Передаю. Роется в карманах. Я: Пойду принесу нам что-нибудь перекусить. Сколько тебе надо времени? Убирает с лица выбившиеся пряди и поднимает глаза, держа телефон в руке. В груди у меня снова что-то щелкает. Тиффи: Полчаса нормально? Я: Понял. 41. Тиффи – Как ты себя чувствуешь? – спрашивает Мо. – В травмпункт ездила? – осведомляется практичная Герти. – Почему раньше не рассказывала про ванную? Ты влюбилась в соседа и скрывала это, потому что в конце концов начнешь с ним спать, а я недвусмысленно говорила тебе, что первое правило – не спать с соседом? – Чувствую себя хорошо. Нет, Герти, не ездила, Леон осмотрел ногу и позвонил коллеге-доктору. Видимо, просто нужен отдых. И виски. Смотря чей врачебный совет принять во внимание. – А теперь ответь на мой вопрос, – не унимается Герти. – Нет, я не влюбилась. – Удобнее устраиваюсь на кровати и морщусь от боли. – И не собираюсь с ним спать. Он мой друг. – Он сейчас ни с кем не встречается? – Вообще-то да, но… – Прости, Тиффи, кто-нибудь осмотрел тебя на предмет… – Заткнись, Мо! – перебивает Герти. – Там квалифицированный медбрат. С ней все в порядке. Тиффи, ты уверена, что не страдаешь стокгольмским синдромом? – Что?! – Медбрат в травмпункте и медбрат в хосписе – очень разные вещи… – Стокгольмским синдромом? – Да, человек приютил тебя, когда тебе негде было жить. Ты вынуждена спать в его кровати, и думаешь, что влюбилась, – поясняет Герти. – Я не думаю, что влюбилась, – терпеливо напоминаю я. – Я сказала, он мой друг. – Но это было свидание! – Тиффи, по голосу ты действительно в порядке, но я хочу проверить. Я тут залез на страницу Национальной службы здравоохранения… Ты на ногу можешь наступить? – Ты и «Гугл» ничуть не лучше, чем медбрат и доктор на связи, – заявляет Герти. – Это не свидание, – возражаю я, хотя уверена в обратном. Жаль, что у Мо с Герти появилось обыкновение хором говорить по телефону, когда они оба дома. Я позвонила Мо, потому что хотела поговорить с Мо. Я люблю Герти, однако ощущения от разговора с ней совсем другие и не очень подходят, когда ты только что чуть не утонул. – Тебе придется снова объяснить мне про Джонни Уайтов, – говорит Герти. Смотрю на часы в телефоне. До возвращения Леона остается минут пять. – Слушайте, мне пора. Мо, я нормально… Герти, не надо так меня опекать, пожалуйста. Он не пытается затащить меня в постель или запереть в подвале. У меня практически нет причин думать, что он вообще мной интересуется. – А ты им интересуешься? – До свидания, Герти! – Поправляйся! – успевает вставить Мо, прежде чем Герти, не любительница долгих прощаний, дает отбой. Я, не мешкая ни секунды, набираю номер Рейчел. * * * – Главное здесь то, что ты каждый раз общаешься с Леоном в нижнем белье, – резюмирует Рейчел. – Э-э-э… – Улыбаюсь. – Впредь лучше не оголяйся. А то он подумает, что ты… как это называется?.. Знаешь, мужики, которые выставляют напоказ свое хозяйство в парке. – Полегче! Я не… – Просто говорю вслух то, что другие думают, милая моя. Ты точно не собираешься склеить ласты? – Нет, я нормально, правда. Только устала и слабость. – Ну и хорошо. В таком случае используй на всю катушку бесплатную ночевку в гостинице и звони мне, если во время ужина случайно снимешь лифчик. Стук в дверь. – Черт, все, мне пора… – шепчу в трубку. – Войдите! Пока Леона не было, я натянула на себя свитер Бэбс и одета вполне прилично, по крайней мере, сверху. Леон улыбается и показывает битком набитый пакет, пахнущий рыбой и картошкой фри. Я радостно ахаю. – Настоящая приморская еда! – А еще… – Извлекает из пакета другой, поменьше, и протягивает мне. Заглядываю: кексы с глазурью из сливочного сыра. – Кексики! Лучшие кексики на свете! – То, что доктор прописал… Хотя Сока просто сказала «покорми ее чем-нибудь». Рыба и кексы – моя вольная интерпретация. Его волосы почти высохли, от соли они кучерявятся еще больше и все время лезут на лицо. Замечает, как я наблюдаю за его попытками их укротить, и горестно улыбается. – Ты не должна смотреть на меня в таком виде. – Ага, а ты на меня в таком должен? – Неопределенно показываю на необъятный мешковатый свитер, бледное лицо и взъерошенные космы. – Крыса-утопленница – мой любимый образ! – Или русалка. – О, очень кстати. У меня тут плавник, – похлопываю по ногам под одеялом. Леон с улыбкой кладет на кровать между нами рыбу с картошкой, скидывает туфли и осторожно садится, чтобы не задеть мою распухшую лодыжку. Потрясающе вкусно. Как раз то, что надо, хотя я и не подозревала об этом, пока не вдохнула аромат. Леон взял практически все возможные гарниры – гороховое пюре, луковые колечки в кляре, соус карри, маринованный лук и даже пластмассового вида сосиску, которая обычно лежит на витрине за стеклом, – и мы все это радостно поедаем. Последний кекс проглатывается при значительном усилии воли. – Тонуть страшно утомительно! – объявляю я, вдруг до смерти захотев спать. – Вздремни. – Не боишься, что я усну и не проснусь? Веки наливаются тяжестью. Тепло и сытость – изумительное сочетание. Больше никогда не буду принимать его как должное. – Стану каждые пять минут будить, чтобы проверить, нет ли у тебя черепно-мозговой травмы. Широко распахиваю глаза. – Каждые пять минут? Он посмеивается, собирает вещи и идет к двери.