– Вы не проводили такие праздники со своей семьей? – удивился Габриэль и тут же прикусил язык. Вроде повторил слова Лии, но прозвучали они словно упрек. Кто он такой, чтобы осуждать? Нечего лезть не в свое дело. – С марта по май родители всегда жили в Португалии. Лия открыла глаза. Если вопрос ее и обидел, то она не подала виду. – Хотя на лето, до жары, они уезжали в свое шале в Швейцарии. А я отправлялась в Марсель к grand mère, потому что она никогда не путешествовала. – Совсем? Габриэль попытался сопоставить ту живую и энергичную Эстель Алар на фотографиях в парижской квартире с образом бабушки-затворницы, описанным Лией. – На моей памяти ни разу. А вот мама, когда вспоминала детство, рассказывала, что grand mère постоянно уезжала в Швейцарию, по три-четыре раза в год. Когда мама подросла, эти поездки стали реже, раз-другой за год, а потом и вовсе прекратились. – Почему? – Понятия не имею, ни зачем ездила, ни почему перестала. Маму она с собой не брала. – И вас родители тоже с собой не брали… Габриэль осекся. Вот идиот, опять полез со своей критикой. Сам вырос в дружной семье и других по себе судит. Лия пожала плечами, старательно делая вид, что не задета его бестактностью. – Нет. – А вам не скучно было оставаться? – Иногда, может быть. Но к одиночеству привыкаешь. А вообще я часто гостила у друзей, да и грех жаловаться, ведь на мое образование родители денег не жалели. И я далеко пошла. Нет, кроме шуток, буквально весь мир исколесила. Габриэль задумчиво сорвал листок гортензии, поражаясь, как эта женщина умудряется во всем находить что-то хорошее. Замечательная черта. И крайне притягательная. – Наверное, бабушка радовалась вашим летним визитам, – предположил он, теребя листок. – Да. И с возрастом я все отчетливей это понимаю. Она потерла голые руки. – Когда я была глупым подростком, терпеть не могла эти поездки. Подруги звали развлечься в Монако, в Испанию покататься на яхте или съездить на экскурсию в Италию, а мне приходилось отказываться, как будто в ссылку отправляли. И никуда не денешься из этой клетки. – А теперь? – Теперь я думаю по-другому. В Марселе никто не бросался меня чмокать и тискать, никаких бурных встреч, но grand mère заранее приходила на вокзал и ждала на платформе прибытия поезда. А в моей комнате всегда были свежие простыни, на тумбочке возле кровати букетик лилий в вазочке, а старинный велик, что хранился в сарае, смазан и начищен до блеска. А еще у нее всегда была наготове целая стопка научно-популярных изданий, каждый раз новых, из самых разных областей, с ее пометками, на что стоит обратить внимание, – вспоминая, улыбнулась Лия. – Так вы заядлая читательница? – Пристрастилась мало-помалу. Бабушка постоянно твердила, мол, книги читают не для того, чтобы узнать чужое мнение, а чтобы научиться думать самостоятельно. И уж не знаю, случайно так вышло или нет, но со временем меня стало тянуть в этот дом. Конечно, поздновато до меня дошло, но когда знаешь, что всегда есть куда вернуться, становится легче отправляться в путь, как-то уверенней и свободней открывать новые горизонты. – А ваш дедушка? Вы никогда о нем не рассказывали. – Я его не застала, он умер задолго до моего рождения, когда мама была совсем юной. Во время войны он попал в плен и сильно подорвал здоровье. – И бабушка так и не вышла замуж? – Нет. Она подбоченилась. – Я иногда заводила об этом разговор, но она всегда заявляла: «Настоящая любовь бывает в жизни только раз. А если ума не хватает понять, что это она, и беречь как зеницу ока, значит, такого счастья не заслуживаешь». – Какая-то грустная романтика. Лия наклонила голову. – Во всяком случае, впечатляет. – Она