Сережа завертел головой. Ничего не видать – пар, дым, плавающие обломки, между ними мячиками прыгают в волнах человеческие головы. – А чилийцы? – Тоже потопли. Да вы потерпите, вашбродь, скоро все узнаете. Вон, шлюпка подходит, сейчас нас подберут. Эй, черти нерусские, здесь мы, здесь! – заорал он, по пояс высовываясь из воды и размахивая рукой. Сережу замутило – похоже, удар по голове не прошел даром. Сквозь туман он слышал шлепки весел, испанские голоса, радостную матерщину, которой старшина встретил спасателей. Крепкие руки подхватили его, вытащили из воды, бесцеремонно, словно куль с мукой, перевалили через планширь. Ребра хрустнули, острая боль пронзила бок – и он снова провалился в беспамятство. – Что, командора Ривероса нашли? – Никак нет, вашсокобро… виноват, вашсокопревосходитство! Говорят, убило его осколком в самом начале боя. Повалишин усмехнулся. Старшина, один из тех, кто вызвался с ним в эту южноамериканскую авантюру, никак не мог привыкнуть, что командир теперь не скромный капитан второго ранга, а полный адмирал. Впрочем, на таких орлов грех обижаться. – Обшарьте еще раз «Кохрейн». Тело-то должно было куда-то деться? – Так уж искали! Только все понапрасну – на палубе все в огне, сущее пекло! – Тушить, – коротко распорядился Иван Федорович. – Тушим, вашсокопревосходитство, да только рук не хватает, а пленные чилийцы не шибко-то рвутся помогать. – А в рыло пробовали? – Тем и спасаемся. Которые особо упрямые, посулили, что покидаем за борт. Подействовало. Повалишин навел трубу на «Бланко Энкалада». Там дела были плохи: чилийский броненосец лежит на боку, а от «Лоа» на поверхности видна только крыша каземата, и по ней гуляют волны. «Манко Капак» и «Атауальпа» уже подошли, спустили шлюпки и вылавливают из воды людей, снимают с обреченных кораблей команды. …Вырвавшийся вперед «Лоа» на всех своих одиннадцати узлах ударил в борт «Бланко Энкалада», и тут же корму броненосного тарана разворотил взрыв. «Паровой котел, – понял Повалишин, – то ли не выдержал страшного перенапряжения и сотрясения при таране, то ли чилийцы напоследок ухитрились всадить в машинное отделение тот самый золотой снаряд, разом покончивший с ветхим перуанским ветераном». Но и чилийскому броненосцу хватило с лихвой: кустарный таран «Лоа» оставил в его борту пробоину шириной с ворота амбара. Он сразу осел и накренился, а подошедшие мониторы стали с дистанции в половину кабельтова заколачивать в гибнущего левиафана бомбу за бомбой. Здесь все было кончено, и Повалишин скомандовал ворочать влево, обходя место схватки по дуге. Он собрался было атаковать «Адмиранте Кохрейн», но увидав, что на его корме полощется белый флаг, приказал сбросить ход, а затем на трех узлах подвел «Манко Капак» к борту броненосца. Русская эскадра прекратила огонь и дымила в отдалении, и Повалишин приказал поднять флажный сигнал «Веду спасательные работы». Избитый, осевший в воду по самые пушечные порты, пылающий от носа до кормы «Кохрейн» зацепили на буксир и поволокли к берегу. Пока броненосец не затонул, его следовало оттащить на мелководье: перуанцам пригодится и такой трофей, учитывая плачевное состояние их собственного флота. – Позвольте поздравить с победой, сеньор адмирал! Перед Повалишиным вытянулся в струнку перуанский офицер, его новый адъютант. Белоснежное сукно щеголеватого мундира запятнано пороховой и угольной гарью, но держится бодро – вон какая улыбка, во все тридцать два зуба… Иван Федорович хотел было осадить ретивого подчиненного – «мол, пока это только одна победа!» – но вдруг сообразил, что юнец-то кругом прав. Чилийская эскадра, блокировавшая Кальяо, перестала существовать; войскам, успевшим высадиться на берег, придется теперь либо сложить оружие, либо героически, но бессмысленно погибнуть – без поддержки с моря ничего другого им не остается. Да и Антофагаста теперь долго не продержится, после чего Сантьяго, несомненно, запросит мира – на условиях победителей. Он снял фуражку и трижды перекрестился, по православному, справа налево. Адъютант, удивленный таким порывом, последовал примеру начальства – на свой, католический манер. – Вы совершенно правы, мой друг. – Повалишин водрузил фуражку обратно на голову. – Мы с вами только что закончили эту нелепую войну. И, надеюсь, вы не забудете, кому мы этим обязаны. Он показал сложенной трубой на дымящие вдалеке корабли, под гафелями которых полоскались белые с голубыми крестами полотнища. – Не забуду, сеньор адмирал! – Голос офицера торжественно звенел. – Клянусь Пресвятой Марией Гваделупской, пока жив – не забуду! – Чилийские корветы уходят! – подал голос сигнальщик. – С «Уньона» спрашивают позволения преследовать! Повалишин поднял к глазам подзорную трубу. «Магальянес» и «Чакабуко», предусмотрительно державшиеся в стороне от боя, спешно уходили