Ника запнулась. О том, что в один из своих одержимых визитов она увидела Мари, Алексу знать пока не следовало. – Увидела Риту. Все случилось так внезапно… Она вышла из подъезда. Как всегда красивая, сияющая, со своим противным вздернутым вверх носом. Знаешь, все как в фильмах. – Ника усмехнулась. – А я стояла как истукан на другой стороне улицы и пялилась. Но знаешь, что самое интересное? Рита меня увидела. Прям в упор посмотрела, а потом спокойно села в машину. Алекс осторожно коснулся ее лица. Воспоминания о встрече с матерью давили на мозг на протяжении последних дней, и еще вчера Ника и подумать не могла, что когда-нибудь хоть кому-то расскажет об этом. Но сейчас слова лились сами собой, и чем больше она говорила, тем сильнее хотелось. – Я наконец поняла, что надежды больше нет. Может, ее никогда и не было, но именно в тот момент я это точно поняла. – Ты расстроена? – Нет. Скорее… Не знаю. Мне непривычно ходить вокруг да около. Если чем-то загораюсь, иду и делаю, иду и спрашиваю. И только с ней ничего не получалось. Никогда. Она просто молчала. Я спрашивала, а она молчала, скользила по мне взглядом, как по пустому месту, пока мне не стало безразлично. Пока… пока я не нашла способ, чтобы стало… Блядь. – Ника вздохнула и на мгновение прикрыла глаза. – Я скучаю по ней. По той матери, какой она была для меня маленькой. Но, может, зря? Ведь… ведь я не знаю, какой бы она была матерью, когда я взрослела. Когда начала превращаться в женщину. И иногда думаю, что, может, мне бы не понравилось и все случилось так, как нужно. Но понимаешь, я не могу отделаться от мысли, а что, если… Алекс внимательно смотрел на нее, осторожно поглаживая пальцами щеку. Его лицо всего в нескольких сантиметрах от ее, мягкое и сострадающее. Ника вновь взглянула на его шрам на виске и вдруг подумала, что сам-то он наверняка прекрасно понимает, о чем она говорит. Знает, каково это – цепляться за все эти несуществующие «если». – Иногда я ловлю себя на мысли, что лучше б ее никогда не было в моей жизни, лучше бы эта душа внутри меня полностью стерла воспоминания о ней. Но, наверное, невозможно самому забыть о человеке без особого знака, да? Всегда должно произойти что-то такое, что поставит точку. И в этот миг ты понимаешь, что это конец. Продолжения не будет. И становится легко… – Ника потупила взгляд и прошептала: – Должно стать легко, правда? Не дожидаясь ответа, Ника уткнулась носом в его плечо и зажмурилась, прогоняя вновь подступившие слезы. – Как ты живешь с этой болью? После всего, что сделал, ну как? Алекс коснулся губами ее волос: – Не хочу однажды проснуться и понять, что больше ничего не чувствую к дорогим мне людям. Либо чувствуешь все, либо – ничего. Несколько минут они просидели в полном молчании, вдыхая свежий мартовский воздух, вольно гулявший по лоджии. Вечеринка на первом этаже гудела, кто-то выкрикивал тосты под шквал бурных аплодисментов и улюлюканий. Казалось, жизнь бурлила где-то там – далеко-далеко, а здесь, на этом балконе, царило упоительное умиротворение. В какой-то момент Алекс повел плечом, Ника выпрямилась, и он поймал ее губы. Поцеловал в уголок – нежно и легко, – потом прикоснулся к верхней губе, задел языком и замер. Ника взяла его за руку и надавила ногтем на шрам. Алекс вздрогнул, но быстро разгадал ее порыв и не стал отстраняться, продолжая осторожный поцелуй. Ничего подобного Ника никогда не чувствовала. Всегда она была либо равнодушной, либо спешила, с головой ныряла в поток эмоций, будь то злость или привязанность, не зная, каково это – знакомиться с чем-то постепенно. Может, потому, что боялась распробовать? Просто не верила, что для нее есть что-то постоянное, хваталась за желаемое, лишь бы быстрее разделаться и не позволить коснуться души и сердца. Но в этот раз все было по-другому. Она боялась пошевелиться. Вцепилась в его запястье, замерла, не смея вздохнуть. Губы стали податливыми, послушно раскрылись ему навстречу, и столько в этих осторожных, робких прикосновениях было нежности и ласки, что в какой-то момент у нее закружилась голова. Как во всех этих книгах, которые так любила Рита и которые Ника по глупости читала несколько лет назад. Читала и никогда не понимала. А тут вдруг поняла. – Дыши, – прошептал Алекс. – Я… – Ника сделала резкий вдох – и горло засаднило, по шее пробежали мурашки, и она отпустила его руку. Алекс