Так или иначе, но теперь одна квартирка у Красавина точно есть. Теперь очень сложно будет доказать, что Закопята не уклонялся от регистрации. Я остановилась и вышла из машины. Хотелось пройтись. Место я, конечно, выбрала неудачное. С одной стороны – шоссе, с другой – лес, а в нем неуютно одной. «Не ужасней, чем везде», – отогнала я страх. Набрала телефон бывшей жены Михаила. Объяснила ей ситуацию. – Вы проверили хотя бы, кому принадлежала недвижимость Михаила на момент смерти? – Нет. – И сожгли. Теперь уже и концов не найти. – Почему вы думаете, что Миша переписал свою недвижимость? Он не способен был ни на какие разумные действия в последнее время. Пил и пил. – Вот именно. Совесть моя была чиста – я делаю все, что от меня зависит. Но почему тогда мне так плохо? Почему такой камень лежит на душе? Где-то когда-то читала, что исследовали жизнь пассажиров, погибших в одном разбившемся самолете. Так выяснили, что больше половины из них были на грани самоубийства. Хорошо, предположим, собралось слишком много людей, жаждущих распрощаться с жизнью, и мироздание, ноосфера выполнили их пожелания. Но не все же как один хотели уйти в мир иной. Остальным – за что? Летели куда-то по делам, к родственникам, в беззаботное путешествие, а тут – катастрофа. И никто уже никуда не летит… Сегодня мне надо было проведать еще одну квартиру по списку. Вообще-то я, планы и списки – категорически не совместимы. Как только я составляю план или список – а еще того хуже распорядок дня, – тут же происходит что-нибудь немыслимое, что моментально все разрушает и нарушает. Ну, это примерно, как начинать новую жизнь с 1 января. Однажды я решила начать новую жизнь с 1 января. Бегать решила по утрам трусцой. Вести здоровый образ жизни – типа. Ну. Я-то выбежала. Но мироздание ответило мне на это 20-градусным морозом. Но я бежала! Как и было задумано. Свалилась, конечно, в бронхите. Ползимы кхекала. Здоровому образу жизни в виде утренних пробежек не суждено было осуществиться. С тех пор стараюсь не планировать ничего. Чтобы лишний раз не раздражать эгрегор своими неуместными, как ему, эгрегору, может показаться, задумками. Но тут деваться было некуда – надо было придерживаться четкой линии. По третьему адресу мы поехали со Славиком. Во-первых, мне все же совсем не нравится, что кто-то роется в моей машине, возможно, оставляя различные средства слежения за мной же; во-вторых, как-то все же спокойнее – с мужиком по квартирам шастать. А вдруг там, в квартире, засада? Или труп, предположим, подброшенный. Уже есть такой прецедент! Надо ко всему быть готовым! Поехали на метро. Встретились на полдороге. Славик, подученный профессиональным топтуном Леонидом уходу от слежки, долго плутал со мной по подворотням. И все бы ничего – почему бы не погулять? Но я зачем-то надела сапоги на каблуке. Довольно высоком для долгих прогулок. Ну, да ладно. Пусть это будет единственная неприятность на сегодня! Наконец Славик решил, что от возможной слежки мы оторвались, и резво устремился к назначенному адресу. Искомая квартира на звонок домофона не отозвалась. Зато отозвалась соседняя. Я представилась помощником адвоката. А Славика представила своим помощником. На седьмом этаже была открыта дверь одной из трех квартир. Из-за нее выглядывала дама солидных лет. – Проходите! Чистую правду говорят: женщина после молодости, так скажем, выбирает – либо фигура, либо лицо. У Нины Васильевны было гладкое лицо, полное жизни и без морщин. Фигура, да, была грушеобразная сильно и грузная. Нина Васильевна рассказала нам сразу все. И про то, что она была мастером на заводе. Активисткой! Ее даже в райисполком депутатом выбирали. Потому и получила квартиру в этом доме. Дом не простой! В него после капремонта только привилегированных вселяли. Потолки 3.50. Это же кубатура. Есть чем дышать! А Тему-то из соседней квартиры Нина Васильевна-то с детства знает. Да. И родителей его покойных знала – что ж не знать? Соседи! Приятная и доброжелательная Нина Васильевна говорила бы еще долго. Я прямо ясно себе представляла, как