Габриэль подошел к деду и склонился над коляской, обнимая старика. – Прости, что в последнее время так редко навещаю. – Чушь! – отмахнулся Уильям. – У тебя столько дел, это же здорово. Нечего молодежи бездельничать. Вот доживешь до моих лет, тогда и насидишься на солнышке под чужие байки. – Что слушаешь? – спросил Габриэль. – Корнуэлла. Обожаю приключения. При взгляде на входящую в комнату Лию в его голубых глазах мелькнули озорные искорки, и он отложил в сторону наушники, с улыбкой вскинув кустистые седые брови: – Абигайль сказала, ты привез гостью. Познакомь нас. Лия подошла поближе. – Конечно, – Габриэль повернулся к ней. – Мисс Аурелия Леклер из Парижа. – Очень приятно познакомиться, мистер Сеймур. Лия подошла к старику, пожала протянутую руку и расцеловала его в обе щеки. – Взаимно, взаимно, – прохрипел он. – Уж простите, что я сидя. – Он выставил левую ногу в завернутой по середину голени штанине, приколотой булавкой. – Старый обрубок так разнылся, что даже протез пристегнуть не дал. Он показал на стоящие рядом кресла: – Да вы присаживайтесь, в ногах правды нет. – Благодарю. Лия с улыбкой устроилась в кресле, положив на колени папку. – Освежиться не желаете? – как истинный джентльмен, предложил дедушка. – Я попрошу Абигайль подать чаю. – Спасибо, не сто́ит, – непринужденно ответила Лия. – Не хочу перебивать аппетит перед обедом. – Обед в час, – сообщил Уильям. – Она ведь просила мне напомнить, верно? – Да. – Я прекрасно знаю, что обед в Милбруке подают в час дня с самого 1859 года, – буркнул он. – Когда я об этом забуду, пускай Габриэль выбросит меня на свалку. Габриэль скорчил гримасу и, подтащив к окну скамеечку для ног, уселся на солнышке. – Мисс Леклер, вы по профессии, часом, не художница? – осведомился Уильям. – Нет. Инженер. Химик, – добавила она, заметив, как он снова вскинул брови. – В самом деле? Какое увлекательное занятие! – восторженно прокомментировал он свое открытие. И, судя по выражению лица, дедушка уже представлял портрет Лии на стене вестибюля среди прочих выдающихся женщин, которых удалось покорить продолжателям рода Сеймуров. – Обожаю свою работу, – согласилась Лия. – Так и полагается, – одобрил Уильям, переводя взгляд с нее на внука и обратно. – Расскажите, как вы познакомились. – Дедушка, Лия – моя клиентка. Я ей помогаю с оценкой и реставрацией нескольких картин. – Да? – Уильям переключил внимание на Лию. – Ну-ка расскажите, что там за картины. – Довольно приличная коллекция работ импрессионистов, – начала она. – Например, Дега, Писсарро. Пейзажи. Несколько картин Тернера. – Впечатляющая коллекция, мисс Леклер. Давно собираете? – Это не я. Коллекция была бабушкина, – начала она. – Мы так думаем. – Вы думаете? – Они были спрятаны в парижской квартире. До недавних пор я и не подозревала ни о той квартире, ни о картинах. Уильям хмыкнул и положил наушники на столик рядом с коляской. – Прямо заинтриговали. Хотелось бы взглянуть на эту коллекцию. Особенно на Тернера. Я ведь, знаете ли, и сам художник. – Да, – кивнула Лия, – я в курсе. Габриэль наблюдал за реакцией деда на известие о спрятанной в парижской квартире коллекции картин, где, возможно, бывала его сестра, но кроме естественного любопытства ничего не заметил. – Габриэль тоже художник, – сообщил Уильям с таким важным видом, словно внуку предстояло ни больше ни меньше как взойти на английский престол. – Он вам своих картин не покажет, но это надо видеть. У парня настоящий талант, ему бы стоило… – Я их видела. – Неужели? – прищурился Уильям. – Обычно он скрытничает, прикрывается своими новомодными экранами, реактивами и приборами. – Случайно получилось, – призналась Лия. – Но все-таки я их видела и совершенно искренне с вами согласна. Он необыкновенно талантлив. – Ты слышишь, Габриэль? – повысил голос дед. Габриэль явно смутился таким неожиданным поворотом разговора и уставился в окно, как будто заметив там что-то ужасно интересное. – В юности он только и твердил, что мечтает стать художником, – продолжил Уильям, – и выставляться по всему миру. – Правда? – задумчиво спросила Лия. – И почему не получилось? – Вырос я, – проворчал Габриэль, – и научился зарабатывать на жизнь. Мы вроде закрыли эту тему? – А мог бы продавать свои работы, – настаивал Уильям. – Даже должен. – Я как раз парочку приобрела, – все так же задумчиво заметила Лия. – Не может быть! – недоверчиво воскликнул Уильям. – Правда, – подтвердила Лия. – Ну наконец-то, – с довольным видом одобрил дед. – А я уж и не надеялся до этого дожить. – Он хлопнул ладонью по подлокотнику. – Думал, он так и будет всю жизнь талант скрывать. – Ничего я не скрываю, – каким-то чересчур оправдывающимся тоном возразил Габриэль. – Ничего подобного. – Обещай устроить выставку своих работ, хоть разок, тогда и помирать не страшно. Габриэль отошел от окна. – Обещай, слышишь? – не унимался дед. – Хорошо, обещаю. – Вот и славно. – Мисс Леклер планирует выставить свою коллекцию, – решительно сменил тему Габриэль. – В Париже. Возможно, некоторые картины были спрятаны еще до войны. Уильям фыркнул, явно раскусив уловку внука. – Ладно, потом можешь фотографии прислать. – Вообще-то мы некоторые захватили с собой, чтобы тебе показать, – сказал Габриэль. – Надеемся, ты нам о них что-нибудь расскажешь. – Вот как? Старик выпрямился. Габриэль взял у Лии папку и открыл ее, сев на корточки рядом с дедом. – Они нашлись там же, где и картины, в квартире бабушки Лии. Похоже, это фотографии Софи. Твоей сестры. Когда Габриэль выложил Уильяму на колени один из по-голливудски гламурных снимков, не заметить реакцию старика было невозможно: он побелел как полотно и застыл словно парализованный, впившись взглядом в знакомые черты и не предпринимая попыток взять фотографию в руки. – Это она? – спросил Габриэль. – Тетя Софи? Наконец придя в себя, Уильям поднес снимок ближе к глазам, обводя пальцами лицо девушки.