Ольга размахнулась и дала мне пощёчину. Почему-то я закашлялся. Потом потёр лицо и сказал: – Дожили. Год как поженились, а жена уже бьёт меня… – Ты как? – спросила Ольга. – Ничего. Уже ничего, – сказал я, встал с пола и осторожно выглянул в окно. На улице было пусто. Тогда я повернулся и посмотрел на то, что лежало на полу. Проще всего было сказать «посмотрел на труп человека, которому моя жена кухонным ножом отрезала голову». Но это было бы не совсем верно. Мертвецом этот молодой парень, наш ровесник, был и раньше. Вот только труп шёл к нам, издавая какие-то невнятные булькающие звуки, то ли завывая шёпотом, то ли постанывая. Глаза у него были пустые, но следили за нами. Ноги разъезжались, но он не падал. Половина лица у него была не то разбита, не то объедена… даже не хочется думать кем. Но когда я бросился к нему и попытался оттолкнуть, восставший мертвец одним ударом сбил меня на пол. И пока я лежал, слегка оглушённый, он начал наклоняться надо мной… Вот тут-то Ольга его и убила окончательно. Схватила сзади за волосы, запрокинула голову назад – и несколькими движениями отрезала голову. Тем самым здоровенным острым ножом, что забрала утром на кухне ресторана. Из перерезанного горла прямо на моё лицо потекла какая-то густая жижа, похожая на почти свернувшуюся кровь… – Как ты думаешь, не заражусь? – вытирая лицо полотенцем, спросил я. Ольга пожала плечами. Кто мог ответить на этот вопрос? Да никто. – Ты его… резко так. – Я понял, что не могу сказать «убила». – Я с пяти лет на охоту с отцом ходила. – Но там звери. – И это не человек. – Стыдно, – сказал я. – Я должен быть защитником, а не ты… – Дениска, ты всё сделал правильно. Нож был у меня. Ты его отвлёк, я его прикончила. Мы вместе. Вдвоём мы справимся. Я смотрел на Ольгу и думал про то, что не знал свою жену по-настоящему. Говорил мне отец: «Когда женишься до двадцати, то женишься не на женщине, а на своих фантазиях». Но знаете что? Эта женщина оказалась лучше моих фантазий. – Мы справимся, – сказал я и улыбнулся. – Мы банда! Ольга тоже улыбнулась и сразу посерьёзнела. – Денис, обещай мне одну вещь. Если меня укусят, или что-то ещё… Ты меня убьёшь. Ладно? Чтобы я не превратилась вот в такое… Я ответил не сразу, и она продолжила: – Я тебе это обещаю. Сглотнув вставший в горле ком, я кивнул: – И я обещаю. Но мы выберемся. До Москвы недалеко. По радио говорят, что за МКАДом всё спокойно. – Обязательно выберемся, – кивнула Ольга. – Ради него. Мы посмотрели на кровать. Сын спал крепким младенческим сном. Народ у нас в отделении сдержанный. Про Михаила все уже знали и все старательно делали вид, что ничего особенного не происходит. Впрочем, что тут особенного? Мало ли в Москве кваzи? Тысяч пятьдесят, пожалуй. Большинство живут в своих районах, на Юго-Западе и на Люберецких Полях, но и среди людей их много. Да и в тех случаях, когда мне не удавалось убить восставших, а приходилось привозить их в отделение, за ними приезжали кваzи. Я даже здоровался с ними. Даже жал руки. Надо соответствовать высоким стандартам московской полиции. Мы выше предрассудков, мы выше гендерного, расового или витального неравенства. Но работать в паре с кваzи! – Денис, давайте определимся, как мы друг друга зовём, – сказал Михаил. – Давайте, – идя через участок и кивая встречным, ответил я. – Например, я буду вас звать Геной. – Почему Геной? – искренне поразился Михаил. – Ну вы же предлагаете выбрать друг другу какие-то прозвища, позывные? Вы будете Геной, я – Чебурашкой. – Я предлагаю решить, на «ты» или на «вы» мы разговариваем, – терпеливо пояснил Михаил. – А… – протянул я. – Вы старше, надо бы к вам обращаться по имени-отчеству. Но мы же теперь партнёры, это может быть неудобно в рабочей обстановке. А кто вы по званию? – У нас нет полиции в вашем понимании, – сказал Михаил. – И званий нет. Я – личный инспектор Представителя. – О! – потихоньку ускоряя шаг, сказал я. Не нравилось мне, как на меня поглядывали сослуживцы. Слишком много плохо скрытой иронии. Ни для кого в участке моё отношение к восставшим и кваzи не секрет, много будет сегодня разговоров… – Так вы птица высокого полёта, Михаил! Но звания у вас нет, как же вы будете… – Я был майором полиции и формально остаюсь в этом звании, – сказал Михаил. – Вас устроит такой вариант, капитан Симонов? Ну надо же! Если это и не эмоции, то что-то максимально к ним близкое. – Устроит, Миша! – воскликнул я, останавливаясь и кладя руку на плечо кваzи. – Будем на «ты»! Торжествовал я всего секунду. Михаил кивнул и похлопал по плечу меня. – Замечательно. Я на это и рассчитывал, Денис. Он меня подловил! Этот кусок тухлого мяса понял, что я выберу любой вариант, который не выберет он… и подловил меня. Как ребёнка, которому говорят «нет-нет, не надо идти спать!». Как собачку, которой протягивают таблетку – потом отдёргивают руку, потом снова протягивают, потом снова отдёргивают… пока глупая собака не хватает и не проглатывает горькое лекарство. – Только не бросай меня в терновый куст, – сказал я. – М-да. Мы вышли из участка, я молча направился к своей машине, кваzи так же молча обошёл её и сел на переднее сиденье. – Что предлагаешь делать, партнёр? – спросил я дружелюбно. – Продолжать расследование смерти профессора Виктора Аристарховича Томилина. – Причина смерти – отсечение головы, произведённое дознавателем Денисом Симоновым, – ответил я. – Я говорю о первой смерти. Вздохнув, я завёл мотор и сказал: – Он был застрелен грабителем. Квартира богатая… сам видел. Грабителя видел дворник, и его записали камеры наблюдения. Очевидно, грабитель дожидался в подъезде, пока жильцы уйдут, но не заметил, что вышла лишь жена Томилина. Он вскрыл дверь, вошёл, наткнулся на хозяина и выстрелил. Но грабитель просчитался, профессор восстал очень быстро и покарал своего убийцу. – Как быстро восстал профессор? – Быстро. Двадцать пять минут, минимальный срок, в первом классе учат. – Верно. И грабитель, прекрасно знающий, что жертва может восстать, полчаса рылся в вещах? Подпустил к себе медленного, голодного восставшего? После чего, погибнув, тоже восстал за минимальный срок, как раз к твоему приходу? – Маловероятно – не значит невозможно, – упрямо сказал я. Кваzи даже не стал ничего отвечать в ответ на такую очевидную глупость. Я вздохнул и выехал со стоянки. Москва, конечно, нынче не так забита автомобилями, как раньше. Скажем прямо – на дорогах просторно. И бензин дорог, и места для двадцати миллионов человек внутри МКАДа не так много, чтобы позволять всем ездить на личном транспорте. И все же в Пушкаревом переулке оказался небольшой затор, сквозь который мы и поползли к Трубной, чтобы развернуться к Сретенке. – Я не столь хорошо знаю Москву, – неожиданно сказал кваzи, – но мне кажется, что от участка до места преступления – одна минута пешком. Может быть, две. Куда ты собрался ехать? – На работу к его жене. То есть вдове. Минут за двадцать доедем, – ответил я.