— О, моя дорогая, — засмеялась мадам Т., подходя к столу, где были уже расставлены бокалы и тарелки, — разве можно не любить такое чудо? Ваши девочки — одна другой прелестней. И хорошеют с каждым днем! Мадам Э., жестом отослав появившуюся в дверях Дезире, лично налила гостье вина. — Спасибо, что так высоко оцениваете мой вкус. — Посмотрела бы я на человека, который в нем усомнится, — усмехнулась мадам Т., с удовольствием принимаясь за еду; мадам Э., чтобы не показаться невежливой, тоже положила в свою тарелку закусок, но едва притронулась к ним, как и к содержимому своего бокала. Несколько минут прошло в молчании: мадам Т. смаковала каждый кусок, а мадам Э. не торопилась завязывать беседу и оставляла эту инициативу на откуп гостье. Та, впрочем, поспешила ею воспользоваться: — Жаль, что мы не видим Жюли в последнее время. Как ее здоровье? — Мы надеемся на лучший исход, — смиренно ответила мадам Э. с приличествующим ситуации скорбным выражением. — Но вы знаете, грипп — очень коварная вещь… Мадам Т. вгляделась в нее, точно стремясь отыскать в ее облике какие-то тайные знаки, но так и не заметила ничего, кроме неподдельной печали, которой буквально кричала каждая черточка лица хозяйки дома. — Хорошо, что у вас есть Эжени, — наконец заметила мадам Т., недоверчиво покусывая губы. — Она так повзрослела за последнее время. — О да, — сказала мадам Э., явно радуясь возможности увести разговор с другое русло, — успех пошел ей на пользу. Признаться, я и сама иногда ее не узнаю. — Но это к лучшему? — Несомненно. Еще немного помолчали; мадам Т. окинула взглядом своды помещения (на многострадальном лебеде она несколько задержалась, но, очевидно, изображение не вызвало у нее никаких нареканий) и не преминула заметить: — Хорошеют, я вижу, не только девочки, но и ваше заведение, дорогая. До меня дошли слухи, будто вы нашли некоего молодого человека… — Не совсем так, — деликатно поправила ее мадам Э. — Молодой человек сам нас нашел. История, достойная романа, подумать только. Бедняга шел по улице, увидел нашу Лили и вмиг потерял от нее голову. — Действительно? — засмеялась мадам Т., многозначительно качая головой. — Лили? Это ваша подавальщица? — Именно так. Он не желал уходить, не получив ее в свое распоряжение в качестве натурщицы. Что ж, — мадам Э. развела руками, точно показывая свою беспомощность перед судьбой, — пришлось уступить. Взамен он взялся расписывать наши залы. И все остались довольны. — Да-да, вышло весьма недурно, — согласилась мадам Т. и добавила нетерпеливо, — И что же, как Лили? — Не имею понятия, — мадам Э. откинулась на спинку стула и начала набивать трубку. — Пропадает у него целыми днями. Не могу дождаться, когда же его картина будет наконец закончена. Сезон на носу, одной Дезире мало. Мадам Т. чуть прищурилась, глядя на нее. — И — все? — Что — все? — мадам Э. вопросительно приподняла бровь. — Вы оставите ее простой подавальщицей? — уточнила мадам Т., промокая салфеткой уголок рта. — Девицу, которая может свести с ума мужчину, даже не взглянув на него? Мадам Э. отвела глаза, сделав вид, что увлечена разжиганием трубки. Невозможно было сказать, задумывалась ли она раньше над тем, что сказала ей мадам Т., или такая мысль впервые пришла в ее голову; впрочем, зная хозяйку заведения, можно было предположить, что она успела досконально обдумать все возможные исходы дальнейшей судьбы Лили в тот самый день, когда Даниэль впервые переступил порог этого дома. — У меня сейчас нет большой необходимости в новых девицах, — сказала она, закуривая и вновь поднимая взгляд на свою собеседницу. — Полина дебютировала совсем недавно, и с ней столько хлопот… — Кому вы это говорите, дорогая, — согласилась мадам Т., — но будьте осторожны, предупреждаю вас! Элен могла бы заинтересоваться этой вашей Лили. Вы же знаете, она тоже чутка к юным талантам. — Элен, — отрезала мадам Э. холодно и непреклонно, — стоило бы поумерить свои аппетиты, особенно в отношении того, что ей не принадлежит. У нее и без этого нет недостатка ни в чем. Даже после того, как Несравненная Адель… Она не договорила. На лестнице послышался шум, и с нее слетела, почти скатилась Полина, бледная, ошарашенная настолько, что дар речи совершенно оставил ее. Прежде не видевшая ее в таком состоянии, мадам Э. не стала даже выговаривать ей за то, что их с гостьей прервали. — Что? Что еще? Полина остановилась, пытаясь одышаться; с губ ее слетали сдавленные нечленораздельные звуки, которые ей с огромным трудом удалось составить в слова: — Жюли… ее нет… — Нет?! — бледнея тоже, мадам Э. вскочила на ноги. — Что значит «нет»? — Она ушла, мадам, — пробормотала Полина, едва не плача, — дверь открыта, и ее нет, а там в комнате… на зеркале… там… Уже не слушая ее, мадам Э. коршуном ринулась наверх. Про гостью она вмиг позабыла; та, впрочем, не выказала никакой обиды и ничем о себе не напомнила, оставшись на своем месте, и с безразличным видом вернулась к оставшимся на столе угощениям. В глазах ее метались непонятные искры, а на лице прорывалась, сколь ни пыталась мадам Т. ее подавить, загадочная и лукавая улыбка. Мадам Э. ворвалась в апартаменты Жюли, как вихрь; за ней неслышно следовала перепуганная Полина и прибежавшие на шум Эжени и Дезире. Замок на двери был не сломан, но мастерски вскрыт; внутри царил почти тот же порядок, что и тогда, когда Мадам в последний раз выходила из этих комнат, но было в этом порядке два исключения: во-первых, подушка на одном из кресел была вспорота, и от нее разлетелись по полу клочья пуха и перьев, а во-вторых, на будуарном зеркале, тяжелом, высоком, треснувшем в углу, осталась черная, кое-где подтекшая надпись: «До встречи в аду».