— Я слушаю тебя, муж мой. Ты меня звал, — зазвучал ее серебристый голос. — Звал, — хрипло ответил Франсуа. — Зачем? — она подняла красивые глаза и без всякого страха смотрела ему в лицо, — я вижу, ты расстроен похоронами Валентины. Ты все надеялся ее найти? Он молчал. Изабель сжалась под одеялом, боясь, что если Франсуа поймет, что она знает его тайну, то ей не сносить головы. — Ты убила ее, — сказал он утвердительно. Диориль молчала. — Отвечай! — вдруг взревел он, и Изабель поняла, что никогда не видела его в таком гневе. Она вообще не видела его в гневе. Франсуа казался ей неунывающим и всегда спокойным. Оказалось, что она совсем не знала его. — Нет. Не убивала, — Диоргиль отступила вглубь лабиринта. — Убила, — повторил он так же уверенно, — ты морочила ей голову своими лабиринтами! Ты! — Ну и что? — она пожала плечами, — почему бы Валентине не узнать, что значит, бродить по лабиринтам? — Ты знала, что на остове есть щель вниз, в пещеру, — сказал он, — ты намеренно привела ее туда! Идеальное место, чтобы спрятать от меня убийство! Вода не выпускала призрака, а водоворот — тело! Диоргиль обняла себя руками. Казалось, ее трясло от холода. — Я... — Я тебя ненавижу! — закричал он, — ты навсегда останешься в своих лабиринтах! — Нет! — Да! И он сжал кулак и со всем мочи ударил о стекло. Зеркало разбилось с громким треском, от которого Изабель вскочила в кровати, и наблюдала, как он мечется по комнате. С руки капала кровь, видимо он поранился об осколки. Он искал что-то тяжелое, нашел кочергу, и бросился в коридор. Боясь, что он кого-нибудь убьет, Изабель побежала за ним следом как была — простоволосая и в белой ночной сорочке. Франсуа стоял в холле перед огромным зеркалом. В нем все так же отражалась Диоргиль. Она что-то кричала, пытаясь запретить Франсуа бить зеркала. Но вот он размахнулся кочергой, явно целясь ей в лицо, ударил по стеклу, которое осыпалось с серебристым звуком. Диоргиль исчезла. — Франсуа! — закричала Изабель, пытаясь удержать его от дальнейшего вандализма. Но он не слышал ее. Следующее зеркало нашло свою участь под ударами его оружия. На шум сбежались слуги и домочадцы, Ортанс и Виолетта плакали от страха, а Изабель прижалась к стене всем телом. Последним спустился с третьего этажа маркиз де Монтроа в ночном халате. Он быстро оценил обстановку и бросился к графу, удерживая его руки. В холл сбегались слуги, и вот уже целая толпа стояла в ужасе смотря на хозяина замка с кочергой в окровавленной руке. — Вы пугаете свою беременную жену, — сказал Эстен тихо, но голос его разнесся по всему холлу, — она может скинуть плод от страха. Фраснуа тут же остановился, тяжело дыша и смотря на Изабель безумным взглядом. Синие глаза его стали почти черными. — Простите меня, мадам, — сказал он, заставляя ее вздрогнуть, — я сожалею, что напугал вас. Он высвободил руку из руки Эстена. Тот отпустил его, забрав кочергу и обведя взглядом домочадцев. — Прошу вас разойтись, — сказал маркиз, — графу показалось, что... — Чтобы наутро в замке не было ни одного стекла, — перебил его Фраснуа вдруг осипшим голосом, — даже самого маленького. Все женщины должны избавиться от зеркалец, которые носят в карманах. Если найду у кого зеркальце, того выкину из замка собственными руками. Слуги попятились. Ортанс смотрела на него огромными от страха глазами. — Папа...- прошептала она, — и... я? — Ты — в первую очередь, — сказал он. Ортанс заплакала. Изабель смотрела на падчерицу, с трудом понимая, что происходит. Она своими глазами видела в зеркале Диоргиль. Такой, какой видела ее во сне! Были ли это сны? Глава 14. Желтый камень — Мама! Ортанс сидела в темной коморке, освещаемой только светом из небольшого оконца, — мама! Перед ней стояло зеркало, которое Ортанс купила на ярмарке, переодевшись простолюдинкой. Она боялась, что слуги или знакомые узнают ее и донесут отцу. Отца она боялась так, что тряслись поджилки. После приказа слугам убрать зеркала из замка, он утащил ее в ее комнату и долгое время кричал на нее, строго запретив общаться с матерью. — Она — убийца! Убийца! — кричал он, — она украла тебя у меня, а потом убила мою жену! Она проклята, и я не позволю ей выйти из лабиринта! — Но она тоже твоя жена, — пыталась возразить перепуганная Ортанс. — Была ею, пока не сбежала. Ее никто не заставлял читать заклинания и сбегать. Ее никто не заставлял уводить с собой тебя! Она сама пожелала уйти в лабиринты, и ее желание было исполнено! Вот пусть и остается там! Пусть остается там вместе со всеми сокровищами, которые она там нашла! Ей они не помогут! — Но папа...- а как же Мари? Алис? Он замер, пытаясь успокоиться. Руки его дрожали, и он сжал их на груди. — С Мари я сам разберусь. Но Диоргиль никогда не выйдет из лабиринта. Поверь мне, Ортанс, я не позволю ей выбраться в большой мир. Она опасна. Она убила человека, женщину, которая была мне дороже жизни... — Но Валентина разрушила ее счастье! — закричала Ортанс, — мама любила вас, любила! И сейчас любит! — Когда любят, желают счастья любимому, — проговорил он хрипло, отворачиваясь к окну, — она же соткана из ненависти. Она... она отобрала у меня ребенка. Ее никто не гнал, могла бы оставаться моей женой. — И делить тебя с другой? — Ортанс сощурила глаза, — но мама слишком горда для этого! Фраснуа обернулся. Он долго смотрел на дочь, потом пошел к двери и снова обернулся на нее, когда уже держался за ручку. — Это не твое дело, Ортанс, — сказал он, — тебя оно не касается. ... Ортанс тронула рукой зеркало. — Мама! — закричала она, и из глаз ее покатились слезы, — мама, приди ко мне! Она стала читать заклинание, но Диоргиль не появилась. Зеркало оставалось тихо и пусто. Ортанс схватила его, размахнулась и бросила на пол, слушая, как оно разбивается на тысячи осколков.