она зажигала работниц вверенного ей цеха на трудовые подвиги – энергия Нины Васильевны била через край. А ведь она была в глубоко пенсионном возрасте. Ну, как тут его, пенсионный возраст, не повысить? Когда есть такие женщины – в русских городах и селениях! Но это повышение пенсионного возраста, конечно, не оправдывает как социальную меру. И я все же решилась направить ее мысль в нужное русло: – А вот этот Тема, Тимофей Арнольдович Поднебесный, он давно в квартире своей не появлялся? Выяснилось, что года три. Уехал на гастроли (Поднебесный – музыкант) в Германию, да там и остался. Я кратко изложила Нине Васильевне ситуацию с мошенничеством квартир. Ей можно было доверить правду как ценному советскому кадру. Нина Васильевна ужаснулась. Тогда я добавила еще и сведений о квартире на Остоженке. Умолчала, правда, про труп подкинутый. Слишком долго было рассказывать предысторию. Да и вообще – зачем трупами пугать пожилую женщину? Нина Васильевна и без трупа была в смятенности: – До чего дошло! Сталина на них нет! – Да! А где сейчас Тема? Его же надо предупредить! Немедленно! Нина Васильевна нашла Темин телефон. Я позвонила. Трубку никто не взял. Нина Васильевна причитала, поминая энтузиазм народных масс и заботу Партии и Правительства. Не то что теперь. Вдруг она просветлела лицом: – У меня же ж ключи есть от квартиры! От Теминой-то! Пойдем – посмотрим, все ли там в порядке. – А от почтового ящика ключи есть? – насторожилась я. – И от почтового. Но я туда давно не заглядываю. Тема автоматом платит за квартиру, с карточки. Первым делом мы спустились к почтовым ящикам. Так и есть – куча извещений из суда. Нина Васильевна помрачнела. – Старая дура, – сказала, – пойдем квартиру смотреть. Мы поднялись. Нина Васильевна открыла дверь. Квартира была тиха, но не производила впечатления заброшенного жилища. – Вы здесь бываете? – спросила я. – Да нет, зачем мне? Воду Тема попросил отключить на всякий случай. Тогда и заходила – года два назад. Славик прошел на кухню. Позвал. На столе стояли две чашки с недопитым чаем. Мы со Славиком вопросительно уставились на Нину Васильевну. – Не помню, – сказала она растерянно. Но было понятно: в квартире кто-то распивал чаи не три года назад – гораздо позже. За три-то года чай испарился бы из чашек, повинуясь сезонной жаре и центральному отоплению. Не знаю, сколько времени мы рассматривали жидкость в чашках. И было ли это криминалом? Но когда в квартиру кто-то вошел – мы, переглянувшись испуганно, однозначно почувствовали себя застигнутыми врасплох на месте преступления. А уж когда увидели форму полицейского – ноги подкосились. Думаю, у всех. За полицейским маячил человек в штатском. – Та-а-ак, – сказал полицейский, – предъявляем документики, граждане. Почему мы находимся в чужой квартире? Повисла тишина. Напряженная, как политическая обстановка на Ближнем Востоке. – Почему в чужой? – первой нашлась Нина Васильевна. – Не чужая она мне, квартира. У меня от нее ключи. Хозяином доверенные. – Да, – радостно поддакнула я. – Представьтесь, пожалуйста. По уставу, как положено. – Удостоверение покажите, – мрачно сказал Славик. Все-таки лучшая оборона – это всегда нападение. Но тут главное – не пережать. Гражданин в штатском буравил нас своими близко посаженными глазками. Наклонившись к уху полицейского, прошептал: – Говорю же – подозрительные личности ходят. Полицейский показал нам свое удостоверение. Ну как показал – помахал издалека, в руки не дал. – У меня только права с собой, – пролепетала я. Но Славик не собирался сдаваться: – А вы кто? – строго спросил того, кто был в гражданском. – Сосед. – Какой такой сосед?! – взвилась Нина Васильевна. – Я тут сто лет живу, всех знаю. Из какой квартиры? – Не играет значение, – пророкотал полицейский, – документы предъявляем. Вы находитесь в чужой квартире группой лиц. А это уже статья за незаконное проникновение в чужое жилище. Вот только статьи нам и не хватало – до полного счастья. Я решила не усугублять. И подобострастно заглянула в глаза стражу порядка: – Мы сейчас все вам объясним…