– Кушать подано, – пояснил тот. – По-моему, это тоже традиция с самого 1859 года. Лия с тенью улыбки на губах присела рядом с ним. – Благодарю вас, мистер Сеймур. За то, что поделились воспоминаниями. Она собрала фотографии, лежавшие у него на коленях. Уильям только кивнул и едва водрузил на нос очки, как в комнату ворвалась Абигайль. – Обед, – провозгласила она, окидывая всех троих внимательным взглядом, словно пытаясь догадаться, о чем шел разговор. – Надо же, как здорово, – заметил Габриэль. Абигайль фыркнула, подхватила коляску и проворно покатила Уильяма к выходу, обернувшись на ходу: – Вы тоже поторопитесь. Габриэль подождал, пока Абигайль с дедом ушли, и повернулся к Лии. – Почему вы не дали мне показать остальное? – Потому что это бесполезно. Он же явно ничего не знал об этих фотографиях и о том, как они попали в квартиру grand mère. И сам сказал, что долгие годы не мог смириться со смертью сестры. Зачем бередить старые раны лишними вопросами, в которых еще сами не разобрались? Лия оказалась права. И гораздо более чуткой и сострадательной, чем Габриэль, готовый добиваться ответов, несмотря ни на что. – А его рассказ об ангеле. Который похож на вас. – Слова повисли в воздухе. – Думаете, Эстель Алар появлялась в Милбруке после войны? – По сравнению со всем остальным в этом нет ничего невероятного. – Я не отрицаю, – Лия теребила шов на изумрудном подоле сарафана. – Может, с тех пор как ваш дед занимался поисками, в военных архивах стало доступно больше документов. По-моему, лучше проверить, вдруг найдутся прямые ответы, чтобы порадовать старика. – Ну что же, – решил Габриэль, возвращая папку, – сегодня в город ехать поздно, до закрытия государственных учреждений уже не успеем. Прошерстить лондонские архивы можно и завтра. А после обеда начнем с чердаков Милбрука. Глава 17 Лия НОРФОЛК, АНГЛИЯ, 8 июля 2017 года Габриэль проводил Лию в залитый ярким светом вестибюль с роскошными янтарными обоями, сверкающий полированными мраморными полами. Посередине высоченного потолка, украшенного затейливой лепниной, свисала люстра с каскадом сверкающих хрустальных подвесок. По бокам роскошной лестницы высились фарфоровые вазы с пышными букетами желтых и белых цветов. Любой гость Милбрука первым делом оказывался здесь, и этот вид несомненно оставлял в душе незабываемое впечатление. И точно так же, как при первом визите в бабушкину квартиру, отчетливо ощущалось, что попадаешь в прошлое. – Какая красота! – ахнула она и чуть не врезалась в Габриэля, замершего перед узкой дверью. – Да, дом в надежных руках, – согласился Габриэль и махнул рукой в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. – Экскурсию продолжим завтра, когда разъедутся гости после свадьбы, а пока прошмыгнем через служебный вход, чтобы не нарваться на огнедышащих драконов-организаторов. Он усмехнулся и отпер дверь извлеченным из кармана ключом. Они преодолели два пролета узкой деревянной лестницы, и Габриэль протиснулся в очередную дверь. Последовав за ним, Лия оказалась в длинном коридоре с каменными полами и голой штукатуркой на стенах с ровными рядами дверей по обеим сторонам. – В старину тут жила прислуга, – на ходу пояснил он, показывая на аккуратные таблички на каждой двери. – Сейчас здесь хранится реквизит для проведения мероприятий: праздничные и свадебные украшения, иллюминация, скатерти, салфетки, посуда, столовые приборы и так далее. – Он снова достал ключи и открыл дверь в конце коридора. – А это ход на чердак. Прошу, – взмахнул он рукой. Лия протиснулась в дверь и взобралась по лестнице наверх. Воздух там был спертый, пахло пылью и старьем. Лестница освещалась лишь тусклым светом, пробивающимся откуда-то сверху, наверное через слуховые окна. На верхней ступеньке она дождалась Габриэля, и тот потянулся к шнурку, свисающему прямо у нее над головой. Сверху загорелось несколько лампочек без плафонов, и теперь Лии удалось как следует разглядеть обстановку чердака, немного напоминающую старый фильм. Посередине просторного помещения высилась гора мебели, собранной за пару последних веков: стулья и спинки кроватей, тумбочки и