кивнула в сторону моря. – От этого вида дух захватывает. Если бы пришлось выходить замуж, лучшего места не найти. – Если бы пришлось? Мадемуазель Леклер, а вы, оказывается, романтичная особа. – Кто бы говорил, – засмеялась она. – Нет, и еще раз нет. – Помолвлены? – Нет. – И ни разу не хотелось? Листок у него в руках порвался. – Простите. Опять лезу не в свое дело. – Ничего страшного, – ответил Габриэль. – Просто для меня на первом месте всегда была работа. – Вот тут я вас прекрасно понимаю, – сказала она, – и полностью поддерживаю. Хотя подозреваю, что вам гораздо меньше докучают заботливые кумушки, мол, «часики-то тикают», чем мне. – Боже. – Он выбросил измочаленный листок. – Сочувствую. Иногда кажется, что кругом одни идиоты. Она очень по-французски развела руками. – Да я их и не слушаю. Ещё не хватало время и силы тратить. – А вы? У вас не возникало такого желания? – вдруг брякнул он, сам не зная почему, разве что она первая начала. – Нет. Никогда нигде подолгу не задерживалась, так что завязывать серьезные отношения было просто некогда. – А вы бы хотели? – Чего? – Остепениться. Вы бы остались, если бы встретили настоящую любовь? Если бы поняли, что это она самая, как говорила ваша grand mère? Он понимал, что поднимает щекотливую тему и нарушает нормы профессиональной этики, ведь Лия его клиентка, но не удержался, уж очень хотелось услышать ее ответ как женщины. Она опустила руки. – Не знаю. Может быть. Их взгляды встретились, и у него вдруг пересохло во рту. – Пойдемте, – попятился он, надеясь скрыть волнение в голосе, и на всякий случай отошел еще на шаг. – Пойдемте в дом, я познакомлю вас с дедушкой. Он может засыпать вопросами о работе и тех местах, где вы побывали, но уж про тикающие часики намекать точно не станет. У Лии в уголках глаз от смеха разбежались морщинки. – Ведите. Они тем же путем вернулись к машине и вошли в Милбрук через ничем не примечательную боковую дверь. Оказавшись в прохладном помещении, Габриэль помедлил, пока глаза не привыкли к сумеркам после яркого солнца. Эту часть дома служащие называли хозяйскими апартаментами – полдюжины по-современному обставленных комнат, где обитал дедушка и останавливалась погостить родня. Остальным помещениям – вестибюлю, бальным залам, библиотеке, комнатам для гостей, музыкальному салону, небольшим гостиным – было скрупулезно возвращено былое великолепие эпохи регентства для привлечения кинорежиссеров и любителей свадеб в сказочном антураже. Отреставрировали даже часть старинных кухонь, а другие тем временем переоборудовали по последнему слову техники, обеспечив достойные условия для обслуживания мероприятий. Габриэль с Лией оказались в небольшой скромной кухне среди современных шкафов, мраморных столешниц и оборудования из нержавейки. Он было направился к узкой двери в дальнем конце, но тут же замер от восторженного возгласа за спиной. – Габриэль! – с широкой улыбкой воскликнула объявившаяся на пороге женщина. – Как здорово, что ты приехал! Что-то давненько не заглядывал. – Знаю, – согласился Габриэль, обнимая и вдыхая знакомый запах ванили, который всегда напоминал ему о ней. – И к тому же не один. Она отстранилась и одарила Лию лучезарной улыбкой. – Абигайль, познакомьтесь, это Аурелия Леклер, моя клиентка, – представил он, – она мне… помогает в кое-каких исследованиях. – Просто Лия, – протянула руку та, подходя ближе. – А это Абигайль Денворт, – добавил Габриэль. – На ней весь Милбрук держится с самого 1972 года, и только благодаря ей Сеймуры до сих пор не тронулись умом. – Экономка я, – засмеялась Абигайль и, не обращая внимания на протянутую руку, заключила Лию в радушные объятия.