземной колонии, а, кажется, ещё вчера вокруг плескалось солнце, цвёл май, чудила юность… Надо было беречь каждый её вдох. Подошедший на мягких лапах кот стал усердно тереться о колено, урча и пытаясь залезть под руки. Аня потрепала его за ухом. Глава 10. Выбор, который есть