– Почему нельзя? – прошептала Полька. – Потому что там живет Зазубрина. – Ну и что? – И то. Она ведьма. Полька нечаянно издала короткий звук, не то «э», не то «у». Как иначе реагировать на заявленное, она не знала. – Всего лишь версия, – мрачно сказала Ключникова. – еще мы прорабатывали вариант, что она маньяк, но концы с концами не сходятся. Зазубрина, видишь ли, с черными мешками по двору не разгуливает. А факты налицо. Сначала к ней управдомша собралась, она наша соседка по лестничной клетке. Потому что у Зазубриной дикие долги по квартплате. Моя мама видела, как она в домофон звонила, как в подъезд пошла – и все, нет человека. Ее муж и в полицию ходил, и объявления развешивал, нету тетки, как сквозь землю. Потом вон Настин – она кивнула на Муравья, – брат двоюродный, он рекламные листовки разносит, позвонил, чтобы ему дверь в подъезд открыли. Ну, ему и открыли. Мы как раз тут же сидели. С тех пор его не видели. – И все? – глупо спросила Полька. – Тебе мало? – вскинулась Муравей. – У нас Мишка пропал, а тебе мало? – Так, понятно, – сказала Полька, которая совсем ничего не понимала. – Зазубрина – это же которая Таня? Солуянова опять коротко и невесело хихикнула. – Не Таня, а ее мать, – дернула плечом Ключникова. – Она у нас в школе убирается, ты ее знаешь. Полька открыла рот. Закрыла. Опять открыла. И тут вдруг раздался ужасный дребезжащий звук, от которого Полька прямо подскочила на скамейке, да и не она одна. Дребезжало в кармане у Беды. Тот, отчаянно заалев, достал мобильник, приложил к уху и стал заверять кого-то очень сварливого, что знает, который час, и уже бежит домой. – Да, домой пора, – устало сказала Ключникова, когда алый Костик Беда упрятал телефон в карман. – Кто сможет – завтра тут же в одиннадцать. Полин, ты тоже приходи, если хочешь. И контакты свои оставь на всякий случай. Когда замочники, вяло распрощавшись, разбрелись по сторонам, Полька с немалым удивлением обнаружила, что идет домой не одна, а в компании Бацарова. Нет, ну что все-таки за день! Мало того, что Ключникова с замочниками заговорили человеческим языком, еще и Бацаров идет с ней рядом, не делая вид, что ее, Польки, и вовсе не существует. Сам Денис Бацаров, без пяти минут отличник , победитель всяких олимпиад, да еще и пианист в придачу. Бацаров, которого то и дело отпрашивают из школы на какие-то там музыкальные конкурсы, а он от этого, кажется, начинает учиться только еще лучше. Бацаров, для которого обычные люди вроде Польки вообще не достойны того, чтобы он на них хоть глазком одним глянул, и поэтому он так и ходит по школе, ни на кого не глядя и даже почти ни с кем не здороваясь. Бацаров! Полька думала-думала, потом все-таки спросила: – Тебе тоже в эту сторону? – Нет, – коротко ответил Бацаров, продолжая идти рядом с Полькой. Что еще можно спросить у Бацарова, Полька не знала, и до ее подъезда они дошли молча. Польке было неловко и, если по-честному, ужасно приятно. Как будто он ее по-настоящему провожает. Конечно, все не по-настоящему, иначе он что-нибудь говорил бы, вообще вел бы себя как-то, а не просто мрачно вышагивал с ней бок о бок. Но все-таки. Только когда Полька достала из кармана ключ, чтобы открыть дверь подъезда, Бацаров наконец подал голос. – Ты завтра не обязана приходить, – сказал он. Полька почти обиделась. Да что там, Полька здорово обиделась. – Захочу и приду, – буркнула она. – Тебя не спросили. – Да, – сказал он. – Нет! – сказал он. – Я не в этом… я в смысле – если ты испугалась… Я-то, – сказал он зачем-то, – точно приду. «Ну и я приду», – хотела сказать Полька, но сказала: – А ты тоже не обязан. – Обязан, – хмуро ответил Бацаров. Повел своими невозможными ресницами и побрел прочь. А Полька зашла в подъезд и понеслась по