письменные столы, даже старинные напольные часы. С одной стороны лежали штабелями огромные чемоданы вперемешку с картонными коробками и пластиковыми ваннами, с другой сколочены деревянные подставки с сотнями холстов и деревянных рамок. Подойдя к ближайшей прикрепленной к полу подставке, Лия заметила очередной оптимистичный пейзажик Милбрука, прислоненный к ней, и уже была готова дать руку на отсечение, что в нижнем углу картины окажется подпись Уильяма Сеймура. – Только не говорите, что все свои работы сваливаете здесь, – невольно выпалила она. Габриэль протиснулся мимо нее. – Перед съемками фильмов некоторые картины приходится убирать сюда, в основном те, что не вписываются в эпоху по сюжету. Иногда киношники развешивают свой реквизит, – сообщил он, начисто игнорируя ее вопрос. Лия вздохнула, чувствуя ту же отчужденность при упоминании его работ, что и тогда в читальне. Ее взгляд упал на торчащий среди других картин узкий высокий холст, на котором виднелась голова и плечи очередной балерины – вихрь кремовых мазков на фиолетовом фоне, и пальцы невольно сжались от желания спасти ее от забвения и выставить на всеобщее обозрение, но она сдержалась и нехотя отвернулась. – Так что мы ищем? – спросила она, направляясь вглубь чердака. Обойдя коллекцию мебели, Габриэль отодвинул старинное кресло-качалку и присел возле старого сундука. – Наверное, что-нибудь вроде такого ящика. Он смахнул с крышки толстый слой пыли. – Мать Абигайль, Имоджен, умерла в 1990 году. Всю жизнь прожила в Милбруке, и то, что не успели выбросить или раздать после ее смерти, должно быть где-то здесь. – Он пригляделся к замку. – Если честно, по-моему, вряд ли тут найдется разгадка тайны, как фотографии Софи оказались в Париже и как они связаны с картинами в тайнике. Лия встала на колени и запустила палец под крышку картонной коробки, но вдруг замерла. – Как-то неудобно, словно роюсь в ваших личных вещах. – Забавно. Когда мы обыскивали квартиру вашей бабушки, со мной было примерно то же самое. – Логично, – согласилась Лия. – Только здесь мы точно не найдем ни Мунка, ни Дега, – добавил он. – Это же просто свалка всякого барахла, которое уже давно надо было раздать или выбросить. Так что смелее, и не переживайте. – Он открыл замок сундука и откинул крышку. – Просто скажите, если попадется что-нибудь довоенное или времен войны. Лия кивнула и открыла первую коробку. Она целый час перебирала коробки со старой одеждой, бельем, игрушками, книгами, спортивными снарядами, кухонной утварью, наборами инструментов, и вдруг на одном из сундуков заметила знакомый футляр. – А кто играл на скрипке? – спросила она Габриэля, осторожно поднимая футляр. – Уж точно не я, – гулкое эхо его голоса заметалось среди стропил. – Я даже «Собачий вальс» на фортепиано не сбацаю, – добавил он и чихнул. – А вы умеете? В смысле, на скрипке? – Да, только уже давно в руки не брала. – И хорошо получается? – Вроде бы. Это grand mère меня уломала учиться. Сама виртуозно владела, хотя при мне играла очень редко. Лия потрогала замки на футляре. – Можно взглянуть? – Конечно, – Габриэль поднялся, отряхнул руки и взглянул на часы. – Сомневаюсь, что среди этого хлама найдется хоть какая-то зацепка. По-моему, лучше в архивах покопаться. Лия рассеянно кивнула и осторожно открыла футляр. Внутри под защитной тряпочкой оказалась скрипка, покрытая красновато-коричневым лаком, который подчеркивал рисунок древесины деки и гармонично сочетался с черным подбородником, струнодержателем и грифом. Она вынула инструмент из футляра, скользнув пальцами по струнам. – Красавица, – заметила она, поднося инструмент ближе к свету. – Вряд ли это Страдивари за несколько миллионов, – заметил Габриэль, присаживаясь рядом. – Вы же говорили, что в скрипках не разбираетесь. – Ну да. Больше и добавить нечего. – Ну, – Лия заглянула в эфы, – это точно не Страдивари. – Жалко, – Габриэль машинально смахнул пыль с крышки сундука, на которой лежал футляр. – Так это же Коллен-Мезен! – ахнула она, нежно поглаживая завиток головки. – У моей преподавательницы такая была, только ученикам она даже потрогать не разрешала.