Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 26 из 33 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– По подозрению, – машинально поправил участковый. – Че, правда?! Тот Андрюха – этот Соколов? Я не знал его фамилию. – А ты что, не узнал его, когда проводил задержание в моем доме? – Да как бы я его узнал? Во-первых, я его видел всего пару раз, и было это три года назад. А во-вторых, ты, Ляся, не представляешь, как меняет человека отбытый срок. Помнишь старое кино «Берегись автомобиля»? – Это где Смоктуновский Юрия Деточкина играет? – Во-во! Помнишь, какой этот Деточкин в начале фильма и какой – в конце, после тюряги? – Беззубый, тощий и с жуткой стрижкой, – припомнила я. – А вначале красавец, интеллигент! – Я поняла: ты хочешь сказать, Соколов так изменился, что ты не мог его узнать. – Вот именно. Еще вопросы есть? Нет? Отлично, сгинь и не мешай мне работать, – с этими неласковыми словами брат-участковый невежливо обрубил связь. – Фу-ты, ну-ты, ножки гнуты, – язвительно пробормотала я, но перезванивать не стала. У матросов пока не было новых вопросов. Во всяком случае, таких, на которые можно было получить моментальный ответ у Митяя. Но у матросов, они же поросята, была одна ниточка. Можно сказать, жемчужная нить! Та самая, с которой осыпались перламутровые бусины с металлическими ядрышками. Что, если они все-таки отвалились с бабкиного шишака? Лизкин утренний набег на мой чердак навел меня на мысль: все вещи со временем портятся и их приходится чинить. Где-то можно обойтись обычной штопкой, скрыв урон, нанесенный молью, а что-то нужно нести в мастерскую специалистам. Я, конечно, не спец по жемчужным головным уборам, но ведь бусины в нем нанизаны на нить, так? Со временем – шишак же старинный! – нить могла истончиться и порваться, а жемчужины – осыпаться и даже потеряться. И что тогда сделала бы владелица убора? Зная бабу Дусю как мастерицу-рукодельницу, могу уверенно предположить: она нашла похожие новые бусины и нашила их вместо старых. На вид-то культивированный жемчуг от природного не отличается! – Ну, все, я поехала. – В кухню, где я устроилась за столом с макбуком, заглянула нарядная накрашенная Лизка. – Стой! – Я вскочила и заметалась по кухне. – Подожди пять минут, мне срочно нужно в город, я поеду с тобой! Против ожидания, подруга не спросила зачем, только попросила поторопиться, и уже через четверть часа мы катили по шоссе. Лизка, обычно шумная и бойкая, была нетипично задумчива и тиха. – А вот скажи, Алиса, ты веришь в любовь с первого взгляда? – вдруг спросила она. – С первого? – Мне почему-то припомнился Хтось, побитый шваброй. – Не-а, с первого – вряд ли. Может, со второго… – Может, и со второго, – согласилась подруга. – Но только не взгляда. – А с чего же? – заинтересовалась я. – С поступка, наверное, – серьезно ответила Лизка. – Что взгляды? Ими сыт не будешь. А вот когда мужик заботится о том, чтобы тебя накормить… Может, конечно, я слишком приземленная и прагматичная… – Ну нет, ты не такая! – запротестовала я. – Но и не романтическая дурочка, правда? – Даже не знаю… По мне, так натуральная Джульетта, – захихикала я. Лизка тоже хохотнула и добавила: – Я вдвое старше той Джульетты. – В два с половиной раза, – поправила я. – Фу, Алиса, к чему такая точность! – Прости, прости! Некоторое время мы ехали молча. Лизка покачивала головой, сокрушаясь то ли о своем возрасте, то ли о моей бестактности, и поглядывала на себя в зеркало заднего вида. Видимо, собственное отражение ей нравилось – она перестала дуться и снова заговорила, теперь уже мечтательно: – А какая красивая фамилия – Синеглазова! – Ты это про тетку Веру? – Алиса! Я про себя! Елизавета Синеглазова – а? Как звучит!
