Тут Уитни вымученно улыбнулась. У кого-то развивается мания преследования? Да на кой ляд она сдалась ему? Ох. Всё вроде бы разрешилось неплохо, она, пусть и не добилась желаемого прошлой ночью, но в виду разворачивающихся событий, осталась невредима. Это главное. И даже не придется возмещаться ущерб, что тоже немаловажно. Тогда отчего её не покидает чувство тревоги, что от неё ускользает нечто важное? За что она должна ухватиться и не отпускать. Что может привести к нежелательным последствиям. Уитни, покачав головой, наконец, оторвалась от двери и медленно пошла по улице. Голова по-прежнему отказывалась подкидывать достойные варианты ответов. Нет их. И вряд ли, будет. Ну и ладно? Какой смысл зацикливаться на происшедшем? Следует двигаться вперед. И одна из загвоздок заключалась в следующем — ночь прошла неудачно. Что дальше? Требовать от мадам Ирмисе соблюдения договоренности и ещё одного мужчину? Стоило представить, что все мытарства и переживания начнутся вновь, как от этой мысли хотелось бежать прочь! По крайней мере, в ближайшие недели повторить она не отважится, это точно! Богиня ей в помощь. Далее по списку был публичный дом мадам Ирмисы. Благо, он находился на окраине. За конфиденциальность можно не переживать. Или у Уитни, после последних приключений, начинало пропадать чувство самосохранения? Но девушка для себя определила — с историей покупки мужчины необходимо закончить сегодня. Иначе никаких нервов не хватит. И снова нанятый экипаж, и снова дорога. В голове — ни одной дельной мысли. Уитни даже не знала, о чем будет разговаривать с мадам. Но высказаться — должна. Она порадовалась, что маска, которую утром в суете кинула смятую в ридикюль, по-прежнему там и находилась. Надо будет по возвращению домой избавиться от неё от греха подальше. Конечно, леди в маске привлекла бы внимание прохожих, поэтому Уитни не спешила ей воспользоваться. И в очередной раз порадовалась предусмотрительности мадам Ирмисы, когда та выбирала расположение для своего публичного дома. Уитни попросила извозчика остановиться в начале квартала, далее она пройдется пешком. Неширокие аллеи, клумбы с цветами, мостовая, уложенная брусчаткой, правда, изрядно поношенной. Вполне милое место. Её встретил дежурный лакей. — Вам назначено? Уитни приподняла подбородок кверху и твердо произнесла: — Мне не назначено, но я хочу видеть Вашу хозяйку. Доложите, что пришла клиентка, которой… перепутали заказ. Ни одна мышца не дрогнула на лице лакея. Кивнув, он ответил: — Сейчас будет сделано. Уитни понимала, что сформулировала причину визита неправильно. Наверное, надо было как-то потактичнее. Потом девушка махнула рукой. Да какая разница? Лакей вернулся быстро, отворил перед ней невысокие кованые ворота: — Прошу. Мадам ожидает Вас. Всё повторилось в точности, как и в прошлый раз. Уитни прошла сквозь арочный проем и увидела мадам Ирмису, удобно расположившуюся на одном из диванчиков. И снова Уитни удивилась выбору фасона платья мадам — серо-лилового цвета, наглухо застегнутое, с воротником-стойкой. — Дитя моё, я Вас ожидала. Вот право, так и думала, что Вы придете. Уитни мгновенно насторожилась. Не странно ли, что две абсолютно разные женщины, занимающиеся совершенно непохожими друг на друга делами, встречают её примерно одинаковыми фразами? В чем кроется подвох? Девушка, осторожно ступая по сиреневому ковру, словно не доверяя собственным ногам, прошла к креслу и присела. Спину держала прямо, смотрела настороженно, удерживаясь от желания недоверчиво прищурить глаза. — Ожидали? — на этот раз Уитни решила не торопиться с уходом и разузнать всё поподробнее. — И в связи с чем? Мадам Ирмиса, продолжая дежурно улыбаться, изящно поднялась и подошла к комоду из черного дерева, инкрустированного поддельным золотом. — Чтобы вернуть Вам деньги и принести глубочайшие извинения. Мадам говорила обыденно, можно даже было сказать, дежурно. Создавалось впечатление, что извиняться для неё — привычное дело. Наверное, так и есть. Быть владелицей публичного дома означало поступаться многими принципами, если не всеми. И снова Уитни не спешила с выводами. — Мадам Ирмиса? — она, делая вид, что находится в легком недоумении, приподняла бровь.