Йона выдавил улыбку. Наверное, он все же слишком остро среагировал. Юрек мертв. Человека из Осло и человека из кемпинга, вероятно, убил один и тот же преступник, и в обоих случаях существует связь с ним, Йоной. Йона пытался понять, откуда у насильника-рецидивиста номер его личного телефона. Имя Фабиан Диссингер не встречалось ни в одном шведском расследовании – во всяком случае, на памяти Йоны. То же касалось и осквернителя могил из Осло. Лифт замедлил ход, остановился, и двери открылись. Анья уже ждала их. Не говоря ни слова, она крепко обняла Йону и отступила на шаг. С довольной улыбкой она провела Йону и Нолена в зал совещаний, где уже были сдвинуты вместе три небольших стола. На одном стоял закрытый ноутбук, рядом высились две стопки: документы и папки. В корзине для бумаг валялась адвентовская звезда с пыльным проводом. Из низких окон открывался вид на атриум, плоские крыши с антеннами, прогулочный двор следственного изолятора и шпиль на крыше старого полицейского управления. – Быстро вы, – раздался у Йоны за спиной голос Натана. Седые волосы, как всегда, завязаны в хвост. Черный пиджак, узкие брюки и ботинки-“казаки”. – Как дела? – спросил Йона, пожимая руку старому другу. – То так, то фак, – как всегда, ответил Натан. Он отошел к стене и снял плакат, на котором изображался мальчик с рождественской звездой; плакат нес короткий призыв от лица полиции: “Не оставляйте детей без присмотра!” – Натан считает, что Рождество нам тут портит фэншуй, – заметила Анья. – Что-нибудь нашли? – Йона опустился на стул. Натан встряхнул головой, чтобы поправить свой седой хвост, открыл ноутбук и стал рассказывать о контактах с Европолом. – Мы спрашивали об убийствах за последние полгода, нас интересовали жертвы, которые в прошлом совершили тяжкие преступления или были психически больны… избиения, изнасилования. – Особое внимание уделялось следам от розог или плетки, – вставила Анья. – Мы попросили оставить за скобками терроризм, организованную преступность, наркоторговлю и экономические преступления, – продолжал Натан. – И что, вы думаете, нам ответили – ни одного подобного преступления не выявлено. Анья взяла графин и разлила воду по четырем стаканам. – Но что-то же должно быть, хотя бы чисто статистически! Поэтому мы начали связываться с полицией разных государств, искать дальше, на уровне округов, отделений, – продолжил Натан. – Не хочу сказать, что мы перетрудились, но в Европе сорок пять государств и великое множество полицейских начальников, – заметила Анья. – Причем некоторые страдают излишней подозрительностью. Они не хотели делиться подробностями, но самая большая проблема все же… – Она вздохнула и, помолчав, продолжила: – Дело как бы не очень красивое, но полицейские вообще не склонны затевать расследование, если убитый – преступник. А когда погибает какой-нибудь особо жестокий преступник, то всем от этого только легче. Это позиция не официальная, но неизбежная… никто особенно не рвется расследовать смерть какого-нибудь педофила… и не бросается звонить в другой округ или в другие страны. – Я говорил с одним венгерским полицейским – он сказал, что не хочет выглядеть как Дутерте[8]… Но он признался, что хоть полиция и не поощряет убийства, полицейские, в общем и целом, не имеют ничего против того, чтобы общество немного очистилось, – заключил Натан. – А мне один старший инспектор, англичанин, пообещал, что включит нашего убийцу в зарплатную ведомость, если тот надумает переехать в Тоттенхэм. Йона поднял стакан, посмотрел, как покачивается вода, потом перевел взгляд на круглые прозрачные тени на столе и ощутил наконец некоторое облегчение. Юрек не пытался сделать мир лучше, он не считал своим долгом наказывать преступников. Он действовал совершенно иначе. – До конца расследования еще далеко. – Натан взял яблоко из вазочки на столе. – Но я подумал, ты захочешь узнать три соответствующих заданным критериям ответа, которые мы на сегодняшний день получили. У Йоны в голове что-то взорвалось. – Соответствующие критериям? – повторил он и прижал пальцы