улыбнулся ее растерянности, провел пальцем по лицу, очерчивая губы, нос, брови, вдруг его изумрудные глаза вспыхнули, и он воскликнул: – Я знаю, как исчезла Блодвинг! – Чего? – Подумай сама: она просто растворилась в воздухе. Как это возможно в этом мире? Ника нахмурилась, напряженно думая. И тут до нее дошло… – Портал?! – Ну конечно! Наверняка она его и искала. – Но кому в голову пришло делать портал в Лондоне? Это же у всех на виду! – В том-то и дело, что у наших земель в городах порталов нет… По крайней мере, мой отец утверждает так, и, я уверен, твой то же самое скажет. – Подожди-подожди. – Ника выпрямилась, уперев ладони ему в грудь. – В заметке, которую я прочла о безликих, написано, что они исчезли со всех радаров на многие годы. Но Блодвинг здесь, с нами. И выглядит она явно не как обитатель этой вашей Полосы Туманов. – Да-да, – с энтузиазмом подхватил Алекс. – Если бы она жила в наших землях, о ней бы знали. А значит… – Либо твой отец что-то скрывает, либо есть еще какое-то место, о котором никто не в курсе, – заключила Ника. – Третий мир, – протянул Алекс в пустоту за ее плечом. – Я знаю, я слышал от отца как-то о некоем третьем мире, так его называли. Это было еще перед приездом сюда, и, конечно, я не придал этому никакого значения. – Еще один мир, – Ника с шумом выдохнула воздух, – повеситься можно. Алекс выдал нервный смешок, но вдруг вздрогнул и резко посмотрел в сторону спальни. – Там кто-то был, – прошептал он. Ника слезла с его коленей. Алекс быстро вскочил на ноги и выбежал в коридор, а когда вернулся, только покачал головой. – Это она, – уверенно сказала Ника. – Можно, я сверну ей шею? Алекс рассмеялся и протянул ей руку. Ника поднялась. – Обещаю, когда-нибудь я это сделаю лично. Ника ухмыльнулась. Возможно, уже завтра они найдут ответы на многое, что сейчас непонятно. А может, пройдет еще много дней. Не важно. Но они во всем разберутся вместе. Зверя нужно приручать медленно. Шаг за шагом. Под утро в комнату ворвались Мари, Патрик и Доминик. Они пьяно хихикали и бросались шутками, понятными только им одним. Ника и Алекс притаились в глубине лоджии и, сдерживая смех, наблюдали, как эти трое пытаются улечься на огромной кровати. Когда возня прекратилась и раздался храп Доминика, Ника и Алекс спустились в опустевшую гостиную. Почти всю ночь они болтали о мирах, строили догадки о том, что из себя представляет третий, кто в нем обитает и существует ли он вообще. Но стоило им очутиться в полной тишине, как Алекс вытянулся на диване, примостив голову на коленях у Ники, и мгновенно уснул. У Ники же, наоборот, будто открылось второе дыхание. Да, она тоже чувствовала себя измотанной, но после многочасового разговора ей стало так спокойно и комфортно, что было даже жалко тратить это состояние на сон. Ника вытащила из рюкзака затертый томик «Под стеклянным колпаком»[14] и провела за бесполезным чтением остаток утра. Столько лет прошло, а она все пыталась понять эту историю, разглядеть в ней то, что в свое время увидела Рита. Абсурдно и жалко – Ника все понимала, но давно отмахивалась от насмешливого голоса в голове. Иногда она прерывалась, возвращаясь мыслями к разговору о мирах, и периодически посматривала на Алекса. Он выглядел таким взрослым и собранным, когда бодрствовал, и совершенно менялся, когда спал. По-детски приоткрытый рот, глубокая складка на лбу, подвижная, будто от тревожных сновидений, немного курносый нос, придававший его спящему образу наивность и беззаботность. На подбородке она разглядела большую родинку, которую никогда не замечала раньше. Ее взгляд переместился выше и остановился на иссиня-черных ресницах. Воображение украдкой скользнуло сквозь тяжелые веки и нарисовало выразительные изумрудные глаза. Ника осторожно убрала челку с его лба и снова взглянула на шрам. И почему это так волновало ее? Ну шрам и шрам… Упал, ударился – да что угодно. Не режет же он свое лицо, в конце концов! От этой мысли стало не по себе, и Ника уткнулась взглядом в книгу. Около десяти на лестнице послышались шаги. Мари и Патрик. Оба как зомби: заспанные и бредущие на ощупь. Брукс держался за голову и, тихо постанывая, шарил рукой перед собой, видимо пытаясь ухватиться за Мари. Медленно, но целеустремленно они двигались в сторону холодильника. Правда, на полпути Патрик остановился и повернул голову в сторону дивана. Ника лучезарно