Часть 26 из 33 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– По подозрению, – машинально поправил участковый. – Че, правда?! Тот Андрюха – этот Соколов? Я не знал его фамилию.
– А ты что, не узнал его, когда проводил задержание в моем доме?
– Да как бы я его узнал? Во-первых, я его видел всего пару раз, и было это три года назад. А во-вторых, ты, Ляся, не представляешь, как меняет человека отбытый срок. Помнишь старое кино «Берегись автомобиля»?
– Это где Смоктуновский Юрия Деточкина играет?
– Во-во! Помнишь, какой этот Деточкин в начале фильма и какой – в конце, после тюряги?
– Беззубый, тощий и с жуткой стрижкой, – припомнила я.
– А вначале красавец, интеллигент!
– Я поняла: ты хочешь сказать, Соколов так изменился, что ты не мог его узнать.
– Вот именно. Еще вопросы есть? Нет? Отлично, сгинь и не мешай мне работать, – с этими неласковыми словами брат-участковый невежливо обрубил связь.
– Фу-ты, ну-ты, ножки гнуты, – язвительно пробормотала я, но перезванивать не стала.
У матросов пока не было новых вопросов. Во всяком случае, таких, на которые можно было получить моментальный ответ у Митяя.
Но у матросов, они же поросята, была одна ниточка. Можно сказать, жемчужная нить! Та самая, с которой осыпались перламутровые бусины с металлическими ядрышками. Что, если они все-таки отвалились с бабкиного шишака?
Лизкин утренний набег на мой чердак навел меня на мысль: все вещи со временем портятся и их приходится чинить. Где-то можно обойтись обычной штопкой, скрыв урон, нанесенный молью, а что-то нужно нести в мастерскую специалистам. Я, конечно, не спец по жемчужным головным уборам, но ведь бусины в нем нанизаны на нить, так? Со временем – шишак же старинный! – нить могла истончиться и порваться, а жемчужины – осыпаться и даже потеряться. И что тогда сделала бы владелица убора?
Зная бабу Дусю как мастерицу-рукодельницу, могу уверенно предположить: она нашла похожие новые бусины и нашила их вместо старых. На вид-то культивированный жемчуг от природного не отличается!
– Ну, все, я поехала. – В кухню, где я устроилась за столом с макбуком, заглянула нарядная накрашенная Лизка.
– Стой! – Я вскочила и заметалась по кухне. – Подожди пять минут, мне срочно нужно в город, я поеду с тобой!
Против ожидания, подруга не спросила зачем, только попросила поторопиться, и уже через четверть часа мы катили по шоссе.
Лизка, обычно шумная и бойкая, была нетипично задумчива и тиха.
– А вот скажи, Алиса, ты веришь в любовь с первого взгляда? – вдруг спросила она.
– С первого? – Мне почему-то припомнился Хтось, побитый шваброй. – Не-а, с первого – вряд ли. Может, со второго…
– Может, и со второго, – согласилась подруга. – Но только не взгляда.
– А с чего же? – заинтересовалась я.
– С поступка, наверное, – серьезно ответила Лизка. – Что взгляды? Ими сыт не будешь. А вот когда мужик заботится о том, чтобы тебя накормить… Может, конечно, я слишком приземленная и прагматичная…
– Ну нет, ты не такая! – запротестовала я.
– Но и не романтическая дурочка, правда?
– Даже не знаю… По мне, так натуральная Джульетта, – захихикала я.
Лизка тоже хохотнула и добавила:
– Я вдвое старше той Джульетты.
– В два с половиной раза, – поправила я.
– Фу, Алиса, к чему такая точность!
– Прости, прости!
Некоторое время мы ехали молча. Лизка покачивала головой, сокрушаясь то ли о своем возрасте, то ли о моей бестактности, и поглядывала на себя в зеркало заднего вида. Видимо, собственное отражение ей нравилось – она перестала дуться и снова заговорила, теперь уже мечтательно:
– А какая красивая фамилия – Синеглазова!
– Ты это про тетку Веру?
– Алиса! Я про себя! Елизавета Синеглазова – а? Как звучит!
– Хорошо звучит, – согласилась я и невпопад добавила: – Хотя мне больше нравятся серые глаза.
– Чьи? – моментально отреагировала Лизка.
На мое счастье, ей позвонил один из тех клиентов, кому сегодня предстояло быть беспощадно окученным, и подруга отвлеклась, а потом и забыла о моей интересной оговорке. И только высадив меня в центре города, она спохватилась и спросила:
– Ты не сказала, что у тебя за дела?
– Потом расскажу, – пообещала я и захлопнула дверцу «лягушонки-коробчонки».
Зеленая машинка отъехала, оставив меня у старинного купеческого особнячка, где нынче помещалась частная художественная галерея «Плеяды».
Я взошла на крутое беломраморное крыльцо, придерживаясь за кованые перила, толкнула тяжелую резную дверь и оказалась в просторной светлой комнате с высокими потолками, обрамленными затейливой лепниной. Это было что-то вроде прихожей: направо – гардероб, налево дверь с табличкой «Администрация», прямо – стеклянная стена с проходом на выставку с корявыми конструкциями из дерева и металла и цветными пятнами картин. Я поморщилась: обширные лужи флюоресцентной краски на стенах слепили глаза даже сквозь стекло.
