Разговаривать на темы семьи и брака совершенно не хотелось, но не убегать же от старухи, которая едва стоит на ногах. Она из последних сил прибрела ко мне обсудить животрепещущее! Похоже, деревенские уже начали слагать «Сказ о Митяе и справной городской бабе Лизавете» и очень интересуются вариантами дальнейшего развития сюжета. – А то не дело это: Митька женится, а Семка мой так и будет один болтаться, как не пришей кобыле хвост! – не дождавшись моей реплики, продолжила соседка. Я пожала плечами. Что тут скажешь? Много нас таких болтается, и мужиков, и баб, ни к кому не пришитых… – Охохонюшки, а они ить с самого горшка друзья – не разлей вода, Митька и Семка. – Баба Дуся выдала серию тоскливых вздохов. – И в школе вместе были, и на сценах драматических… – На чем? – удивилась я. Всякие-разные драматические сцены в талантливом исполнении Митяя я наблюдала не раз, одно незабываемое таращенье голубеньких глазок на «Оскара» потянуло бы, но Семен-то тут при чем? Солидный вроде дяденька, даже суровый. – На сценах они играли, в драмкружке, ты не знала? – Баба Дуся поцокала языком, сокрушаясь о моей дремучей отсталости. – У нас в клубе, студия назывался, по молодости Семка с Митькой там прям звездами были. Особенно Семка. Он даже Толстого играл, самого Льва Николаича! С от такенной бородой! Бабка одной рукой нарисовала себе воображаемую бороду, столь окладистую и пышную, что позавидовали бы и Карабас-Барабас с волшебником Черномором. – Да, борода у Семена знатная, – вежливо поддакнула я. – Теперь-то своя, а тогда клеить пришлось. Сурьезная роль была. Соседка опять вздохнула и посмотрела на меня искоса – прониклась я или нет? Я не прониклась, и это, наверное, было заметно, потому что баба Дуся закрыла бесперспективную тему театральных выступлений и вернулась к своим матримониальным планам. – Короче, друзья они, Семка и Митька, вот бы им обоим по доброй бабе найти, и хорошо бы, те тоже подругами были, чтобы всем совет да любовь и дружно две свадебки, а не как в прошлый раз. – А как в прошлый раз? – машинально уточнила я. Ни Митяй, ни Семен вроде еще не были женаты. Бабка открыла рот, готовясь поведать мне очередную замшелую историю, но тут до меня дошло, на что она, интригантка старая, намекает: на нас с Лизкой! Это же мы те добрые подруги, которых хорошо бы синхронно выдать замуж за старых друзей! – О нет, – пробормотала я и попятилась. – Лясь, ты куда? – Баба Дуся потянулась в окно, как цветок подсолнуха за уходящим с небосклона дневным светилом. Светило в моем лице предпочло поскорее закатиться – пусть не за горизонт, так хотя бы к себе во двор. От кого-нибудь более шустрого это меня не спасло бы, – одно из окон дома Буряковых смотрит точно на мое крыльцо – но баба Дуся по скорости перемещения на почетном втором месте между черепахой и улиткой, и она за мной не поспела. Некультурно оборвав разговор на полуслове, я рванула к себе, в мой дом – мою крепость, и уже там, преодолев порыв забаррикадировать дверь, пожаловалась Шуруппаку: – Они меня сватают за Семена, как тебе это, а? Шура, друг мой верный, высказался в смысле, что это никуда не годится, на фиг нам нужен Семен и вообще какой-то муж, с которым еще не дай боже харчами делиться придется. Я вознаградила четвероногого друга за верность и понимание деликатесным сибасом из Лизкиных гостинцев, сама выпила чаю с ромашкой (очень полезно для пищеварения) и думала, что на этом насыщенная программа дня завершилась. Но поздно вечером, когда я уже спать ложилась, позвонила Лизка. – Ты молодец, – похвалила она. – Интервью Орлова заказчик согласовал без правок, завтра уже опубликуем. – Рада стараться. – Я зевнула. – А у меня тоже новость… – Хорошая или плохая? – Как посмотреть… Короче, «Хаммер» искать не надо. Та жемчужина из-под лавочки к шишаку отношения не имеет, она не старинная, а вполне современная, культивированная – с металлическим ядром. – Ну во-о-от, – подруга расстроилась, – не увижу я легендарный шишак! – Не горюй, я что-нибудь придумаю, – пообещала я. – И, кстати, о хорошем: тетка Вера налепила кучу вареников с картошкой, велела тебе сказать, чтобы ты обязательно приехала и забрала себе немножко. Она беспокоится, что ты в городе плохо питаешься. – Немножко – это сколько? – спросила Лизка с вполне оправданным подозрением. – С полведра, пожалуй. – Я хихикнула. – Ну, и к вареникам, ты же понимаешь, будут сметанка, маслице, лучок с морковочкой для зажарки, помидорчики-огурчики для салата, компотик, чтобы было чем запить, пирогов корзина-другая… Так что приезжай с пустым багажником. Лизка пообещала приехать в ближайшее время, и на этом мы с ней распрощались. Не помню, что мне снилось, но пробуждение было кошмарным – под приглушенный стук и вой. Звуки эти не ассоциировались ни с чем конкретным, вроде простого и понятного топота копыт или собачьего лая, и их происхождение казалось совершенно