*** Я застонала, съежившись от боли в спине от лежания на жесткой лежанке. Я пыталась двигаться, но каждая часть моего тела ныла. Мои колени были поцарапаны и разбиты. Зубы сжаты до боли. Голова гудела от нескончаемой боли, а в боку отдавался удар КЖ за неподчинение. Ты превращается в одного из них. Ты причиняешь боль другим. Ты становишься дьяволом. Я сделала это, чтобы защитить их! Я сделала им больно, но намного меньше, чем сделал бы этот людоед. Тебе нет оправдания. Ты сломилась. Они победили. Нужно бежать. Бежать. Бежать. Бежать. Бежать. Я напрягла мозг, пытаясь остановить вихрь слов, от которого тошнило. Я не могла двигаться, не говоря уже о побеге. Это было невозможно. Часы тикали, а я не могла спать. Мой мозг не давал мне покоя с проклятиями и обвинениями, говоря мне бежать даже тогда, когда мое тело не подчинялось. Крик девушек звенел в ушах, казалось, навечно. Каждый раз, когда я закрывала глаза, Кью появлялся передо мной. — Как ты могла, Тесс? Ты стала одной из них. Я думал, что ты лучше. Думал, что ты была чиста. — Он опустил голову, глаза блестели от разочарования. — В тебе не осталось ничего, что можно было бы любить. Ты предатель. Монстр. Мне придется убить тебя. Я подбежала к нему, но что-то сдерживало меня. Какая-то невидимая стена. — Нет! Это не я. Я не хотела этого делать. Я сделала это, чтобы спасти их! Он рассмеялся, бросив взгляд такой ненависти, что я прижалась к полу от стыда. — Ты слаба, Тесс. Так слаба. Я недооценил тебя. Я видел кого-то свирепого в тебе. Теперь все, что вижу, — это опустошенная маленькая девочка. — Тогда спаси меня! Пожалуйста. Мне нужна твоя помощь. Очень. — Я не могла перестать плакать. Кью покачал головой. Его мощное тело, заключенное в черный костюм, смотрелось так, как будто он собирался на похороны. Мои похороны. Он прощался со мной. — Кью! Он отказывался смотреть мне в глаза. Повернувшись спиной, он медленно уходил в клубящийся туман. — Прощай, Тесс. Кью ненавидел меня. Я ненавидела себя. Я хотела умереть. *** Прошло еще больше времени. Дверь моей камеры открылась, и вошла женщина, которая делала мне татуировку. Она двигалась смело, спокойно и счастливо. Она улыбнулась широко, держа в руках шприц. — Готова к следующей дозе, Carino? Я переместилась в вертикальное положение, проклиная свою тяжелую голову. — Нет... п-пожалуйста, не надо больше уколов. — Мои слова были невнятными, натыкались и перемешивались друг с другом. Она села на краю кровати, протягивая руку к моей руке. Я крутанулась, сумев избежать ее захвата. — Нет. Я сказал не н-надо. Ее улыбка соскользнула с лица, сменившись гневом. — Матео! Дверь открылась, и в комнату вошел Шрам, держа бейсбольную биту. Он стал подходить, пока его колени не коснулись края убогого ложе. — Не заставляй меня использовать это. — Он ударил битой по руке, угрожая мне. — Будь послушной и дай Софии ввести тебе лекарство, хорошо? Его голос был настолько гладким по сравнению с КЖ. Создавая впечатление цивилизованного, хотя на самом деле он был худшим из них. Он был настоящим психопатом. Горло забилось, и я стала заламывать негибкие пальцы, держа руки на коленях. — Прошу вас. Деньги. Драгоценности. Я отдам вам… «О чем я говорю? Я голодна. Попроси еды. Я замерзла. Может быть, если ты согласишься на укол, они дадут одеяло». О, как же мне понравилась эта идея. Одеяло. Мне казалось, прошла целая вечность, с тех пор как мне было тепло в последний раз. Я тяжело закашлялась, стараясь изо всех сил своих легких, чтобы перевести дыхание. Кто-то толкнул меня, заставляя лечь, и мягкие пальцы взяли меня за руку, поворачивая ее. Мягкое нажатие на сгиб руки заставило сердце забиться быстрее. — Нет! Стойте! Слишком поздно. Игла пронзила мою кожу, и женщина нажала на поршень. Мгновенно горячая, холодная, покалывающая, жгучая жидкость вошла в мое тело и начала свое путешествие, отравляя меня. Мое состояние ухудшилось от того, что они мне дали, чем бы это ни было, поэтому у меня не было шансов. Мои глаза больше не могли видеть, и я поплыла в темноту. Моя голова была шаром для боулинга массой в двадцать тонн. Я вздохнула, слушая тяжелый стук сердца. Не было никакого другого шума, кроме моего поверхностного дыхания. Женщина и Шрам ушли. Как давно? Я не знала. «Пришло время, чтобы бежать! Вставай. Сделай это! Свобода!» Я не знаю, как двигалась, но в один момент я валялась на пародии постели, а в следующий лежала мешком на полу. Там же я и оставалась в течение нескольких часов. Я потратила Бог знает сколько времени в ужасающем цирке причудливых галлюцинаций, лежа на морозном бетонном полу. Мои родители, которые никогда не любили меня, привиделись мне. — Ты только посмотри на себя. — Моя мать с ее ухоженными седоватыми волосами наклонилась до моего уровня, отчитывая меня, обдавала ароматом талька, которым пользовалась. — Мы всегда знали, что что-то с тобой не так. А теперь? Ты отвратительна. Употребляешь наркотики, избиваешь женщин и предаешься бурному сексу? Фу. Посмотри, как низко ты пала, дитя. Только ад теперь достаточно хорош для тебя. Я не стала противостоять или разубеждать. Мой отец в своем твидовом костюме и кожаной кепке посмотрел вниз, как будто я была дерьмом на его ботинке. — Я согласен с твоей матерью. Избивать этих девочек. Ты убийца. Прими это. Ты не с нами. Ты одна из них. Мерзлота в моих костях сменилась болезненным теплом. Комната превратилась из серой бетонной до ярко-красной, наполненной кровью. Галлоны ярко-малинового — крови моих жертв. Литры и литры небрежно пачкали мои руки. «Нет! Я и не думала этого делать. Я не хотел делать этого. Простите меня. Пожалуйста, простите меня». Время продолжало бежать без оглядки на меня, пока я медленно умирала на бетонном полу и становилась желеобразной, безмозглой кляксой. *** В один день появился Кожаный Жилет. Я провела в одиночестве столько времени, что мой ум жаждал человеческого контакта. Любого человеческого контакта.