Орфография во всех трех книгах была «пореформенная», как говорили еще в военном училище, и все же кое в чем отличалась. В том мире тоже кто-то когда-то стремился упростить русский язык, сделав его доступным для людей необразованных, однако смахнул не только «ижицы и яти», а за компанию и твердый знак вместе с мягким. Твердый знак, что бросилось в глаза Яну, заменялся апострофом. Но даже не это казалось ему самым загадочным. Множество имен в тексте «Сателлитов» – странных, не пойми какому народу могли принадлежать эти имена! – даны были латиницей, и поди угадай, зачем да почему. – Следовательно, где-то существует Россия, в которой к началу двадцатого века уже имелись технологии, позволяющие добраться по крайней мере до Юпитера, – пробормотал Климов, дымя сигаретой. – Но как? Что и когда изменилось?.. Он снова открыл книгу, которую только что пытался поджечь, и принялся читать короткие абзацы под снимками. Обычная университетская экспедиция… ну ладно, пусть не совсем обычная, потому как пермяки так далеко еще не забирались. Спонсоры, хотя слова такого в тексте не было, видно, не придумали еще, – некий «торговый клан». Что это за чертовщина такая, откуда в России какие-то кланы? Шотландцы это, что ли? Но и у шотландцев таких фамилий быть не может, это Климов знал четко. Если «Виеррли» – еще куда ни шло, чем-то на «Уэверли» похоже, то уж «ad thaan-Qloo» или «Wisdl en-tyy Morkl» ни разу не напоминали каких-нибудь там Кэмбеллов с Маклаудами. И тут же участники экспедиции: «проф. Соломатин, приват-доцент Ложкарев, су-аспирант Коломойко… буровой мастер г-н Непомук…». Еще пара глотков из стакана с коньяком, и Климов, тяжко вздыхая, погасил окурок в пепельнице. Достал из-под раковины старое эмалированное ведро, прошел с ним в ванную комнату. Налил холодной воды, бросил в ведро тряпки, которыми мыл лестницу, потом нагнулся – под ванной лежали еще несколько тряпок, заскорузлых и ссохшихся в комки. Ну ничего, сейчас и для них работа найдется. Прежде чем подняться наверх, Климов достал из внутреннего кармана куртки небольшой фонарик, с которым давно уже не расставался, а потом включил свет везде, по всему первому этажу, кроме сортира. Так ему было легче. Где включается свет в коридорчике второго этажа, он помнил – черный круглый выключатель сразу возле лестницы. Ян повернул старинный рычажок, под потолком тускло засветился светильник – казенного вида, забранный пластмассовой решеткой. Ключ все так же легко повернулся в замке, и Климов, светя перед собой фонариком, вступил в царство древней пыли. Ведро он пока оставил за дверью. Пошарив лучиком по стене, нашел и выключатель, такой же точно, как в коридоре. Под потолком висела небольшая стеклянная люстра-диск, модная в шестидесятые. Из двух лампочек вспыхнула одна: Ян чихнул, быстро затащил в комнатку ведро, в котором плавали тряпки, и выпрямился, не зная, с чего начинать. Слева стоял шкаф, справа – три ящика, один на другом. Присмотревшись, Климов разглядел то, на что не хватило времени днем, когда он бежал вниз от воображаемой астмы: облупившиеся, но все еще крепкие ящики имели типичный военно-советский вид, и раньше в них хранилось, скорее всего, какое-то радиотехническое имущество. Ничего удивительного в этом не было, ибо загадочный хозяин-инженер работал на «секретном» заводе и вынести оттуда какую-то несчастную тару для него не составляло труда. Не такое выносили. За ящиками торчало высокое зеркало-трюмо, наполовину прикрытое полотном – таким же, кстати, как то, что напугало Климова. Левее стояло кресло, здоровенное, обшитое коричневой кожей… похоже, начала двадцатого века, а дальше, в самом