Чтобы коснуться той, кто была рядом. Такая же спящая. Чтобы скользнуть в его сон. Плохая примета — спать в глубине. — Мы поищем её завтра, — говорю я. Вика иронически смотрит на меня. Спрашивает: — Ты что, племянник миллионера? Пожимаю плечами. — Я хочу снова тебя увидеть. Просто увидеть. Она колеблется, прежде чем спросить: — Скажи… я не привлекаю тебя? — Сексуально? Вика кивает. — Привлекаешь. — Тогда… почему? — Это не должно быть так легко, — я тоже не сразу нахожу силы закончить: — И не должно быть товаром. — Лёня, ты сходишь с ума. — Возможно. — Ты же не знаешь, кто я. Это, — она вскидывает руки к лицу, — маска. Грим. Я могу быть кем угодно. Молчу. Ты права, права. Я не спорю. — Я ведь могу быть старухой на самом деле, — беспощадно говорит Вика. — Уродиной. Мужиком-извращенцем. Понимаешь? Понимаю. Про мужика, правда, сомнительно… — Не глупи, Лёня. Не влюбляйся в мираж. — Я просто хочу снова тебя увидеть. Она решается. — Зайдёшь в «Забавы» и попросишь позвать Вику. Без заказов. Хорошо? — А Мадам не рассердится? — Нет. — Ладно, — я касаюсь её руки. — Договорились. Мы допиваем остатки кофе, доедаем бутерброды. Вика поглядывает на меня, но молчит. Пусть. Внутри я ликую. Внутри я собран и деловит. Я снова двадцатилетний юнец, ухаживающий за капризной ровесницей. Только в отличии от юнца мне не кружит голову мысль о постели. Мы, вместе, обмениваясь ничего не значащими фразами, выходим из сада. Дверь стоит прямо в траве, напоминая сцену из какого-то старого детского фильма. Вика открывает её, первая выходит в коридор борделя, я — следом. Тихо и тоскливо. Посетители не увидят друг друга. Приходи сюда лечиться и зайчонок, и лисица. — Мне пора, — говорит Вика. — Сейчас сработает мой таймер. Киваю. Что уж тут не понять, таймер — это святое. — Спасибо. — За что? — За упавшую звезду. Кажется, она хочет что-то сказать. Но видимо, её время и впрямь было на исходе. Вика тает в воздухе. — До свидания, — шепчу я. Спускаюсь по лестнице. Охранник в холле уже другой, я подмигиваю ему, не дожидаюсь ответа, иду к входной двери. — Стрелок! Оборачиваюсь. Мадам стоит на верхней площадке, тяжело облокотившись на перила. — Мне кажется, вы зря пришли к нам, юноша. — Может быть, — соглашаюсь я. — Но так уж получилось. Мадам вздыхает и отворачивается. Пусть. Сегодня мне не нужен «Дип-проводник». Я ещё помню маршрут вчерашнего бегства, а выход из «Лабиринта» и входной портал — в пяти минутах ходьбы друг от друга. Иду по привычно-вечерним улицам Диптауна, оглядываясь в ожидании засады. Но со вчерашнего дня то ли угас пыл преследователей, то ли поистощились их кошельки. — Я — Стрелок! — кричу я, входя в алый туман портала. На меня оглядываются, и я смеюсь, вскидывая руки к пронзённой молниями арке. — Я — Стрелок! Стрелок! Стрелок! 100 Сегодня я стал смертью, а смерть стала мной. Так бывает. Я иду по уровням «Лабиринта», почти не таясь, отстреливая монстров и обходя других игроков. Игроки тоже меня обходят. Кроме тех, кто был обижен ещё со вчерашнего дня, и тех, кто издавна считает себя героем. Их я убиваю. Дважды убивали меня самого. Вначале я теряю всё оружие, и меня отбрасывает к началу девятнадцатого, водного уровня. Это сработала целая команда, человек двадцать, не представляю, какие серверы «Лабиринта» ухитряются координировать действия такой толпы. Я обижаюсь и убиваю их всех. Поочерёдно, отлавливая в болотистых зарослях, затянувших городское водохранилище, ныряя и затаскивая под воду — где мог продержаться куда дольше их, ибо выходил из виртуальности. Последнему — если не ошибаюсь, это был Толик, я перерезаю горло бритвенно-острым листом инопланетной осоки. Это что-то новенькое в программе «Лабиринта» — возможность использовать подручные предметы. Потом я собираю их снаряжение и иду дальше. На двадцать четвёртом уровне — это мост, отделяющий промышленные районы Сумеречного Города от жилой зоны, меня догоняет Алекс. Я заканчиваю проходить мост — процедура, требующая скорее чувства равновесия и крепких нервов, чем умения стрелять. К счастью, у меня есть опробованный ещё на волосяном мосту «Аль-Кабара» способ. Взрыв жахает передо мной, когда я спрыгиваю с последней балки, нависшей над пропастью. На мосту расцветает огненная воронка, ударной волной меня швыряет на бетонный парапет.