— При чём тут я? Этот мир живёт сам по себе. У меня больше нет возможности им управлять. — Совсем? Вика бросает на меня короткий взгляд, встаёт, разглядывает изменившийся пейзаж. — Абсолютно. Мир становится настоящим, только когда обретает свободу. — Как человек. — Конечно. — Ты так веришь в свободу? — А в свободу не надо верить. Когда она есть, ты сам это чувствуешь. Наверное, я знал, что она скажет эти слова. — Вика, если человеку — хорошему человеку, грозит беда… Если он навсегда может потерять свободу… ты согласилась бы ему помочь? — Согласилась бы, — отвечает она спокойно. — Даже если он не очень хороший человек. Это такая позиция, если хочешь. — Мне надо спрятать человека. Вика смешно машет головой, так что волосы рассыпаются по плечам. — Лёня, ты о чём? Где спрятать? — В виртуальности. — Зачем? — Он не может выйти. — Ты об этом, который в «Лабиринте? — Да. — Лёня… — Вика берёт меня за руку. — Ты давно был в реальном мире? — Полчаса назад. — Точно? Тебе самому помощь не нужна? У меня… — она закусывает губу, — есть знакомый дайвер. Это не выдумки, они и впрямь существуют! Забавно… — Хочешь, я попрошу его встретиться с тобой? — Вика… Она замолкает. Не привык я к такой заботе, честно говоря. Это моя специальность — беспокоиться о людях, потерявшихся в виртуальности. — Я помогу, — говорит Вика. — Но ты не прав… мне кажется. Сейчас мне не до споров. — Спасибо. У вас надёжные системы безопасности? — Вполне. Ты что-нибудь понимаешь в этом деле? Киваю. Конечно, написать защитную программу я не смогу. Но вот ломать их приходилось столько раз, что впору считать себя экспертом. — Можешь порасспрашивать Мага. — А он мне скажет? — Тебе — нет. И мне тоже, а вот Мадам… Вика мешкает, бросает на меня такой взгляд, словно просит выйти. Я иду к двери, но она окликает: — Лёня… Не надо. Хочу, чтобы ты видел. Она подходит к стене, проводит по ней рукой. И доски расходятся, открывая узкую дверь. Там, за дверью, свет. Холодный синеватый свет, неживой. Силуэт Вики секунду стоит в проёме, потом исчезает внутри. И я иду вслед, хоть мне этого и не хочется. Как загипнотизированный. Сарай. Или морг. Или музей Синей Бороды. Из стен — блестящие никелированные крюки, на них висят, чуть-чуть не доставая ногами до пола, человеческие тела. В основном — девушки, блондинки и брюнетки, несколько рыженьких, одна абсолютно лысая. Но попадаются и женщины средних лет, и пара старушек, несколько девочек и мальчиков. Глаза у всех открыты, и в них — пустота. — Это моя костюмерная, — говорит Вика. Я молчу. Я и так это понимаю. Вика идёт вдоль покачивающихся тел, заглядывая в мёртвые лица, что-то нашёптывая — словно здороваясь с ними. Мадам висит в конце первого десятка. Вика оглядывается на меня, убеждаясь, что я смотрю — и прижимается к пышному телу владелицы заведения, обнимает его — словно в пароксизме извращённой страсти. Мгновение ничего не происходит. Потом — я не успеваю заметить миг перехода, Вика и Мадам меняются местами. Уже не Вика — Мадам отступает от бессильно повисшего тела. — Вот и всё, — говорит Мадам своим низким, грудным голосом. — Зачем… так гнусно? — спрашиваю я. — Эти крюки… этот морг… зачем? Вика? Мадам смотрит на Вику, грустно кивает: — Вика, девочка, зачем? Объясним Лёне? Вика, нанизанная затылком на крюк, молчит. — Чтобы не забывать, Леонид. Чтобы ни на секунду не забывать — они не живые. Я смотрю на Мадам, куда более спокойную и мудрую, чем Вика. И если подходить непредвзято — гораздо более красивую. — Ты должен был увидеть, — говорит Мадам. — Я увидел. Мы выходим из склада человечины через другую дверь — ведущую в комнату Мадам. Это совсем иной мир. Шумный и переполненный пляж за окном, раскалённое солнце в небе, сама комната набита пышной старой мебелью, повсюду разбросаны книжки, открытые коробочки со сладостями, одежда, дешёвая бижутерия и браслеты дутого золота, полупустые флакончики духов, игральные карты. Огромная кровать под бархатным балдахином не заправлена, под ней валяется тапочек. В буфете — галерея початых бутылок, на стене — пыльная гитара, персидский ковёр на полу проеден молью и заляпан винными пятнами. — Теперь можешь гадать, какая я — настоящая, — говорит Мадам. Не собираюсь гадать. В мире всё равно нет иной правды, кроме той, в которую нам хочется верить. Мы не задерживаемся в комнате Мадам, чему я безмерно рад. Здесь слишком душно. — Лёня, мне порой кажется, что ты ещё совсем мальчик, — говорит Мадам. — Нельзя же быть таким наивным. — Почему? — Жить трудно. — А мне никто не обещал, что будет легко. Я иду рядом с Мадам, гадая, как мы смотримся со стороны. Бледный и высокий Стрелок годится Мадам в сыновья по возрасту, но сходства в них нет. Наверное, это выглядит как визит переодетого аристократа в дешёвый бордель. — Ступеньки крутые, — предупреждает Мадам. — Помню. Мы выходим в рекреационную зону, и девочки под зонтами приветствуют Мадам одобрительным визгом. Гей, бултыхающийся в воде у самого берега, торопливо встаёт и машет рукой. Из-под стойки бара высовывается всклокоченная голова Компьютерного Мага и торопливо ныряет обратно. — Видишь, Вики нет, — громко говорит мне Мадам. Покровительственно кладёт руку на плечо: — Девочки, Стрелок подождёт свою подружку! Не обижайте его! Общий смысл ответов сводится к тому, что меня непременно обидят, но мне это понравится. Мадам грозит девушкам пальцем, потом идёт к стойке бара. Маг, словно почувствовав её приближение, появляется на свет. — Поговори со Стрелком, — ласково просит его Мадам. — У него есть вопросы… ответь на все. — На все-все? — вопрошает Маг.