В прошлом году, еще до карантина, я была в этом зале на выставке так называемого Товарищества Провинциальных Художников «Искусство XXI века». Тогда у меня сложилось впечатление, что у наших провинциальных художников какое-то свое летоисчисление: их двадцать первый век был такой пасторальный, буколический… Подавляющее большинство работ составляли натюрморты и пейзажи, причем особенно охотно авторы писали тучные нивы и фруктовые сады. Видно было, что товарищи художники простодушно радуются наступившему в двадцать первом веке продовольственному изобилию и искренне восхищаются осязаемой красотой типичных региональных продуктов: яблок, тыквы, кукурузы, болгарского перца и подсолнухов.
Помнится, тогда я остроумно высмеяла выставку в гламурных «Трендах-брендах», а зря, пожалуй. Тыквы и подсолнухи смотрелись куда приятнее люминесцентных абстракций.
На этот раз ближние подступы к современному искусству охраняла не типичная музейная смотрительница – бабуля в бархатной жилетке и темном платье с кружевным воротником, – а молодая красавица в дизайнерских джинсах и хлопковой блузе с принтом. Расцветкой «Вырви глаз» принт на рубашке красотки удивительно гармонировал с картинами в зале.
– Посещение экспозиции – триста рублей, – проинформировала меня барышня.
– И ведь недорого совсем, – добродушно откликнулась я, мысленно добавив: «в сравнении с тем, что придется потом потратить на лечение глаз и нервной системы». – Но я не на выставку, мне нужно увидеть Максима. Он здесь?
– Максим Петрович у себя. – Девушка выскользнула из-за конторки, переместилась влево и прикрыла собой дверь с табличкой «Администрация». – А вы по какому вопросу?
Я достала из кармана заранее приготовленную визитку с узнаваемым вензелем солидного издания:
– Алиса Пеструхина, газета «ФинансистЪ», редактор спецпроектов. Максим у нас эксперт по вопросам искусства…
– Я доложу Максиму Петровичу, – акцентировав отчество своего шефа, красавица забрала у меня визитку и скрылась за дверью.
– Петрович так Петрович, – пробормотала я, безразлично пожав плечами.
В современной практике мало кто использует отчество. И бизнесмены, и политики, и деятели искусств – все демократично обходятся только именем и фамилией, как это заведено на Западе.
И тут до меня дошло: Максим Петрович! Как Андрей Петрович, тоже Соколов! Ба, да не родственники ли они? Похоже, родные братья! А что, вполне возможно, даже сферы деятельности у них похожие: Андрей Соколов – художник, Максим Соколов – владелец галереи…
– …сказал же – никаких журналистов! – донеслось до меня из-за неплотно закрытой двери.
Говорил – и пресердито – мужчина.
– Но это не какая-нибудь желтая пресса, а «ФинансистЪ», и вас хотят как эксперта, – оправдываясь, заговорила девушка.
– Кто? – коротко спросил мужчина и после паузы, во время которой он наверняка получил и изучил мою визитку, разрешил: – Ну, ладно, зови ее.
Я мысленно отметила: Максим Петрович не желает общаться с желтой прессой, с чего бы это? В том, что директор галереи не откажется встретиться с редактором газеты «ФинансистЪ», я нисколько не сомневалась.
За возможность мелькнуть на страницах солидного делового издания умные люди немалые деньги платят, на чем моя Лизка и зарабатывает. А очень умные предлагают себя в качестве экспертов и спикеров – нам, журналистам, постоянно нужны комментарии профильных специалистов, и за это никто никому не платит. Получается обоюдовыгодный взаимозачет: вы нам необходимую информацию – мы вам упоминание в материале.
Собственно, потому-то Максим Соколов и присутствовал у меня в телефонном списке контактов: он уже комментировал для газеты какие-то события в мире искусства. Какие – убей, не помню, видимо, не такие яркие, как живописные полотна на новой выставке.
– Прошу. – Дверь открылась, девица жестом пригласила меня войти, сама же рыбкой выскользнула наружу и проследовала на свой сторожевой пост за конторкой.
Я вошла в кабинет и приветливо улыбнулась:
– Здравствуйте, Максим Петрович! Уделите мне пару минут?
– Смотря о чем вы хотите поговорить, – настороженно отозвался мужчина за столом.
Мне показалось, что он похож на моего Соколова, то есть на Андрея Петровича – тоже крупный, явно высокий, голубоглазый. Но у того Соколова улыбка изумительная, а этот хмурый такой…
– Я готовлю материал о коллекционировании предметов искусства, и мне снова понадобилось узнать ваше экспертное мнение, но это не телефонный разговор. – Я приблизилась к столу и взялась за спинку стула, давая понять, что надо бы пригласить меня присесть.
– Коллекционирование? – Максим Петрович приподнял брови, но, кажется, счел тему разговора вполне невинной и, успокоившись, вспомнил о правилах хорошего тона: – Да вы присаживайтесь.
– Благодарю. – Я заняла мягкий стульчик.
– Чай, кофе?