улыбнулась, но, когда блондин открыл рот, приложила палец к губам. Патрик прищурился, усердно соображая, что происходит. Шаркая, он подошел к дивану вплотную, нагнулся над спящим другом и несколько секунд заторможенно рассматривал его, а затем молча вытащил из кармана смартфон, сделал несколько фото и, по-прежнему не говоря ни слова, вернулся к Мари. Ника прыснула в кулак. На кухне послышалась слабая возня, шум льющейся воды и звон кружек. Спустя минуту в комнату вернулась Мари со стаканом. – Всю ночь здесь сидела? – тихо спросила она, прикладывая стакан к виску. Ника продемонстрировала книгу. Мари скривилась, а потом ее взгляд сфокусировался на брате, но она и виду не подала, что удивлена, расстроена или еще что чувствует. Просто залпом осушила стакан с водой и, оставив его на барной стойке, подошла к Маркелу. – Золушке пора вставать! Ковер сам себя не пропылесосит! – заорала она ему в ухо, да так неожиданно, что даже Ника дернулась. Алекс резко вскочил. В стороне раздался щелчок: это Патрик вновь взялся за камеру в своем телефоне. – Ну а что, – беззаботно пожал он плечами и сделал щедрый глоток воды, – не прощу себе, если не увековечу. – И эти чудовища – мои друзья, – пробурчал Алекс и вновь рухнул на диван. Ника хотела похлопать его по плечу, но передумала: достаточно и того, что он спал на ее коленях на виду у Мари. В течение следующего часа проснулись и остальные. Барбара спустилась на первый этаж последней и выглядела бодрее всех, даже макияж успела наложить. Выдав одноклассникам по бутылке минералки, она заставила всех сию минуту приступить к уборке, а Стейси отвела место на кухне – готовить сэндвичи и варить кофе. Вялые тусовщики нехотя разбрелись по дому – и через пару часов от мусора не осталось и следа. Парни отнесли пакеты на улицу и играли в «Кто закинет мешок в контейнер с порога». К полднику все наконец были готовы покинуть дом. Ника поехала в такси с Мари и Алексом и, как только автомобиль пересек улицу, провалилась в сон. И длился он, по ощущениям, чуть ли не весь март… Харута родила двойняшек, мальчика и девочку. Незадолго до того, как Стамерфильд обозначил границы своих земель и отрезал их от всего мира, Харута спрятала девочку где-то на землях Восточной Европы, наверняка отдала в простую, незаметную семью и позаботилась о том, чтобы девочка обязательно выжила. И никто, кроме Стамерфильда, не знал о ее существовании, а те, кто знал… что ж, таких я никогда не встречал. Что же особенного было в этом ребенке? Из воспоминаний Гидеона, заточённых в книгу и оставленных на хранение Стамерфильдам Глава 19. В апреле тихие ночи С весной наступил обратный отсчет до сдачи первого экзамена, и учителя пустились в самый настоящий бой с учениками. Нескончаемая вереница домашних заданий, конкурсные работы на получение дополнительных баллов при поступлении, тесты – все это приводило выпускников пансиона в неописуемый восторг, связанный лишь с предвкушением долгожданного отдыха после окончания школы. В начале мая в Форест Холл приезжала презентационная комиссия с целью ознакомить учащихся и их родителей с вариантами дальнейшего обучения. Хотя многие выпускники еще в конце прошлого года определились с колледжами, они все равно с нетерпением ожидали гостей. Хорошее знакомство могло сулить привилегии в будущем. Стейси и Барбара по сто раз на дню напоминали всем, что в конце апреля на неделю улетают в Штаты для собеседований в колледжи Лиги плюща. Стейси с детства мечтала поступить в Йель: над ее кроватью с первого дня в пансионе висели плакаты с его символикой, а на джемпере из школьного комплекта красовался маленький синий значок с надписью Lux et Veritas[15]. Барбара проявляла меньший интерес к этому, но за прошедший год все же несколько раз удостоила всех рассказами о Принстоне и о том, какое великолепное будущее ее там ждет. – Алекс отправил документы в Кембридж, – сообщила Мари. Они с Никой сидели в библиотеке в перерыве между занятиями и готовились к выпускному тесту по математике. – Он даже мне не сказал, случайно увидела, – пожала плечами Мари в ответ на удивленный взгляд подруги. – Наверное, думает, что ничего не получится. – Разве ваш отец позволит? Мари скептически поджала губы: – Конечно, не позволит, лично приедет и в кандалах увезет. Он и так все эти годы закрывал глаза на отсутствие Алекса на каникулах. Обстановка в доме напряженная.