– Как при прыжке с парашютом. Лия со смехом вскинула руку вместе с его. – А меня с собой возьмете? – Если хотите. – А вы проверьте. При взгляде на Лию у него перехватило дыхание. Интересно, какой поднимется переполох, если сейчас ее обнять и зацеловать до потери пульса… – Извините. Вы Аурелия Леклер? Глава 25 Лия ПАРИЖ, ФРАНЦИЯ, 10 ноября 2017 года На Лию смотрел видный мужчина с глубоко посаженными карими глазами и с посеребренными сединой висками. Под строгим темно-серым костюмом виднелась бирюзовая рубашка с расстегнутым воротом, а в руках он держал рекламный проспект. – Это я, – ответила она. – Позвольте представиться. Лука Адлер из Женевы. – Добро пожаловать, – ответила Лия, пожимая руку. – Чем могу помочь? – Даже не знаю, – он потупился, наморщив лоб. – Можно спросить, откуда у вас этот кулон? Лия машинально нащупала на шее согретый телом эмалевый кулончик, а Габриэль приобнял ее за плечи и без особой враждебности, но с явно различимыми стальными нотками в голосе спросил: – А можно спросить, почему вас так заинтересовали украшения мисс Леклер? – Я уже видел, – объяснил Адлер. – Такой кулон. – Это подарок от grand mère, – озадаченно ответила Лия. – Той самой бабушки, которую звали Эстель Алар? – Он помахал буклетом. – Да. – Ну и ну… – казалось, он никак не может собраться с мыслями. – Могу я помочь чем-то еще? – Наверное, мы можем помочь вам. – Он протянул буклет. – Моя мама смотрела новости и увидела сюжет об этой выставке, о связанной с ней истории и фотографии картин. Три из них она узнала. Лия с замиранием сердца переглянулась с Габриэлем. – Габриэль Сеймур, – протянул руку тот. – Занимаюсь реставрацией картин и организацией выставки по поручению мисс Леклер. – Очень приятно, – пожал руку Адлер. – Можно спросить, какие три картины узнала ваша мать? – Дега. Не сочтите за бред, но эти картины когда-то давно могли принадлежать ей. – Потрясающе, – сдержанно заметил Габриэль. – А вы можете чем-то подтвердить такое смелое заявление? – Пожалуй, да. Но думаю, – он снова взглянул на кулон Лии, – вам лучше об этом узнать из первых рук. Мама тоже здесь, – добавил он. – И я буду очень признателен, если вы с ней поговорите. – Ну конечно, – ответила Лия, только теперь заметив, что до боли стиснула руку Габриэля, и постаралась хоть немного расслабиться. Адлер проводил их в дальний конец галереи к нарисованной сцене, где балерины застыли в грациозных па. Рядом толпились люди, вытягивая шеи, чтобы получше рассмотреть полотна, а среди них застыла одинокая фигура пожилой женщины, не отрывавшей взгляда от танцовщиц. На ней было неброское длинное платье цвета бордо, ее седые волосы были зачесаны назад и собраны таким же узлом, как у танцовщиц, которыми она любовалась. Одной рукой она опиралась на полированную черную трость, а другой прижимала к груди небольшой сверток каких-то документов. – Мама, – тихо окликнул Адлер, – это Аурелия Леклер и Габриэль Сеймур. Мисс Леклер, мистер Сеймур, это моя мать, доктор Алина Адлер. Кареглазая женщина с проницательным взглядом обернулась, смотря Лии прямо в глаза, но тут же обратила внимание на кулон, совсем как ее сын. Она ахнула и, слегка пошатнувшись, оперлась на него. Рука с документами безвольно повисла, и тут уже Лии пришлось вздрогнуть при виде точной копии бабушкиного подарка в вырезе платья женщины. Почувствовав на талии руку Габриэля, она горячо поблагодарила его про себя и с трудом выдавила: – Откуда у вас… этот кулон? – Подарили еще в раннем детстве, – ответила Алина. – Во время войны из Франции пришлось бежать, с собой много не возьмешь, но его я оставить не могла. – Сколько вам тогда было? – спросил Габриэль. – Лет шесть или семь. Как добиралась, почти не помню, какие-то обрывки, да и те, надо признаться, почти всю жизнь старалась забыть. – Вы бежали вместе с семьей? – продолжала расспрашивать Лия, пытаясь понять, что происходит. – Нет. Все родные… пропали. Я осталась совсем одна. Бежала из Франции с такими же детьми. Помню темноту, холод, голод и страх. Такого ужаса ребенку не забыть никогда, – добавила она, перехватывая набалдашник трости. – Ее со многими другими детьми приютили в Швейцарии, – пояснил Лука. – Дед с бабушкой удочерили, и еще тетю. – Я еврейка, – сообщила Алина. – Из тех, кому крупно повезло. – Расскажите про картины, – мягко попросил Габриэль. Алина протянула руку со свертком, и только теперь Лия разглядела конверт. – Что это? – Фотография. Взгляните. Лия открыла конверт и достала потрепанный черно-белый снимок симпатичной кареглазой женщины с темными волосами, крепко обнимающей сидящую на коленях маленькую девочку с похожими чертами. Обе со смехом глядели в объектив, а позади них на стене порхали балерины Дега. – Это я с тетей Рашель, – пояснила Алина. – Как видите, в кадре те самые картины. Только я помню, как они висели где-то в другом месте. У Лии перехватило дыхание. – Где? – прошептала она. – В маленькой комнате. В которой совсем нельзя было разговаривать. Теперь-то я понимаю, что меня прятали. Благодаря той комнате я и уцелела. – Она взглянула на Лию. – Ваша grand mère, Эстель Алар, спасла мне жизнь. – Так вы Авива! – ахнул Габриэль. – Да, – призналась женщина. – А еще что-нибудь помните? – спросила Лия. – Помню, что в квартире, где меня прятали, висели хрустальные люстры, от которых на солнце по всему полу и стенам плясали маленькие радуги. Помню, как ваша бабушка мне читала, а еще пела. Очень часто, почти все время. Лия взглянула на снимок смеющейся девочки и едва слышно шепнула: – La Chanteuse. – А после войны вы так и не вернулись в Париж? – спросил Габриэль. Доктор покачала головой. – Родители вспоминали: когда я к ним попала, то за год с лишним не промолвила ни единого слова. Ни смеяться, ни плакать, даже имени своего сказать не могла, вот им и пришлось придумывать самим. Назвали Алиной. – Но это же не настоящее имя. – Со временем стало настоящим. А я стала их дочерью. Сестрой. Стала балериной, врачом, женой и матерью. Любила и была любимой, вот и старалась не ворошить прошлое, а смотреть только в будущее. – Она грустно улыбнулась. – И только после рождения сына поняла, как тяжело было вашей бабушке со мной расставаться. Пыталась ее разыскать, но не знала ни фамилии, ни адреса, где мы когда-то жили. Зато знала, как она меня любила. И помнила об этом подарке. Ее рука потянулась к кулону.