на зюйд. А за ними из-за горизонта торчали мачты и стлался дым из труб «Рэйли» и «Мьютайна». Британцы решили не дожидаться финала трагедии. – Пиши: «Преследование запрещаю». Пусть проваливают… ко всем чер… хм… с миром. «Господь свидетель, а ведь мы действительно победили!..» XIV Февраль 1890 г. Берлин. «Berliner Börsen-Courier» «Война за гуано закончена? Перемирие между Перу, Боливией с одной стороны и Чили с другой заключено. Причиной этого стало поражение и фактическое уничтожение чилийского флота в морском сражении при Кальяо и последовавшая за этим капитуляция экспедиционных сил. Мирные переговоры пройдут в столице Аргентины, Буэнос-Айресе; посредниками в этом непростом политическом процессе будут выступать САСШ и Российская империя. Ожидается, что официальный Сантьяго будет принужден заключить соглашение, закрепляющее полный и окончательный отказ от территориальных претензий, послуживших поводом к этому конфликту. Ожидается также разрешение затянувшегося спора между Чили и Аргентиной, касающегося государственной принадлежности территорий по берегам Магелланова пролива, в частности – города Пунта-Аренас, в настоящее время…» Февраль 1890 г. Англия. Манчестер «Manchester Evening News» «Наши бывшие колонии угрожают Бермудским островам? Отряд североамериканских мониторов, стоящий в порту Нового Орлеана, готов в любой момент выйти в море. И – несмываемый позор на репутации Королевского флота, и без того подмоченной в недавних несчастливых для Британской империи кампаниях: эскадра адмирала Хэя, которая, казалось бы, должна всеми силами защищать Бермудские острова, уходит в Англию! Причина смехотворна: якобы отсутствие боеприпасов как на британских кораблях, так и на складах Карибской станции Роял Нэви, и недостаточные возможности для ремонта поврежденных боевых кораблей. Ходят также слухи, что Хэй собирается взорвать или затопить один из своих броненосцев, чьи повреждения не оставляют ему шанса пересечь Атлантику. Тем временем в Чарлстоне горят угольные склады, подожженные лазутчиками североамериканцев. Многочисленные боевые отряды повстанцев, получающие помощь оружием, амуницией и волонтерами из САСШ, действуют уже в окрестностях города…» Февраль 1890 г. «С.-Петербургские ведомости» «Слухи о сражении в Желтом море! Есть сведения, что Бэйянский флот империи Цин подвергся разгрому со стороны гораздо более малочисленной японской эскадры. Если это правда, то нам следует вскорости ожидать японского десанта в Корею и последующего начала боевых действий на сухопутье, что, несомненно, крайне осложнит обстановку в этом и без того неспокойном регионе. Великий князь Владимир Александрович, недавно назначенный государем наместником Дальнего Востока, срочно отбыл на корвете “Витязь” во Владивосток с намерением посетить Нагасаки для переговоров с японским правительством по вопросу…» Февраль 1879 г. Франция. Париж. «Le Petit Journal» «На зеленой земле Эрина опять льется кровь! На острове мятеж! Католики-инсургенты взялись за оружие. На их боевых знаменах пламенный призыв: “Отомстим за Картофельный голод!”. Британские власти бессильны, войска терпят поражение за поражением. САСШ открыто поддерживают ирландских повстанцев, в Бостоне вербуют добровольцев и собирают средства для закупки оружия и военного снаряжения. Ходят слухи, что военная помощь доставляется в Ирландию также и на русских торговых судах. Неделю назад пал Дублин, за этим последовала кровавая резня, устроенная инсургентами. Сообщается о тысячах жертв, в том числе женщин, детей и протестантских священнослужителей, поддерживавших оранжистов. Эти ужасные события, однако, послужили сигналом для новых вооруженных выступлений по всей Ирландии…» Февраль 1880 г. Магелланов пролив. Чили. Пунта-Аренас – Вы-то с Венечкой здесь уже побывали… – сказал Казанков, рассматривая берег, – а вот я здесь впервые. А помнишь, как грезили о Магеллановом проливе в Морском училище? Огненная Земля, людоеды-дикари, порт Голод… – «Бойтесь своих желаний, они имеют свойство сбываться», – хохотнул в ответ барон. – Не помнишь, кто это сказал? – Кто-то из восточных мудрецов, сейчас не помню. – Сережа пожал плечами. – Но я-то ни на что не жалуюсь. Смотри, какая красота! – По мне, так слишком сурово, неприкаянно, что ли… – подумав, отозвался барон. – Видно, что люди здесь, на краю земли, только гости, причем гости незваные. – И это говорит человек, собравшийся развернуть здесь большое строительство! Не ты ли, Гревочка, давеча заявил, что «Луиза-Мария» остается в Пунта-Аренас, хотя эскадра следует дальше? – Ну так дела, бизнес, как говорят англичане. – Барон состроил постную физиономию. – Что я могу поделать? Британские пароходы сюда доставили уйму строительных материалов, пушки, оборудование, даже строителей. Что ж теперь, всему этому пропадать?