– Хорошо звучит, – согласилась я и невпопад добавила: – Хотя мне больше нравятся серые глаза. – Чьи? – моментально отреагировала Лизка. На мое счастье, ей позвонил один из тех клиентов, кому сегодня предстояло быть беспощадно окученным, и подруга отвлеклась, а потом и забыла о моей интересной оговорке. И только высадив меня в центре города, она спохватилась и спросила: – Ты не сказала, что у тебя за дела? – Потом расскажу, – пообещала я и захлопнула дверцу «лягушонки-коробчонки». Зеленая машинка отъехала, оставив меня у старинного купеческого особнячка, где нынче помещалась частная художественная галерея «Плеяды». Я взошла на крутое беломраморное крыльцо, придерживаясь за кованые перила, толкнула тяжелую резную дверь и оказалась в просторной светлой комнате с высокими потолками, обрамленными затейливой лепниной. Это было что-то вроде прихожей: направо – гардероб, налево дверь с табличкой «Администрация», прямо – стеклянная стена с проходом на выставку с корявыми конструкциями из дерева и металла и цветными пятнами картин. Я поморщилась: обширные лужи флюоресцентной краски на стенах слепили глаза даже сквозь стекло. В прошлом году, еще до карантина, я была в этом зале на выставке так называемого Товарищества Провинциальных Художников «Искусство XXI века». Тогда у меня сложилось впечатление, что у наших провинциальных художников какое-то свое летоисчисление: их двадцать первый век был такой пасторальный, буколический… Подавляющее большинство работ составляли натюрморты и пейзажи, причем особенно охотно авторы писали тучные нивы и фруктовые сады. Видно было, что товарищи художники простодушно радуются наступившему в двадцать первом веке продовольственному изобилию и искренне восхищаются осязаемой красотой типичных региональных продуктов: яблок, тыквы, кукурузы, болгарского перца и подсолнухов. Помнится, тогда я остроумно высмеяла выставку в гламурных «Трендах-брендах», а зря, пожалуй. Тыквы и подсолнухи смотрелись куда приятнее люминесцентных абстракций. На этот раз ближние подступы к современному искусству охраняла не типичная музейная смотрительница – бабуля в бархатной жилетке и темном платье с кружевным воротником, – а молодая красавица в дизайнерских джинсах и хлопковой блузе с принтом. Расцветкой «Вырви глаз» принт на рубашке красотки удивительно гармонировал с картинами в зале. – Посещение экспозиции – триста рублей, – проинформировала меня барышня. – И ведь недорого совсем, – добродушно откликнулась я, мысленно добавив: «в сравнении с тем, что придется потом потратить на лечение глаз и нервной системы». – Но я не на выставку, мне нужно увидеть Максима. Он здесь? – Максим Петрович у себя. – Девушка выскользнула из-за конторки, переместилась влево и прикрыла собой дверь с табличкой «Администрация». – А вы по какому вопросу? Я достала из кармана заранее приготовленную визитку с узнаваемым вензелем солидного издания: – Алиса Пеструхина, газета «ФинансистЪ», редактор спецпроектов. Максим у нас эксперт по вопросам искусства… – Я доложу Максиму Петровичу, – акцентировав отчество своего шефа, красавица забрала у меня визитку и скрылась за дверью. – Петрович так Петрович, – пробормотала я, безразлично пожав плечами. В современной практике мало кто использует отчество. И бизнесмены, и политики, и деятели искусств – все демократично обходятся только именем и фамилией, как это заведено на Западе. И тут до меня дошло: Максим Петрович! Как Андрей Петрович, тоже Соколов! Ба, да не родственники ли они? Похоже, родные братья! А что, вполне возможно, даже сферы деятельности у них похожие: Андрей Соколов – художник, Максим Соколов – владелец галереи… – …сказал же – никаких журналистов! – донеслось до меня из-за неплотно закрытой двери. Говорил – и пресердито – мужчина. – Но это не какая-нибудь желтая пресса, а «ФинансистЪ», и вас хотят как эксперта, – оправдываясь, заговорила девушка. – Кто? – коротко спросил мужчина и после паузы, во время которой он наверняка получил и изучил мою визитку, разрешил: – Ну, ладно, зови ее. Я мысленно отметила: Максим Петрович не желает общаться с желтой прессой, с чего бы это? В том, что директор галереи не откажется встретиться с редактором газеты «ФинансистЪ», я нисколько не сомневалась. За возможность мелькнуть на страницах солидного делового издания умные люди немалые деньги платят, на чем моя Лизка и зарабатывает. А очень умные предлагают себя в качестве экспертов и спикеров – нам, журналистам, постоянно нужны комментарии профильных специалистов, и за это никто никому не платит. Получается обоюдовыгодный взаимозачет: вы нам необходимую информацию – мы вам упоминание в материале. Собственно, потому-то Максим Соколов и присутствовал у меня в телефонном списке контактов: он уже комментировал для газеты какие-то события в мире искусства. Какие – убей, не помню, видимо, не такие яркие, как живописные полотна на новой выставке. – Прошу. – Дверь открылась, девица жестом пригласила меня войти, сама же рыбкой выскользнула наружу и проследовала на свой сторожевой пост за конторкой. Я вошла в кабинет и приветливо улыбнулась: – Здравствуйте, Максим Петрович! Уделите мне пару минут? – Смотря о чем вы хотите поговорить, – настороженно отозвался мужчина за столом. Мне показалось, что он похож на моего Соколова, то есть на Андрея Петровича – тоже крупный, явно высокий, голубоглазый. Но у того Соколова улыбка изумительная, а этот хмурый такой… – Я готовлю материал о коллекционировании предметов искусства, и мне снова понадобилось узнать ваше экспертное мнение, но это не телефонный разговор. – Я приблизилась к столу и взялась за спинку стула, давая понять, что надо бы пригласить меня присесть. – Коллекционирование? – Максим Петрович приподнял брови, но, кажется, счел тему разговора вполне невинной и, успокоившись, вспомнил о правилах хорошего тона: – Да вы присаживайтесь. – Благодарю. – Я заняла мягкий стульчик. – Чай, кофе?
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!