Мистера Уайта уговаривать не приходится. Он уже в воде – для человека, которому минимум девяносто, двигается на удивление проворно. Оглядываюсь на Леона, он все еще одет и глядит на меня в непонятном замешательстве. – Давай к нам! – кричу я и бегу к морю. Голова кружится, как будто я навеселе. – Это какой-то абсурд! – отзывается он. Развожу руками. – Что тебе мешает? Возможно, игра воображения – он слишком далеко, чтобы сказать наверняка, но, по-моему, его глаза сосредоточены не только на моем лице. Сдерживаю улыбку. – Скорее! – кричит из моря Джонни Уайт, уже плывущий брассом. – Вода чудесная! – Я не взял плавки! – отвечает Леон, топчась на мелководье. – Какая разница? – ору я, показывая на собственное белье – простое черное, без кружева, – которое практически не отличается от купальников других девушек. Я зашла по бедро и от холода закусываю губу. – Может, и никакой, если ты женщина, но если… Наверно, Леон заканчивает предложение, однако я не слышу. Внезапно я под водой и думаю лишь об острой боли в лодыжке. Пронзительно вскрикиваю и хлебаю воду, соль обжигает горло; руки беспомощно машут, здоровая нога касается дна, другая тоже пытается нащупать землю, но от боли я снова теряю равновесие. Меня крутит и вертит, перед глазами мелькают море и небо. В отдаленном уголке мозга мелькает мысль, что я подвернула ногу. «Без паники», – говорит мозг, но уже поздно, я кашляю водой, глаза и горло щиплют, перевернуться и нащупать дно не получается, при каждом движении взрыв боли… Меня хватают сильные руки; что-то задевает больную лодыжку, хочу закричать, но горло сжал спазм. Леон прижимает меня к себе; вцепляюсь в него, и он теряет равновесие, барахтается, наконец нащупывает дно и, крепко держа меня за талию, идет к берегу. Голова страшно кружится, перед глазами все плывет. Не могу вдохнуть. Хватаюсь за его мокрую футболку, кашляю, из горла льется вода. Леон укладывает меня на гальку. Накатывает страшная усталость – как бывает, когда болен и не спишь всю ночь, – глаза закрываются сами собой. – Тиффи… Меня бьет кашель. Во мне полно воды – на мокрую гальку льются целые фонтаны, перед глазами плывет, голова свинцовая, едва могу ее приподнять. Где-то далеко, почти забытая, пульсирует болью нога. Хватаю ртом воздух. Вода, наверное, закончилась, больше внутри просто не поместится. Леон убрал мне волосы с лица и осторожно надавливает пальцами на шею, что-то проверяя, потом заворачивает меня в жакет и растирает тканью руки; коже больно, я пытаюсь откатиться, он не пускает. – Ничего, обошлось, – говорит. Вижу его смутно. – Ты, наверное, вывихнула лодыжку и наглоталась воды, но в остальном все хорошо. Постарайся дышать медленнее. Стараюсь. За Леоном возникает озабоченное лицо Джонни Уайта Шестого. Он в брюках и поспешно натягивает свитер. – Надо отнести ее в тепло, – говорит Леон. – Можно в «Кроличий прыжок». Меня снова рвет водой, и я без сил опускаю лоб на гальку. – Я знаю тамошнюю управляющую. Она выделит комнату. – Отлично. Голос Леона совершенно спокоен. – Сейчас я тебя подниму, Тиффи. Хорошо? Голова гудит. Медленно киваю. Леон несет меня на руках. Дыхание успокаивается, голова ложится ему на грудь. Пляж вокруг расплывается; повернутые в нашу сторону лица, испуганные розовые и коричневые пятна на разноцветном фоне полотенец и пляжных зонтиков. Закрываю глаза – так меньше тошнит. Леон вполголоса чертыхается. – Сюда, – зовет откуда-то слева Джонни Уайт. Визг тормозов и шум машин. Переходим дорогу. Леон тяжело дышит, его грудь вздымается и опадает под моей щекой. Мое дыхание наоборот становится легче – спазм в горле и странная тяжесть в легких немного ослабли. – Бэбс! Бэбс! – кричит Джонни Уайт Шестой. Оказавшись в тепле, внезапно понимаю, насколько я продрогла. – Спасибо, – говорит Леон. Вокруг суматоха. Я смущаюсь, хочу сползти с рук Леона и идти сама, в голове мутится, и я снова цепляюсь за него. Он спотыкается. – Осторожнее. Вскрикиваю. Лодыжка. Леон опять чертыхается, прижимая меня крепче, и моя голова снова оказывается у него на груди. – Прости, прости, – произносит он, спиной поднимаясь по ступеням. Вижу бледно-розовые стены с картинами в пафосных рамах с завитками и позолотой, потом дверь, потом Леон опускает меня на чудесную мягкую кровать. Перед глазами мелькают незнакомые лица. Среди них женщина в жилете спасателя; пытаюсь понять, давно ли она здесь. Леон, поддерживая меня одной рукой, подкладывает под спину подушки. – Можешь сидеть? – негромко спрашивает он. – Я… – Закашливаюсь, перекатываясь на бок. – Тихонько. – Убирает мне назад мокрые волосы. – Еще одеяла есть? Кто-то накрывает меня толстыми колючими одеялами. Леон приподнимает меня еще выше. – Будет легче, если сядешь. Его лицо совсем рядом; на щеках пробивается щетина. Смотрит прямо в глаза. Его радужка мягкого темно-коричневого цвета, как шоколад. – Пожалуйста, ради меня! Приподнимаюсь на подушках и неуклюже подтягиваю одеяла окоченевшими пальцами. – Горячего чая? – спрашивает он, оглядываясь, кого бы попросить. Кто-то из незнакомцев исчезает за дверью. Джонни Уайта не видать. Надеюсь, он пошел раздобыть себе сухую одежду. В комнате по-прежнему столпотворение. Кашляю и отворачиваюсь от любопытных глаз. – Ей надо отдохнуть. Можно попросить всех выйти? Да-да, не беспокойтесь… – Леон встает и выпроваживает всех из комнаты. – Мне надо провести осмотр. Хор голосов предлагает помощь. Друг за дружкой выходят. – Прости, ради бога, – извиняюсь я, когда за ними закрывается дверь, и опять закашливаюсь. – Не говори ерунды. Как ты себя чувствуешь? – Замерзла. И слабость. – Не заметил, как ты упала. Головой ударилась, не помнишь? О камень, например. Скидывает туфли и садится по-турецки на постели. Я наконец замечаю, что он тоже промок до нитки и трясется. – Черт, ты же мокрый насквозь! – Убеди меня, что у тебя ниоткуда не течет мозговая жидкость, и я пойду переоденусь. Слабо улыбаюсь. – Прости. Нет, по-моему, не ударилась. Только ногу вывихнула. – Вот и хорошо. А можешь сказать, где мы сейчас? – В Брайтоне. – Оглядываюсь. – В единственном месте, кроме маминого дома, где я видела столько обоев в цветочек. Закашливаюсь от длинного предложения, но оно того стоит – лицо Леона проясняется, на губах играет знакомая кривоватая улыбка. – Будем считать, ответ правильный. А как твое полное имя? – Тиффани Роза Мур. – Не знал про второе имя. Роза. Тебе идет.