Бобер носил жемчужные серьги, видел себя предпринимателем и желал купить старую лабораторию в Болгарии. По какой-то причине он верил, что наделен особыми способностями. Похоже, у него преувеличенное представление о себе. Чувство превосходства над другими вполне вписывается в картину мира убийцы, который считает себя супергероем, призванным очистить мир от злодеев, слишком мягко наказанных судебной системой. Двумя часами ранее Сага разговаривала с психологом, специалистом по ведению допросов Жанетт Флеминг; та сидела на кухне у Анны, в Ворбю. Затрагивать разговоры с Бобром было рановато, но Жанетт обещала, что вместе они разберутся в воспоминаниях Анны, разбив их на короткие эпизоды. Натан стал собирать портфель. Он намеревался отправиться домой и объяснить Веронике, как суд первой инстанции смотрит на разводы. Несколько седых волос из хвоста пристали к пиджаку. – Надо бы документы подписать, – сказала Сага. – Мне спешить некуда. Сага решила поехать домой – пробежать милю, принять ванну и позвонить Ранди. Еще надо бы поговорить с отцом, но у нее не осталось сил. Во время последнего разговора он пытался вызнать, как вести себя на интернет-свидании, словно она, Сага, спец по интернет-свиданиям. После того разговора в ней засело беспокойство; отец словно притворялся, что все хорошо и у них непринужденные отношения взрослых людей. Сага подошла к распечатке, на которой лицо Бобра было отчетливее всего. Уголок листа пропитался жиром белой липучки. Камера поймала Бобра за секунду до того, как он разнес садовый светильник в виде язычка пламени. Свет косо, снизу вверх падал на лицо, Бобер отвел голову назад. Несмотря на плохое разрешение, на картинке можно было различить круглые щеки, лоб и блеск того, что могло оказаться уголком глаза. – Теперь мы знаем, что Бобер способен спокойно вести разговор, – сказала Сага. – Его даже можно дразнить, и он не разозлится… и в то же время мы видели, каков он в ярости. – Что еще мы знаем? – тихо спросил Натан. Сага встретила его усталый взгляд. – Называет себя Бобром. Крупный мужчина лет пятидесяти, на голове “ежик”, носит серьги, две жемчужины, принадлежавшие его умершей сестре, – перечислила Сага. – Утверждает, что обладает шестым чувством, считает себя санитаром Европы, – добавил Натан. – Говорит по-шведски без акцента и, по-видимому, не имеет постоянного адреса, вроде бы собирается открыть клуб и купить старую лабораторию в Болгарии… Хочет стать предпринимателем, но это, может быть, просто проекты… Я не нашла выставленных на продажу лабораторий. В кабинете снова повисло молчание. В здании стояла тишина – час был поздний, и очень немногие служащие Бюро расследований оставались на рабочем месте. Окна в кабинете Натана были полосатыми от грязи. На фоне темного неба смутно виднелись телемачта и башенка старого полицейского управления. Посреди окна отпечаток: кто-то прижимался лбом к стеклу. На подоконнике вокруг цветочного горшка валялись бурые чешуйки – опавшие лепестки. – Сколько времени Жанетт уже говорит с танцовщицей? – Натан сложил салфетку и бросил ее в мусорную корзину. – Я не хочу их прерывать, Жанетт позвонит, когда закончит. Они оставили кофейные чашки в кухонной раковине и выключили свет. Проходя мимо пустого кабинета Йоны, по дороге к лифту Натан заметил: – Надо как-то сообщить ему, что оздоровлением общества занялся не Юрек. Глава 36 Когда Сага ехала домой, улицы уже почти опустели. Вокруг фонарей и подсвеченной рекламы кружились одинокие снежинки. Сначала холодный ветер, дующий в лицо, казался мучительным, но потом пришло чувство восторга и какое-то внутреннее тепло. Сага уже начала привыкать к отцовскому мотоциклу, к тому же низкий центр тяжести в городских условиях оказался преимуществом. Пора бы Йоне дать знать о себе, спросить, как идет расследование. Иначе ему придется скрываться всю жизнь, и он так и не узнает, что они выслеживают нового серийного убийцу. Сага свернула на Тавастгатан, остановила мотоцикл и накрыла его чехлом. Тонкая серебристая ткань подрагивала на вечернем ветру. Войдя к себе в квартиру, Сага заперла пистолет в оружейный сейф, просмотрела почту, выпила апельсинового сока прямо из пакета и переоделась в спортивный костюм. Мобильный зазвонил, уже когда она надевала беговые кроссовки. Сага порылась в стоящей на полу сумке, достала телефон и увидела, что звонит Пеллерина. – Что делаешь? – еле слышно спросила сестра. – Собираюсь на пробежку. – Ладно. – Пеллерина задышала в телефон. – А ты почему не спишь? Уже поздно, – осторожно сказала Сага. – Тут ужасно темно, – прошептала Пеллерина. – Включи лампу на окне. Которая сердечком. – Нельзя оставлять свет гореть просто так. – Да ну, включи. Тебе можно, честное слово. Можешь дать телефон папе? – Нет. – Чего это ты вдруг не хочешь дать папе телефон? – Не могу. – Папа на кухне? – Его нет дома. – Ты там одна? – Наверное. – Ну-ка, рассказывай, что случилось… В художественной школе ты закончила в восемь, потом мама Мириам, как всегда, отвезла тебя домой. Папа к этому времени уже успевает приготовить ужин. – Его не было дома. Мне кажется, он на меня обиделся. – Может, папу срочно вызвали в больницу? Ты же знаешь, он помогает людям, у которых сильно болит сердце. Сестра засопела в телефон и еле слышно призналась: – Я слышала, как снаружи хихикают. И подумала, что это девочки-клоуны. – Пеллерина, девочек-клоунов не существует. Хихикали наверняка те глупые девчонки из школы, которые прислали письмо счастья. – Ты включила свет? – Нет. Сага вдруг испугалась, что девчонки проберутся в дом и навредят Пеллерине по-настоящему – поймают ее и выколют глаза отверткой. Она понимала, что накручивает себя, но ведь дети вечно проверяют границы дозволенного и могут зайти слишком далеко. Такое случается сплошь и рядом. – Тогда включи. – Хорошо. – Я постараюсь приехать побыстрее, – пообещала Сага. Они разъединились. Натягивая на спортивный костюм белый кожаный комбинезон, Сага позвонила отцу. Он не ответил. Торопливо спускаясь по лестнице, Сага еще раз набрала его номер и оставила голосовое сообщение, прося отца перезвонить ей как можно скорее. Сага набрала отделение торакальной хирургии Каролинского института, но там ответили, что Ларс-Эрик Бауэр сегодня вечером не работает. Сняв с мотоцикла чехол, Сага надела шлем и высекла искру. По дороге в Гамла Эншеде она вспоминала последний разговор с отцом. Вдруг он неверно истолковал ее слова? Он же хотел пригласить исследовательницу, с которой познакомился на сайте знакомств, на ужин и спрашивал, не может ли Сага посидеть с Пеллериной. Может, она неверно поняла, какой день он имел в виду? Думала о чем-то другом и ответила “да” чисто машинально? Перед виллами с белыми наличниками и сверкающими от инея лужайками стояли машины. Открыв кованую калитку, Сага въехала на подъездную дорожку, заглушила мотор, откинула опору, вернулась и заперла калитку. Сняла шлем и взглянула на дом.