— Не стоит тебе этого знать, Изабель. Для тебя он совершенно безопасен. Я только хочу попросить тебя петь для камней. — А если я откажусь? — Тогда будет петь Виолетта. Но у нее слабый голос, поэтому это займет не один день. А мы спешим. Если прозевать полнолуние, следующий раз, когда можно будет открыть портал, случится через три года. Поэтому ты согласишься. Добровольно. Они замолчали. — А Ноэль не пострадает? — наконец спросила Изабель. Франсуа смотрел на нее, будто на умалишенную. — Ноэль такой же мой сын, как и твой, — наконец ответил он, — и если бы для него была опасность, я бы ни за что не согласился на обряд. Вдруг улыбка осветила его лицо. — Не переживай, Изабель, — он потянулся к ней и обнял ее за плечи, — все будет хорошо. Я обещаю тебе. Изабель легла под одеяло, прижимаясь к мужу всем телом. Она почувствовала, как он напрягся, как желание охватывает его. С тех пор, как родился малыш Ноэль, они ни разу не были близки. Изабель улыбнулась, проводя рукой по его бедру. — А когда появится еще две твои жены, что будет в таком случае? — проговорила она тихо. Франсуа обнял ее, прижимая к себе. — У меня будет три вдовы, Изабель, — прошептал он, — не переживай за это. — Как ты можешь говорить об этом так просто? — она прижала его к себе, слушая его прерывистое дыхание. — Потому что мне становится легко, когда я думаю об этом... … Ортанс бежала по дороге, и колючие кусты рвали ее платье. Распущенные волосы развевались за ней, как белое покрывало. Она перескочила по камням через ручей, взобралась на скалу и упала на колени перед источником. Руки ее дрожали, когда она набирала воды в серебряный ковш. — Ковш, покажи мне всю правду про моего любимого, — зашептала она, потом перешла на неизвестный простым смертным язык и зачерпнула воды, в которой серебрилась луна. Лунные лучи осветили воду в ковше. Сначала Ортанс совершенно ничего не видела. Она проморгалась, стирая с ресниц слезы. Поставила ковш на бортик бассейна, чтобы дрожащие руки не мешали воде успокоиться и стать гладкой. Волосы ее упали по бокам, отгораживая ее от всего мира. Вот отражение луны подернулось дымкой, вот Ортанс замерла, созерцая какую-то церковь, свечи над алтарем, распятие, статую Девы Марии. Она явно услышала пение. Какие-то фигуры двигались в ритм, курились благовония, сияли золотые украшения на алтарной части. Ничего не понимая, она плеснула в ковш еще воды. И тут же увидела Марселя. Он стоял на коленях, сложив в молитве руки. Голова его была склонена, а на голове, на выбритой тонзуре, была надета черная шапочка, пилеолус... Ортанс вскрикнула, уронила ковш и закрыла лицо руками, опустив их на борт бассейна. — Я хочу вернуть все назад! — закричала она, — верните мне его! Верните! Она достала нож и полоснула им по руке. Кровь фонтаном брызнула в разные стороны, капая в спокойную воду источника. Вода забурлила, будто впитывая алые капли, осветилась ярким серебряным светом и снова успокоилась. Ортанс отступила от бассейна, зажимая рукой вену. Голова ее кружилась от потери крови и ужаса, который она испытывала от всего происходящего и от того, что она наделала. Бассейн отразил Марселя. Теперь он служил мессу. Ортанс хорошо видела его одухотворенное восторженное лицо, когда он смотрел на статую Мессии. — Невозможно вернуть призванного Им... — услышала она шелест листьев. Изображение погасло. Ортанс отступила от бассейна, села на землю, и перетянула руку оторванной от манжеты лентой. Голова все так же кружилась, а слезы злости текли по щекам. Почему он? Почему? Ортанс разрыдалась, закрывая лицо руками. Почему тот, кому она навсегда отдала свое сердце? Глава 22. Свет Старая графиня сидела в кресле, положив на колени какое-то рукоделие. Седые волосы были собраны в узел, и вот так, без парика, в простом сером платье, она выглядела совсем старой. Сморщенные руки теребили нить, нервно двигая длинными пальцами. — Я звала вас для того, чтобы рассказать, что произошло в прошлый раз, и что я видела в пророчестве. Изабель стояла перед ней, испытывая смешанные чувства страха и любопытства. — Мари испугалась, — старая дама вздохнула и осунулась, будто эти слова дались ей тяжело, — она просто сбежала. Испугалась, что пострадает ее ребенок, и с тех пор бродит по лабиринтам ни жива, ни мертва. Она не может выйти в мир снов, потому что у нее нет знаний. Она просто... бродит. Последние слова прозвучали очень тихо и Изабель с трудом расслышала ее. Старая графиня вздохнула. — Давно, давно уже утеряно умение ходить за зеркала. Мой муж умел... так и ушел. Ушел в страну снов. И даже Диоргиль больше не видела его. Он хотел путешествовать, оставаться вечно молодым... Он и путешествует. Я же не могла бросить сына, я... осталась. Голова графини затряслась, а лицо сморщилось еще больше, хотя, казалось, это невозможно. — А почему испугалась Мари? — подала голос Изабель. Графиня вздрогнула, будто только сейчас вспомнила о том, что Изабель стоит рядом с ней. Она посмотрела на нее, долго изучала что-то в ее лице. — Ее ребенку ничего не угрожало. Но она подумала, что его хотят принести в жертву. Портал был уже открыт, и смог принять ее с сыном. Но никого более. И Диоргиль он тоже не выпустил. Сил хватило передать Ортанс... Франсуа потом долго болел, ведь держать на себе портал ой как сложно... Казалось, графиня засыпает. Изабель подошла и коснулась ее плеча. — Мадам! Мадам! — И с тех пор прошло семь лет... семь долгих лет не было звезд, чтобы можно было открыть ворота... семь лет ждали этого часа... Франсуа снова подготовился, он родил сына в Рождесвто... это... это сила... Он выстрадал этого сына, пройдя через муки ада...