необъяснимым. Что или кто может так странно шуметь в тихом деревенском доме, где всех жильцов – только я да кот? Стряхнув с себя сон и вспомнив про Шуруппака, я сердито подумала, что он определенно приложил к этому лапу. Непонятный шум доносился из кухни, а это любимое место пребывания моего кота. У него там и миски с едой и водой, и форточка в окошке всегда наготове, постоянно открытая, чтобы Шура мог ходить туда-сюда, не беспокоя хозяйку. А нынче, стало быть, побеспокоил… Нашарив ногами тапки, я встала, завернулась в халат и побрела на кухню, на ходу старательно продирая глаза. И все равно им не хватило резкости: я с полминуты тупо таращилась на пресловутое окно, пытаясь разобраться, что же это происходит? В доме было темно: все окна, кроме одного кухонного, я перед сном закрыла ставнями. А то, которое по обыкновению осталось открытым, потому что его форточка – Шурин персональный коридор, было ненамного светлее остальных: тускло-серый квадрат. Рассвет едва занялся… Кому не спится в такое время? Кому-то о-о-очень странному! Похоже было, будто в форточку лезет лапа гигантского насекомого – суставчатая, тонкая, гибкая и с буйными лохмами на конце. Она тряслась и гнулась в дугу, но не ломалась и лезла все глубже в кухню, обещая вот-вот наступить на обеденный стол. Проникновение сопровождалось низким утробным звуком, похожим на рычание или ворчание. – Сгинь, нечисть поганая! – выкрикнула я и размашисто перекрестила чудище, а когда это не помогло, хлопнула по выключателю. Зажегся свет, и все сразу стало на свои места. Без Шуруппака действительно не обошлось, но, кажется, ругать его было не за что. Мой кот повел себя как герой, напав на бамбуковую палку, которая проникла на нашу суверенную территорию через его персональную форточку. – Шура, фу! – скомандовала я коту, как сторожевой собаке, роль которой он и исполнил. Шуруппак мягко плюхнулся на стол, недовольно мявкнул, спрыгнул на табуретку и замер, как пирамидка, гордо глядя в сторону с видом: «Я сделал все, что мог, дальше разбирайся сама». Я и разобралась – возвысила голос: – Это что за хрень вообще?! – И приставным боковым шагом двинулась к окну с торчащей из него… удочкой?! – Ну, наконец-то! – донеслось со двора, и одновременно бамбуковая палка быстро стала укорачиваться, вытягиваясь наружу. – От ты, Ляська, дрыхнешь! Как дембель! Я подошла к окну и, встав на цыпочки, сердито поинтересовалась в форточку: – Митяй, ты спятил? Что за блажь – ловить кота? – Какого кота? – Ма! – подал голос Шуруппак. – Так это кот был? – В голосе участкового послышалось облегчение. – А я-то думаю – что такое, домовой, что ли, у меня удочку перетягивает! – Домовых не бывает. – Я потянулась и открыла створку, чтобы можно было разговаривать нормально. Митяй стоял под окном, шустро сматывая удочку. Калитка во двор была приоткрыта, за ней тускло блестел синий бок «девятки». – Я в дверь стучал, потом в ставни, но ты не слышала, – сказал братец. – Увидел открытую форточку – дай, думаю, постучу прямо там, внутри, у меня ж тут как раз и удочка… А черт твой рыжий ее хвать – и повис, как навозный жук на травинке… – М-ма! – возмутился Шура. – И, главное, мягкий такой – никакого стука с ним не получается! – договорил братец и коронно вытаращил лазоревые глазки. Мол, невиноватый я, тут сплошные стечения обстоятельств! – А могу ли я поинтересоваться, какого фига вообще ты меня будил? – со всей доступной мне в этот момент вежливостью спросила я, подхватывая с подоконника увесистый горшочек с геранью. Бахнуть им Митяю по голове – отличный стук получится! – Че-то у тебя с нервами плохо, Ляся. – Участковый попятился. – То спишь как убитая, то агрессию проявляешь, когда не надо. Неадекватная ты какая-то! Я тебя в город свозить хотел, а ты хоть бы спасибо сказала! – Зачем мне в город? – не поняла я. – А я почем знаю? Может, у тебя дела там какие важные, а ты тут сидишь, без своего личного транспорта из деревни выбраться не можешь. – Поставлю вопрос по-другому: а тебе зачем в город? – Зачем, зачем! – Митяй рассердился и пристукнул собранной удочкой, как Дед Мороз посохом. – Затем, что подруга твоя дорогая вчера мамане целый мешок подарков приперла, а от нас ничего не взяла! А у нас, Пеструхиных, так не заведено, чтобы взять и ничего не отдать! Положено достойно отдариться! – И что конкретно положено? – Я кивнула на машину в просвете калитки. – Обещанные вареники, сметана, масло и половина содержимого погреба? – Ну уж и половина… – То есть тебе, Митяй, не помешает помощь при разгрузке даров, я правильно понимаю? Я тебе для этого нужна? – Ну, и дорогу покажешь, и вообще… Там небось код на подъездной двери… – Ага. Я представила, как поведет себя Лизка, разбуженная лезущей в ее форточку удочкой… Кстати, номер с удочкой мог и получиться – квартира моей подруги на первом этаже, и кота у нее нет. – А Лизку ты о своем приезде предупредил?