углу, – комод, почти черный от старости, с восемью выдвижными ящичками. Возле книжного шкафа ждала своего часа позабытая бутылка вискаря. Дав себе слово не чихать, Климов отжал в ведре самую ветхую старую тряпку и, присев на корточки, принялся смывать пыль и грязь с паркета – там, где это было возможно. Начал он от окна, протер попутно боковины шкафа, потом дополз до армейских ящиков, отшвырнул в сторону покрывало, взял тряпку попрочнее, смыл все, как мог, и двинулся в сторону трюмо. Едва придя в движение, серое полотно исторгло целое облако пыли, заставившее Климова податься в сторону. Он плеснул на полотно водой, стекающей с мокрой тряпки, и тут же, холодея, увидел, как по мятой материи побежали серо-желтые, живые волны. Пятна от воды исчезли! Комок плотной ткани, упав на серый паркет, приобрел его цвет. – О боже мой… – пробормотал Ян. – Да она ж мимикрирует, как хамелеон! Значит, не причудилось мне, не-ет… Он бросил в ведро тряпку, вытер руки о свои старые тренировочные штаны и ушел к окну, где стояла на подоконнике бутылка. Сигареты у него были с собой. Сейчас только Ян ощутил, как же здесь холодно, – мансарда была летней, батареи отопления сюда тащить не стали, – и хотя поднимавшегося снизу теплого воздуха хватало, говорить о комфортной температуре не стоило. «Кстати, – подумал он, рассматривая комнату, – при покупке мне об этом сказали, но я что-то и внимания не обратил… Уж очень дом понравился». Климов присел на корточки. Страха уже не было, шок отошел. В голове крутились мысли о способах монетизации неожиданной находки, однако горький жизненный опыт говорил, что пока об этом не стоит даже думать. Угробят сразу и без разговоров: уж слишком это все серьезно. Серьезней, пожалуй, чем прежде. С такими вещами не шутят, так что молчать и хранить этот секрет. «А Танька? – горько спросил он себя. – Если даже не стану звонить ей я, то позвонит она. Позвонит, судьба такая…» Он погасил бычок о паркетину, плюнул на него для надежности и забросил в угол. Прежде чем начинать серьезные раскопки, следовало хоть как-то смыть пыль, иначе хана, сдохнешь тут. У Яна возникла даже мысль, что в эту комнату никто не заходил лет так сорок, не меньше, уж очень много было грязи, явно занесенной с улицы через щели в оконной раме. Под подоконником – так просто караул, хоть отскребай ее. Да и шкаф загажен дальше некуда, а вот трюмо, похоже, просто в пыли. Часто выполаскивая тряпку, Климов протер и трюмо, и кресло, протиснулся к комоду, смыл пыль и с него, подергав заодно ящики – ага, фигушки, все на замках, а такого ключа нет, это уж точно. Придется как-то вскрывать. Ломать жалко, но придется применить дрель, иначе не выйдет. А еще замки на щеколдах армейских ящиков… Ну, это все «болгаркой» за один вжик… Дверцы старинного трюмо, к счастью, оказались не заперты. Ян вытащил на свет четыре маленьких, пахнущих затхлостью ящичка и обомлел. Оба правых были завалены мужской бижутерией, причем ну никак не советского производства – запонки, заколки для галстука, какие-то зажимы, янтарные мундштуки, булавки с прозрачными камушками, три костяных портсигара разных размеров, золотая зажигалка с тиснением «Мулiнсон Одесса»… Ян обалдел от такого богатства, как ребенок: дедуля-то выходил изрядным франтом! Впрочем, кто знает, может, там, «у них», это обычный набор бирюлек образованного человека, которому хочешь не хочешь, а приходится вертеться в обществе? В левом верхнем нашелся целый набор лент, видимо, для шляп, с уже готовыми узлами-бабочками, а вот в нижнем, сразу показавшемся Яну непривычно тяжелым, лежал пистолет. Сперва, увидев позеленелый кожаный чехол-коробку, Климов