лестнице вверх, перепрыгивая через две ступеньки. Уже укладываясь спать, она услышала, как телефон ее тихонько тренькнул. «Александра Ключникова добавила вас в группу «Разоблачение ведьмы»», – показал телефон. Засыпала Полька счастливой. Приключение, думала она. Приключение! Сто пудов они все это выдумали, с исчезновениями и ведьмой, но выдумали-то классно! А значит, намечается интересная игра с продолжением. И еще – он, кажется, все-таки ее по-настоящему провожал, Бацаров. Очень здорово начинается лето. Фантики и газировка Конечно, Полька знала Зазубриных. И Таню, и ее маму. И один раз даже побывала в квартире номер сто. Познакомились они вот как. Были каникулы – вот как сейчас. Полька закончила первый класс. Еще была жива прабабушка, и Полька с родителями пришли к ней в гости. Мама тут же принялась что-то готовить, папа – что-то куда-то прибивать и привинчивать. Полька же пошла в прабабушкину комнату, забралась с ногами к прабабушке на диван (родители за такое ругали, так что это был их с прабабушкой секрет) и прямо на ухо (иначе прабабушке было не очень слышно) рассказывала ей про школу и вообще про жизнь. Потом немножко помогла маме, немножко подержала папе какие-то инструменты. Потом решила, что уже напомогалась, и пошла гулять. Нет, в прабабушкином дворе, разумеется, Полька гулять не собиралась – там можно было нарваться на Ключникову с компанией, а на каникулах никому такого счастья не надо. Собиралась Полька добежать до своего двора. Но не добежала. Потому что услышала плач. Плакала девочка чуть младше нее. Коленки у нее были разбиты в кровь, длинные черные волосы всклокочены, а платье спереди измято, порвано и в грязи. А главное, над этой девочкой громко смеялись какие-то дылды. «Зазубрина! – кричали они, и хохотали режущими уши голосами. – Зазубрина попачкалась! Зазубрина, а ты боялась, только платьишко помялось!» И было ясно, что дылды эти ржущие как-то причастны к тому, что девочка стоит в грязном порванном платье и ревет. И Полька вдруг увидела в этой девочке себя. Хотя она-то, Полька, никогда не позволяла себе реветь от глупых и грубых шуточек замочников, она-то как раз очень хорошо умела делать вид, что ей все пофигу, но сколько раз ей хотелось просто расслабиться и разрыдаться при всех, известно было только самой Польке. И Полька подошла к плачущей девочке, и взяла ее за руку, и повела, а дылды от этого почему-то замолчали. К прабабушке подружек водить запрещалось, потому что прабабушку нельзя было слишком беспокоить, и Полька, не выпуская из руки девочкину жесткую ладошку, стояла под окнами и кричала маме, пока мама не вышла на балкон второго этажа. – А можно, – проорала Полька, – мы с подружкой пойдем к нам домой? А то она упала! Мама с балкона как-то очень странно посмотрела на девочку – та уже не ревела, а только всхлипывала, громко и по несколько раз подряд – и спросила, есть ли у подружки имя. Тогда Польке пришлось наклониться к девочкиному уху и шепотом спросить, как ее зовут. Спрашивать пришлось несколько раз – Полька даже было подумала, что девочка слышит не лучше прабабушки, но тут девочка просопела, что она Таня. – Таня! – проорала Полька, задрав голову. Тогда мама покачала головой и сказала, что хорошо, можно, но недолго, и что они с папой тоже скоро придут домой. По дороге к Полькиному дому девочка, то есть Таня, вдруг начала говорить – глухо и злобно. Не глядя на Польку, она сообщала миру, как именно обзовет своих обидчиц, если снова увидит. – Я, – говорила она, – буду называть их… буду называть их… собаками! Я назову их… назову их… плохими! Полька невольно подивилась наивности обзывалок, а еще больше – ничтожностью планируемой кары. Сама она ни разу никому не рассказывала, как именно обзовет Ключникову, а