– Чтобы жизнь не прошла впустую. – Согласна. – Эту картину мама изначально повесила для красоты, – рассказала Эстель. – Но перед войной у меня здесь была другая. Кстати, первая покупка лично для себя. Работа одного норвежца, который умел передать чувства на холсте. – А почему вы ее сняли? – Потому что ее героиня ни за что на свете не покорится судьбе. Просто гимн демонстративной дерзости и несокрушимой отваги. – Она помолчала. – А еще потому, что фашисты сочли бы ее декадентством. Не хотелось рисковать. – Так она еще у вас? – Да. – А мне покажете? Хотелось бы взглянуть, как на холсте можно передать бесстрашный бунт и несокрушимую отвагу. – Может быть. Эстель подошла к окну и выглянула на улицу. Казалось, набежавшие свинцовые тучи поглотили весь солнечный свет, и она поежилась. Лето еще не кончилось, но небо навевало мысли о скором приходе осени, а за ней и зимы. Значит, смертей еще прибавится – не от фашистов, так от голода и холода. – Расскажите, что вам нужно в «Рице», – обернулась она к британской шпионке. Софи провела пальцами по мрамору каминной полки и открыла стекло на циферблате часов. – Там много шпионов? Эстель вскинула брови. – Да в «Рице» их как собак нерезаных. На кухнях и за стойками баров, в комнатах горничных и офисах управляющих. Главный фокус в том, – на полном серьезе добавила она, – как угадать, на кого они работают. Софи захлопнула стеклянную крышку. – А вы, значит, в курсе, на кого? – Побольше некоторых, – призналась Эстель. – А что? – Где-то в отеле есть один аппарат. Устройство для шифрования сообщений между самыми важными шишками рейха. Меня послали убедиться в его существовании и скопировать все шифровальные книги, чтобы попытаться понять перехваченные сообщения. Эстель охватило какое-то странное чувство, и слова, уже готовые сорваться с языка, застряли в горле. – Донесение о существовании этого аппарата довольно долго пролежало без внимания, так что его уже могли куда-нибудь перенести. Нам не удалось отследить ни цепочку, по которой передавалось исходное сообщение, ни его источник, но, скорее всего, это кто-то из бывших или нынешних сотрудников «Рица». – Софи поморщилась. – «Крохи», как выразилась моя кураторша. Обрывки информации, показавшиеся достаточно убедительными, чтобы меня прислали сюда. Имейте это в виду, когда станете решать, соглашаться или нет. Но найти это устройство жизненно необходимо. При всей неправдоподобности этого совпадения Эстель охватил такой восторг, что по телу побежали мурашки. – Крохи? «Никогда не угадаешь, какая капля переполнит чашу». Так однажды сказал Жером. – Не слыхали о чем-нибудь подобном? – спросила Софи. – От горничных или другой прислуги? Может, кто-то… – Я, – перебила Эстель. – Прошу прощения? – Это я послала сообщение. Вернее, не так. Кто-то из группы Вивьен. Я все это рассказала ей, и оно попало в радиограмму. Но вы правы, прошло уже немало времени. – Что? – остолбенела Софи. – Я была в том помещении. С передатчиками. Или аппаратами. Или как их там называют. Софи развернулась всем корпусом. – И он до сих пор там? – Ну, насколько мне известно. – Эстель отошла от окна. – Кажется, его установили персонально для Геринга. В то помещение можно попасть из императорского люкса, где останавливается Геринг, когда бывает в Париже. Он в самом низу, в подвале, наверное, чтобы оборудование не пострадало при бомбежке. Сейчас Геринга в Париже нет, один полковник говорил, что он где-то на восточном фронте. Возможно, в Польше. – Да, мы это слышали перед отправкой, – Софи побарабанила пальцами по краю каминной полки. – Сколько раз вы бывали там, где установлен аппарат? – Только однажды. – Видели что-нибудь похожее на шифровальную книгу? Эстель покачала головой. – Нет. Но там много запертых шкафов. – Шкафов? Не сейфов? – Шкафов, – подтвердила Эстель. – Запираются на ключ. Маленький. – А как запирается входная дверь? – Никак. – Никак? – вскинула брови Софи. – Дверь замаскирована в стене кладовки. – Она не охраняется? – Нет. В люксе я была три раза и у входа никого не видела. В конце концов, это же якобы кладовка. Когда Геринг в отъезде, ею вряд ли даже пользуются. Посыльные с донесениями появляются в номере только в его присутствии. – Какие же они самонадеянные идиоты! – изумилась Софи. – На этаж, где находится императорский люкс, просто так не попасть, – предупредила Эстель. – Кого попало не пропустят. Конечно, прислуга убирает в комнатах, но их знают в лицо. Чтобы нам с вами туда проникнуть, нужна веская причина. И разрешение. Софи приняла это к сведению. – Какое оружие у военных в отеле? – Никакого. Софи от удивления вскинула голову. – Как это? – Личное оружие положено сдавать при входе. В приличном обществе такое непотребство недопустимо, – съязвила она. – Как же вы оказались в люксе у Геринга? – без тени осуждения, из чистого любопытства поинтересовалась Софи. – Я ему… порой делаю подарки. Драгоценности, произведения искусства. Благодаря этому вращаюсь среди высших чинов. А еще имею доступ на кухни, что по нынешним временам не менее важно. – Понятно. – А что вам нужно в той радиорубке? Софи барабанила пальцами по каминной полке. – Мне нужны шифровальные книги, только выкрасть их нельзя, даже ненадолго. Пропажу могут обнаружить, да и возвращать очень рискованно. Немцы ни в коем случае не должны заподозрить, что аппарат или шифры к нему могли быть скомпрометированы. – Понимаю. – По-моему, лучше всего сфотографировать само устройство и переснять шифровальные книги, потому что переписывать слишком долго. У меня есть миниатюрный фотоаппарат «Рига», можно незаметно пронести. Я училась с ним обращаться перед отправкой во Францию. Фотографировала. – Сколько понадобится времени? – лихорадочно соображая, уточнила Эстель. – Если с замками управлюсь быстро, на все про все минут двадцать, не больше. Попасть внутрь, сделать дело и выбраться так, чтобы не наследить. – А что потом? – Потом данные надо переправить в Лондон. – Вы так говорите, будто отправитесь ближайшим паромом до Саутгемптона, – усмехнулась Эстель. – К следующему полнолунию надо быть на месте высадки, где меня встречали Вивьен с товарищами.