решительно взял ее в руки, поискал замочек, не нашел, открыл крышку в противоположную от петель сторону – и ошалел. Ян никогда не интересовался историей оружия, да и стрелял только из табельного ПМ, ну плюс неизбежный ТТ, а тут… Он даже глянул снова на вытертое серебряное тиснение по коже короба: все тот же одесский «Мулiнсон», вот только ничего похожего Климову еще видеть не приходилось. На темно-синем бархатном ложе помимо изящной серебристой конструкции с непривычно широкой рукояткой лежали, каждый в своей выемке, шесть патронов – длинных, как автоматные, однако крохотного, не более четырех миллиметров калибра, и снаряжены они были острыми, похожими на иголки пульками. Климов осторожно вытащил пистолет, покрутил в руках. У него не было привычной затворной рамы, только пара ушек над стволом – это напоминало «Парабеллум», но все же конструкция тут была какая-то иная. Исследуя рукоятку, Ян легко нашел кнопку извлечения обоймы с левой стороны. Кнопка подалась не сразу, со сдвигом вверх: обойма выпала в ладонь, и еще по боковым прорезям Климов заметил – она полна. Попытка потянуть «ушки» привела к тому, что они сдвинулись на сантиметр назад, но ничего похожего на взвод затвора не произошло. Держа пистолет в левой руке, правой Ян вытащил один из запасных патронов. Привычного капсюля у него не было… Климов вздохнул, вытер грязной рукой пот со лба и раскрыл маленькое отделение в коробке, прикрытое бархатной крышечкой с подшитой снизу лентой. Там, в прозрачном шуршащем кулечке, лежала небольшая медного цвета «таблетка». Ян вскрыл ее, повертел в пальцах, и тут его наконец осенило, авиационный опыт подсказал: патроны имеют электровоспламенение, а это батарейка! Нужный отсек, скрытый сдвижной крышечкой, нашелся слева, чуть выше спуска. Там было пусто, и Ян легко вогнал «таблетку» на место. Едва контакты замкнулись, внутри пистолета раздался легкий, чуть слышный щелчок, а спусковой крючок подался вперед. Дыхание немного сбилось, и вовсе не от пыли. Ян очень аккуратно умостил пистолет на синем ложе, закрыл крышку и положил сверху обойму. Мысль о том, что теперь у него, по-видимому, есть очень серьезное оружие, с одной стороны, грела, с другой – немного пугала. Климов мотнул головой, снова вытащил свою находку, внимательно осмотрел ее со всех сторон. Машинка выглядела как новенькая, ствол сиял, и ничто не говорило о том, что этот странный «электропистолет» способен причинить хоть какой-то вред хозяину. «Да и Мулинсон же, – сказал себе Климов, снова возвращая оружие на место, – из Одессы. Разве там фуфло погонят? Кто брать будет? Они дело знают. Если уж такое в Одессе делают, так это фильдеперс, о чем говорить! Да и не стал бы дед старый брать себе паршивый ствол! Он, видно, жизнь видел, раз сюда от ужаса слинял…» На этой мысли Ян замер. Да, действительно? А что заставило его оказаться здесь? И как? Он знал способ? А если знал он, то сколько еще их, таких… других? Климова вдруг заколотило от холода. Здесь, наверху, было градусов пятнадцать, не меньше, да и руки у него давно высохли, но колотило его ощутимо, аж трясло всего. Несколько шагов, и бутылка оказалась в руках. Давясь, он глотал виски как воду. Допив до дна, поставил бутылку на подоконник, закурил. Постепенно напряжение спадало. Книжный шкаф по левую руку звал, не давая покоя, – Ян рывком распахнул обе дверцы, стал всматриваться в корешки, а потом просто вышвыривать книги на пол. Здесь его ждало неожиданное разочарование. Подавляющее большинство книг оказалось советскими справочниками по теормеху, изданными в пятидесятые годы. Еще попадались всякие научно-популярные издания типа «Занимательной физики». Но пять книжек на верхней полке оказались особенными. Толстый том «Астрография Солнечной системы» – Пермь, 1921, «Гравиконы и начальные поля для младших техников» – Хабаровск, 1942, «Sternenflug» – Berlin, 1901, «Дневники дальних походов» – Иркутск, 1941, и, наконец, «Нежные чувства в новостерео» – Москва, 1939, заставили Климова снова широко распахнуть глаза. Поставив на место немецкое издание – с этим языком Ян не дружил никак, – он сунул под мышку остальные четыре, взял в руки коробку с пистолетом и, погасив за собой свет, отправился вниз. Уснуть он смог только глубоко за полночь. Справочник по Солнечной системе, насыщенный массой схем и снимков, содержал в себе данные, явно недоступные для сегодняшней космонавтики: Ян вообще подумал, что некоторые термины пока еще отсутствуют, потому как наука не имеет представления о множестве природных явлений… Гравитационные оси и склонения, угловая интенсивность полей – все это не говорило ему ровным счетом ни о чем, понятно было только, что пухлый том представляет собой справочник для навигаторов, работающих в нашей звездной системе. В чем-то он помог прояснить и картину мира, из которого прибыл старый хозяин дома. Например, компьютеры у них, конечно же, были, и весьма мощные, но работали они как-то не так, непривычно. Скорее всего, как подумалось Яну, вычислительная техника в том мире пошла по пути узкоспециализированных систем, поэтому от того же штурмана требовалось еще и мастерство электронщика. Ввод данных требовал времени, и вообще выходило, что иметь под рукой бумажный справочник очень даже полезно, а то промахнешься и улетишь не туда, куда надо. «Дневники…» Ян только и не одолел – сморило. Некий профессор Лямин из Новосибирского университета полжизни потратил на исследование окрестностей Плутона и ледяных полей за его орбитой. Фотографий там оказалось мало, сплошные схемы, непонятные формулы и графики. В половине второго Ян погасил свет в доме, проверил, заперта ли дверь, и ушел в спальню. Едва раздевшись, он накрылся одеялом, вздохнул, а потом уснул так крепко, как не спал уже довольно давно. Глава 3 После завтрака Климов решил было двинуть по магазинам – дрель и «болгарка» так или иначе входили в план закупок для дома, а тут еще и загадочные ящики, вскрыть которые без инструмента не получалось, – однако, глянув в окно кухни, резко передумал. Ян быстро собрал все вчерашние находки со стола, отнес в спальню и сунул в шкаф. Пистолет в чехле, заботливо положенный вчера на тумбочку, переехал в глубину шляпного отделения. Ян, надев куртку и ботинки, выбежал во двор, разминая по древней привычке сигарету: – Владислав! Сосед дорогой! Невысокий, но коренастый мужик во все той же синей летной куртке, топтавшийся неподалеку от забора из «рабицы», который разделял два участка, резко обернулся, посветлел лицом: – А, это вы… Ян, кажется? Вы меня простите, я имена вечно путаю, – он подошел к низкой сетке, протянул поверх руку: – Здорово, знаете, что дом теперь при хозяине. А то у нас тут такое делается, что тьфу! Ну его, скажу вам! – Рад вас видеть, – засмеялся Климов. – И кстати, вы тогда не сказали, да и я не спрашивал: вы что ж, в полку тут служили? – Ну… да, – сосед посмотрел на вытертый рукав куртки. – А вы это что?.. – Так я сюда после училища попал, при Бондаренко дело было. Вас вот что-то не помню. – При Бондаренко? – изумился Владислав. – Ну подумать же! Я его самым краем застал, а потом уж при Клочкове до самого расформирования. Хорошо, мне на пенсию выслуги за глаза хватало, да и я ж на северах полжизни, знаете… Прапорщик я, техник… Ну, и связист, и оружейник