прямо так, без подготовки обзывала, скажем, свинопопой макакой и хрюкопсовой слонихой. И да, считала это не самой местью, а констатацией факта; месть же представлялась ей вещью гораздо менее безобидной, чем какие-то ругательные слова. – Ты, – сказала Полька, – забудь о них. Они просто дуры. А мы сейчас пойдем ко мне, ты умоешься, мы выпьем чаю и пойдем играть. Таня угрюмо уставилась на свой истерзанный подол. – Меня мама дома убьет, – сказала она серым голосом. – За что?! – изумилась Полька. – Ты же упала, у тебя кровь. Мама тебя пожалеет и помажет йодом. Таня помолчала. – Я буду называть их, – сказала она, – злыми волчицами. Дома у Польки выяснилось, что играть с Таней абсолютно невозможно. После того как они выпили по кружке чаю с ватрушками (Полька съела одну, а Таня три, причем третьей явно давилась, но все равно жевала), и обе пошли в Полькину комнату, жизнь как-то резко посерела. Полька вытащила всех своих кукол с нарядами и предложила устроить для них модный магазин; Таня вертела кукол в руках, подергивала их золотистые волосы и хмуро молчала. Полька предложила играть в сказку, причем отвела гостье самую завидную роль – принцессы, похищенной злодеем; Таня упорно отказывалась отказываться быть злодеевой женой и вообще, кажется, не понимала, чего от нее хотят. Полька достала со шкафа настолку и долго пыталась объяснить Тане, как это – ходить фишкой по полю. Сначала при словах «ну, ходи!» Таня обреченно вставала и куда-то шла ногами; потом до нее дошло, как надо делать, но радости в ней не прибавилось – даже когда Полька дала ей выиграть. Игра в сердитых птичек в Полькином телефоне ее окончательно завела в тупик. Полька включила ей мультик на мамином компе. Таня сидела на стуле и молча смотрела в экран, отрывисто похохатывая, если кто-то из героев падал. Когда мультик закончился, она так же молча перевела взгляд на Польку. – Слушай, – сказала Полька. – А почему эти, ну, которые тебя обижали, кричали, что ты зазубрина? Таня сморщилась, как от кислого, и стала смотреть куда-то вбок. – Потому что я зазубрина. – Что ты такое говоришь! – удивилась Полька. – Ты вовсе никакая не зазубрина, ты очень… очень красивая девочка. У Тани перекривилось лицо, как будто кто-то попытался его выжать, словно мокрую тряпочку для вытирания со стола. – У меня такая фамилия, – недобро сказала она. – Зазубрина Таня. – Ой, – сказала Полька. Ну Зазубрина и Зазубрина, подумала она. Ну и что. Мало ли какие фамилии бывают. Чего обижаться-то? А она ведь обижается. Сейчас, наверное, опять разревется, надо срочно что-то делать. – Хочешь, покажу тебе мою коллекцию фантиков? – спросила Полька. – Это как? – Фантики, – терпеливо стала объяснять Полька. – От конфет. Ты съедаешь конфету, а фантик складываешь в коробочку. Потом еще один. Это называется – коллекционировать. Можно марки собирать, можно старинные монеты, можно фантики. – Зачем? – скучно спросила Таня. Полька не могла придумать, что ей ответить, и просто принесла коробку от «Родных просторов», битком набитую фантиками. И тут-то Таня расцвела. Вообще-то Полька гордилась своей коллекцией. Тут были легкомысленные прозрачные обертки от «Бешеных пчелок» – разных цветов, солидные – от «Мишек на севере» и «Красного мака», огромные – от «Гулливера», нагло пестрящие непонятными буковками – от всяких чужестранных конфет, привезенных родителями издалека. Некоторые конфеты, от которых были фантики, Полька даже не пробовала – она выменяла эти обертки у девочек со двора. В общем, в коробке из-под «Родных просторов» у нее хранились немалые ценности. Но глядя, как Танька, ахая и подвизгивая, рассматривает каждый фантик, держа его в дрожащих пальцах, Полька неожиданно услышала в своей голове очень взрослый голос.