Интересно, сколько метров я смогу пройти, не выходя из глубины? Шаг, другой — нить дрожит под ногами, голова кружится. В сотнях метров внизу, в нагромождениях скал, вьются голубые ленточки рек и мерцают оранжевым жаром озера лавы. — Эй, дайвер, шатаешься! — насмешливо кричат в спину. А я уже не шатаюсь — падаю. Наверное, так срываются грешники-мусульмане, пытаясь пройти в свой рай, к ласковым гуриям и горам рахат-лукума… Ноги соскальзывают, лечу, цепляюсь за нить — и та равнодушно срезает мне пальцы на руках. Воздух ударяет в лицо, холодно и хлёстко, приглашая в короткий путь, скалы кружатся внизу, вырастая и ощетиниваясь иглами вершин. Когда я коснусь камней, сервер «Аль-Кабара» отрапортует, что я подвергся смертельным перегрузкам — и сработает дип-программа выхода. Но мне совсем неинтересно, какой болью расцветит смерть моё воображение. Глубина, глубина, я не твой… На экранах — кровь. Привычная картина. Я стянул шлем, навалился на стол, дёрнул из разъёма телефонный провод. — Обрыв связи! — сказала Вика. — Нет тонового сигнала в линии! Проверь разъём! — Всё в порядке, — втыкая провод на место, пробормотал я. — Перезагрузка. — Серьёзно? — Да. На мониторе голубизна и падающий человечек. На душе гадко. Я ввязался в очень серьёзную историю. Если «Аль-Кабар», «Лабиринт» и те, кто стоят за Человеком Без Лица, сцепятся из-за Неудачника… Ой-ёй-ёй… Лучше не попадать между таких жерновов. Лучше всего теперь на пару недель забыть про виртуальность. Резаться в обычные игры, пить с Маньяком пиво, апгрейдить компьютер, съездить куда-нибудь в Анталию, где ещё тепло, искупаться в море. Конечно, придётся забыть о Вике. О настоящей Вике. Надолго. Навсегда распрощаться с мечтой о Медали Вседозволенности. И, конечно, вычеркнуть из памяти Неудачника. А кто он, собственно говоря, такой, чтобы переживать за него? Хомо Компьютерис? Человек компьютерный, способный входить в виртуальное пространство без всяких модемов-телефонов? Ну и что? Не стоит надеяться, что его способность — если она действительно есть — можно легко перенять. Специалисты всех мастей будут исследовать его, снимать энцефалограммы и замерять мыслимые и немыслимые параметры. Неудачника будут усаживать перед компьютерами разных типов, подключать и отключать модемы, привозить к телефонным линиям и прятать в подземные бункеры. И требовать — войди в глубину… расскажи, что ты чувствуешь… какое ощущение возникает в большом пальце левой ноги при входе в виртуальность и как меняется стул после трёх суток в виртуальном мире. Проведёт он остаток своих дней где-нибудь на охраняемой швейцарской вилле или в пустынях Техаса, в какой-нибудь научном центре ЦРУ. Очень ценная и уважаемая морская свинка. Впрочем, он русский, наверное — российский гражданин. Если кинуть информацию о Неудачнике в открытую сеть — или соответствующим органам… Я даже засмеялся от собственной наивности. Ну и что? Пошлёт старушка Россия авианосцы и танковые бригады на охрану Неудачника? Мало ли талантливых программистов было вывезено из страны — четырнадцатилетнего парнишку из Воронежа Сашу Морозова, например, увезли спецрейсом. Никому у нас не нужны мозги. Разве что разведка соберёт остатки былой смелости и перехватит Неудачника. Лишь для того, чтобы замуровать в собственном исследовательском центре, где-нибудь в Сибири или на Урале… Когда возникала глубина — её знаменем была свобода. Мы независимы от продажных правительств, обветшалых религий и пуританской морали. Мы свободны во всём — и навсегда. Информация не имеет права быть засекреченной — и мы вправе говорить