был. Тут так-то вот, у Ямского, во второй эскадрилье – и до конца. Хотя там меня за три месяца на ТЭЧ перевели, но ничего, так-то легче даже. – Я вот так и подумал, что однополчане мы с вами, – закивал Климов. – Тут-то вы давно? – А, так я дом купил через год, как сюда перевели. Деньги были, а тут женился, знаете. Это, считай, девять лет уже. – Девять лет! Ого-о! Я вот думаю, сосед дорогой, надо бы нам, – Ян притиснулся к сетке и быстренько провел пальцем по горлу, – за знакомство. Тем более где еще вдруг вот так однополчанина встретишь? Это ж кому рассказать – так не поверят! – Да я… – сосед замялся, вздохнул, – как что, так жена у меня… – Так она сейчас на работе? – Ну, на работе, понятно… – А до вечера выдохнется. Скажете, с мебелью помогал, по сто выпили. Разъясните, в общем, ситуацию. – Вы, Ян, это… не по политической, случайно, служили? – прищурился, довольно улыбаясь, сосед. – Да там, как понимаете. – Вот я и понял… Грамотно говорите! Все, сейчас дом запру и иду. Пропади она, жена моя! Авиаторы мы с вами или где, я спрашиваю? Авиаторы! Ну и все… Климов даже не стал заходить в дом, встал у калитки. Словоохотливый сосед-однополчанин был сейчас очень кстати, особенно с учетом того факта, что жил он тут довольно давно и должен был знать старого хозяина дома. Владислав появился быстро. Щелкнула дверь его дома, потом заскрипела калитка, и вот уже подошел он сам: в магазинном кульке виднелась трехлитровая банка. – Я это вот, как что… – немного стеснительно вздохнул отставной прапор. – Закусь там. – О, отлично! – обрадовался Ян, увидев соленые помидоры. – Нам все подойдет. А что выпить, так у меня надолго хватит. Вы не разувайтесь, не надо! Я тут все равно пол мыть всерьез собрался. А то видите, что творится? – Эт, так бабу вам надо, – деловито заметил сосед, вешая синюю куртку на крючок. – Хотя, скажу, сами же мыли, да? – Вот сразу вижу глаз авиатехника! – искренне восхитился Ян. – Ну, давайте присаживайтесь. У меня тут просторно, как видите. Сосед с любопытством покрутил головой, осматриваясь в кухне, и Климов понял, что старый инженер гостей, по всей видимости, чурался. Владислав здесь явно не бывал. У него аж руки чесались погладить карельскую березу буфета… – Богатый дом вы, Ян, купили, – произнес он, наблюдая, как Климов откупоривает банки с оливками и польской ветчиной. – Ох и богатый! – За копейки, – перебил его Климов. – Никто его брать не хотел, агентство уже убилось квартплату вносить, а тут я – и сторговался хорошо. – Ходили люди, – словно не слыша его, продолжил прапорщик, – было дело. Но смотрели, охали да и уезжали. Дом руками содержать нужно, а кому оно надо? Ян выставил на стол литровую бутыль рому, и Владислав аж порозовел от восторга. – Это ж я когда-то, пацаном, на Кубе был, там видел такое, – вдруг произнес он, нежно гладя этикетку пальцем. – Это что у нас? А, Гватемала? Не пил такого. Но вот на Кубе… – Помилуйте! – помимо воли возразил Ян, застыв с пачкой кофе в руке. – Это когда ж было? – Семьдесят – семьдесят два, – четко ответил сосед. – То я выгляжу молодо, а так вся жизнь с самолетами. Я МиГ-19 как свою ладонь знаю, и «двадцать первый», как это… понятное дело, а потом на Су-24 переучился, самым старым во всей группе был, а куда меня денешь, у меня и ордена, и льготы. Климов наполнил все те же полюбившиеся уже розоватые стопки, придвинул гостю сыр: – Давайте, дядька, за знакомство. Ну и за авиацию, дело ясное. Владислав кивнул. Ром он пил благодарно, цедил по глоточку, а едва выпив, тут же поставил рюмку к бутылке, и Ян, искренне радуясь гостю, налил еще. – Женились, вижу, вы поздно, – заметил он, подливая себе.