– Ну что, нашли, где она их спрятала? Предателей? Спрятала, я точно знаю. – Нет там никого. Немец буравил Эстель тяжелым взглядом, словно пытаясь разгадать, кто она такая: светская дама, певичка, проститутка, любовница, симпатизирующая немцам или все сразу. А может, как раз наоборот? – Но я не отступлюсь. Предателя не переделаешь. Натура свое возьмет. Глава 16 Габриэль НОРФОЛК, АНГЛИЯ, 8 июля 2017 года За две сотни лет поместье Милбрук ничуть не изменилось. Ну, не то чтобы совсем, как-никак в доме проведено электричество и установлена современная сантехника, а в бывших конюшнях наготове целый парк самоходных газонокосилок и мини-тракторов. Но в каждый приезд Габриэлю нравилось представлять себе тех, кто его построил. Наверное, этот прекрасный особняк создан трудом целой армии умелых работяг, и на стиль денег явно не жалели. Три этажа, стены цвета жженой умбры со множеством широких прямоугольных окон, ровная шиферная кровля. Посередине просторный основной корпус, увенчанный треугольной крышей с зубчатым парапетом, придающим средневековый колорит, а по бокам два крыла поменьше. Парадный сводчатый вход для гостей поражал монументальностью. Но больше всего захватывало дух от самого расположения Милбрука на небольшой возвышенности в окружении ухоженных, аккуратно подстриженных садов, однажды даже попавших на обложку журнала «Би-би-си Гарднерс Уорлд». В погожие дни оттуда открывался потрясающий вид на лазурную морскую гладь, сливающуюся у горизонта с небесной синевой, которая в ненастье отливала серебром под свинцово-серыми облаками, всякий раз удивляя зрителя. – Вот это да! – ахнула Лия, когда машина свернула с шоссе и начала подъем по длинной пологой аллее, ведущей к дому. – Какой прекрасный вид! – Точно, – с улыбкой покосился Габриэль на пассажирское сиденье, где Лия в полном восторге, словно ребенок, прижалась носом к стеклу. Путешествие из Лондона прошло в непринужденной болтовне или молчании без тени неловкости. Утром, когда он подъезжал за ней к старинному зданию отеля, она уже ждала на улице, и он без труда ее заметил еще издалека. На ней был очередной симпатичный сарафанчик, из которых она, видимо, не вылезала, на этот раз с затейливым фисташковым рисунком на сочном изумрудном фоне, от которого карие глаза отдавали зеленью, щеки горели румянцем, улыбка не сходила с лица. Бросив на заднее сиденье видавший виды рюкзак, она проскользнула на пассажирское, и у него что-то встрепенулось в груди. По дороге Лия рассказывала о своей работе и разных местах, где довелось побывать, а потом завалила Габриэля вопросами о реставрации, учебе и путешествиях. Настолько простыми и невинными, что он даже заподозрил какой-то подвох. Однако она не спрашивала ни о его творчестве, ни о тех двух работах, на которые положила глаз. Свернув на подъездную дорожку к Милбруку, Габриэль крепче вцепился в руль. Надо же, ей так понравились его картины, что она готова их купить. Эта мысль странно будоражила и не выходила из головы. Он понятия не имел, что с этими картинами делать дальше, так что расстаться с ними мог бы без особых сожалений. Но заявляя прямым текстом, что не попадется в ту ловушку, куда угодили дед с отцом, был абсолютно серьезен. И все-таки Лия как-то умудрилась поймать его на слове и привести железный аргумент. – У вас на выходных какое-то событие? – обернулась к нему Лия, отвлекая от раздумий. – Свадьба, – ответил он, глядя на прислугу, устанавливающую посередине сада ажурную белую беседку и ряды белых складных стульев. – А на неделе съемки фильма. – Небось летом у вас ни одного свободного номера, – заметила она, потирая голые колени. – Да, Элейн тоже так говорит. Обогнув грузовик флориста, он свернул на узкую дорожку под знак «только для служебного транспорта». – Элейн – наш администратор, очень толковая. Живет на территории поместья в отдельном домике. Матушка ее наняла почти пятнадцать лет назад, когда решила расширить бизнес частной гостиницы. Теперь мы можем устраивать более крупные праздники, вроде свадеб, кроме того, дом открыт для киносъемки. Обогнув дом по узкой дорожке, он затормозил на небольшом пятачке, где уже поблескивали на солнце четыре машины. – У Элейн такие строгие порядки, столько тонкостей в организации дел, что разобраться могут только ее помощники, да и те порой ошибаются, и я не удивлюсь, если кто-то из их предшественников зарыт в этом саду. Лия засмеялась. – А что обо всем этом думает