обо всём. Свободу передвижений нельзя ограничить — и Диптаун не будет знать границ. Мы отстоим своё право иметь все права. Мы изгоним из наших рядов лишь тех, кто восстанет против свободы. Как наивны и восторженны мы были! Люди нового, кибернетического мира, свободного и безграничного пространства! Упивающиеся свободой, играющие ей, словно ребёнок, вставший с постели после долгой болезни, радостные и гордые собой. Интересы глубины — всё для неё, всё во имя её, во веки веков… аминь. Но почему я всё-таки верю в эти смешные лозунги с той же радостью, как в детстве верил в коммунизм? Почему мне так хочется верить — вопреки всему? Преступая законы, громя чужие компьютеры, воруя чужую «интеллектуальную собственность», не платя нищей родине налоги, не доверяя никому, кроме десятка друзей — и верить во что-то тёплое, чистое и вечное? В свободу, доброту и любовь? Наверное, я просто из той породы, что иначе жить не умеет. И, в общем, никто мне не мешает верить в свободу и дальше. Отсидевшись в реальности десяток дней, сменив каналы входа в глубину и сетевой адрес. Верить — очень просто. Я смотрел на трёхмерную сетку нортоновской таблицы, на ровненькие строчки директорий и поддиректорий. Три гигабайта, и все заполнены под завязку. Служебные программы, вирусы-антивирусы, кусочки Викиного «сознания», музыкальные файлы и игры, ворованная информация и свежие книги, ещё не успевшие выйти из стен типографии. Вон «Сердца и моторы — снова в пути» Васильева, вон свеженький детектив плодовитого как пиранья Льва Курского, вон нашумевший роман Олди. Выйти сейчас, купить много-много пива, распечатать на стареньком «Лазер-джете» пару книжек, завалиться на тахту. Отоспаться — вволю! А господин Урман, которого я никогда не увижу воочию, и господин Без Лица, которого не увижу тем более, могут сражаться с Вилли-Гильермо за Неудачника… Никогда мне не нравились дураки и камикадзе. Я взял с корпуса своей «пятёрки» телефонную трубку, набрал номер Маньяка. Мне опять повезло — он не болтался в виртуальности и не спал. — Алло! — Шура, это я. — А… — Маньяк убавил тон. — Ты не занят? — Ну… немного. — Программу пишешь? — Нет, картошку чищу. Галя ужин готовит. — Поздравляю. — С чем? — насторожился Маньяк. — С примирением! — А… да, ерунда. Злоупотреблять его временем, да ещё в условиях недавнего воссоединения с супругой, не стоит. — Шура, скажи, возможно войти в «Лабиринт Смерти» с оружием? — С вирусом, что ли? Тебе «BFG» мало? — Маньяк начинает веселиться. — Шутишь. Это пространство в пространстве, созданное с жёстко заданными целями. Проще в Пентагон вирус засунуть, чем через фильтр «Лабиринта» пронести. — Уж не ты ли им фильтр делал? — Нет, — с сожалением сознался Маньяк. — Не я. Но я знаю, кто и как его делал. — И как? — Во входном портале твой внешний образ копируется. Если при тебе есть программы, любые, то они отсекаются. Через сервер «Лабиринта» проходит твоя точная внешняя копия. — Никак не обойти? — беспомощно поинтересовался я. — Подумай. — Что-то часто приходится… надоело уже, — буркнул я. — Шура! Ну скажи — можно пробить фильтр? — Пробивают только стены лбом, — наставительно сказал Маньяк. — Что случилось? — Очень скверная история. Очень. — Для кого — скверная? — Для всей глубины. И для одного хорошего человека. — А для тебя? — в лоб спросил Маньяк, и я невольно вспомнил «Трех мушкетёров». — Полный швах. Можешь поверить. Маньяк ответил не сразу. Даже начал что-то насвистывать. — Шурка! — «Warlock — девять тысяч» тебя устроит? — А что это? — Локальный вирус. Как обычно. — И он пройдёт через фильтр?