дедушка? – Он, конечно, далек от бизнеса и живет в своей части особняка в западном крыле, но ему, похоже, нравится, когда вокруг много людей, приятно, что в доме живут с удовольствием. Пускать посетителей по выходным начали еще при бабушке. В этом они с мамой были единодушны: чтобы семье удержаться на плаву, особняк таких внушительных размеров должен приносить доход. Он помолчал, как-то чересчур сильно дернув ручной тормоз. – А еще из-за своих мужей, пустившихся в погоню за призрачными и совершенно бесплодными мечтами. Лия не стала комментировать его последние слова, просто вышла из машины и приложила ко лбу ладонь козырьком, щурясь на особняк. – Как же такую громадину зимой отапливать? Габриэль выбрался вслед за ней. – Ну вы прямо вылитая моя мама. Она смотрит на этот дом, а видит ровные столбцы с числами и суммами в счете. – Тогда сочту за комплимент. Она опустила руку и усмехнулась. – Я тоже неравнодушна к аккуратным таблицам с числами и суммами. Габриэль прислонился к двери машины и наблюдал, как Лия медленно оглядывается кругом, и вдруг загорелся мыслью запечатлеть этот момент на холсте – изумруд ее платья, парящий на фоне папоротника и оливковых деревьев, окружающих дом. Изгиб мягких розовых губ, золотисто-янтарный ореол горящих на солнце прядей выбившихся из-под резинки волос. Даже пальцы сомкнулись вокруг воображаемой кисти в руке. – А можно здесь побыть хотя бы минутку, полюбоваться садами и пейзажем, пока не закончены приготовления? Габриэль выпрямился и хмыкнул, распластав ладони на крыше машины. – Конечно. Идемте. Ему захотелось взять ее за руку, но он сдержался и просто подождал, пока она обходила автомобиль, а потом они вместе направились назад по усыпанной хрустящим гравием дорожке. – Может, у вас и титул какой-нибудь есть? – невзначай спросила она, огибая крыло особняка. – Я давно хотела спросить. – Титул? – удивленно покосился на нее Габриэль. – У вас тут прямо дворец, к тому же им владели столько поколений предков, вот я и подумала… – Увы, никакого титула у меня нет, – ответил Габриэль. – И ни у кого в роду не было. Хотя особняк действительно строился для аристократа. – Правда? Для кого? – Как рассказывает дед, одному странному виконту в 1814 году вдруг взбрело в голову отгрохать себе роскошный особняк. К сожалению, вскоре у его светлости возникла другая блажь – покрасоваться в военной форме. Домочадцы пришли в ужас, пытались его отговорить, но он купил себе патент офицера, в 1815 году отправился в Бельгию, и, к сожалению, погиб в бою с французами. Так и не достроенный дом совсем обветшал, и в конце концов семья виконта продала его первому встречному, у которого водились деньги и было желание приобрести эту недоделку в виде кучи кирпича и камня. С тех пор им владеет моя семья. – Значит, дом выше вас по рангу, – поддразнила она. – Совершенно верно. Он повел ее в аккуратный лабиринт из низко подстриженного кустарника, мимо установленной беседки, где две девушки украшали опоры белыми розами. – А вы интересуетесь британской знатью? Лия пожала плечами. – Да так, поверхностно. Просто вспомнились школьные годы, когда это казалось важным. Габриэля неожиданно осенило. – Ага, так вот в чем дело! – О чем это вы? – У вас очень правильный английский. – Доктору Салливан было бы очень приятно такое услышать. Нашей директрисе. – Так вы же во Франции родились? – Да, в Марселе. – А учились в английском пансионе, – даже не спросил, а скорее заметил он, не требуя ответа. – Просто родители были постоянно в разъездах, так что этот вариант показался наилучшим. Они говорили, что свободное владение несколькими языками очень пригодится в жизни, потом спасибо скажу. И не ошиблись. Они дошли до края сада, опоясанного живой изгородью темно-зеленых древовидных гортензий, густо усыпанных снежно-белыми соцветиями. Лия проскользнула в один из просветов между кустами, и Габриэль последовал за ней. Здесь, за пределами сада, уже ничто не мешало любоваться морем. Легкий ветерок понемногу крепчал, наполняя теплый воздух сладкими цветочными ароматами с тяжелыми нотками свежевскопанной земли и едва уловимым привкусом морской соли. Позади слышалось гудение неутомимых пчел, а над головой с криком кружила в небе какая-то морская птица. – Как-то в юности на Пасху меня пригласила в гости подруга, чьи родители жили в Скарборо, – с закрытыми глазами подставляя лицо солнцу и глубоко дыша, сообщила Лия. – Там был точно такой же воздух.