к левому виску. – Смотри. – Натан щелкнул мышкой. – Вот что мы получили после всех разговоров и уговоров… сначала наши зарубежные коллеги вообще отрицали какие-либо убийства, но потом я связался с одним комиссаром из Гданьска… И он без обиняков рассказал, что из рукава Вислы под названием Мертвая Висла недавно выловили мужчину средних лет… жертва не утонула, ее забили до смерти. Лицо искусано, голова почти оторвана от тела. – И у него имелся срок за три убийства и надругательство над трупами, – добавила Анья. – Что еще у вас есть? – У Йоны пересохло во рту. – Утром мы говорили с Сальваторе Джани, он передает тебе привет. – Натан откусил от яблока. – Спасибо, – прошептал Йона. – У Сальваторе убийство в Сеграте, возле Милана… В прошлый вторник там нашли женщину, Патрицию Туттио. Нашли ее со сломанной шеей в багажнике ее собственного автомобиля, рядом с больницей Сан-Раффаэле, отделение реконструктивной и пластической хирургии… Во время обыска у нее дома выяснилось, что до начала процедуры по смене пола она совершила как минимум пять заказных убийств. Нахмурившись, Натан пощелкал мышкой и развернул компьютер экраном к Йоне. Тень больничного купола падала на каменную кладку, доставая до красного “фиата-панды” с помятым бампером. В открытом багажнике лежало тело. Пластиковый пакет на голове убитой изнутри был запачкан губной помадой. Платье и меховой жакет черны от грязи. Убитая – высокая, с полной грудью, широкими бедрами и крупными коленями. – А третья жертва? – спросил Йона. Натан потер лоб. – Недалеко от Брест-Литовска, на юго-западе Беларуси, есть национальный заповедник, Беловежская Пуща. На прошлой неделе там за помойными баками в кустах нашли труп. Дом Деда Мороза, новое развлечение для туристов. Нечто вроде восточнославянского Санта-Клауса… Убитый служил в парке охранником. Он был страшно избит, обе руки сломаны, ему стреляли в шею… Его звали Максим Риос. – Так. – Наш белорусский коллега сообщил, что в последний год жизни убитого пороли ремнем… по его словам, как какого-нибудь несчастного детдомовца. – Мне надо подумать. – Мы еще ждем фотографий, ждем ответа из многих стран… но, как сказала Анья, слишком многие, увы, не имеют ничего против того, чтобы преступники просто исчезали с лица земли. Йона сидел, закрыв лицо руками, и слушал Натана – тот пересказывал ехидные ответы марсельских полицейских. Серийных убийц такого рода не существует, думал он. Случалось, что серийные убийцы мотивировали свою потребность убивать необходимостью очистить общество, но в этих случаях жертвами становились гомосексуалисты, проститутки или определенные этнические или религиозные группы. Юрек – не из таких убийц. Он никогда никого не убил бы, мотивируя свой поступок безнравственностью или извращенной моралью жертвы. Вопросы морали его абсолютно не интересовали. “А что, если они – способ добиться своего”, подумал вдруг Йона и поднялся. Убийства не имеют никакого отношения к санации общества. Это проверка. Какое-то испытание, тестирование. – Он жив, – прошептал Йона и резко отодвинул стул. Юрек Вальтер жив, и он немало времени посвятил вербовке и проверке тех, кто лучше всего подходит на роль помощника-сообщника. Он искал нужного человека среди тех, у кого отсутствуют моральные границы. Юрек искал кого-то, кто занял бы место его брата, абсолютно лояльного ему человека, который терпел бы наказание бритвенным ремнем за малейшую ошибку. Он проверял, кто из претендентов может разделить его зацикленность на мне, думал Йона. Юрек не хотел, чтобы человек из Осло забирал череп Суммы, ему не нужно было, чтобы человек из кемпинга звонил мне – все это просто побочный эффект промывки мозгов. А урожай мертвецов означает, что кастинг окончен. Убитые – это те, кто не прошел испытания. Вот и мотив. Мотив, которого до сих пор не хватало. Йона понимал, что Натан что-то говорит ему, но не слышал, сознание выключилось. – Йона! Что с тобой? Йона повернулся и, пошатываясь, двинулся к двери. Проверил, в кобуре ли пистолет, открыл дверь и пошел к лифтам; на ходу достал телефон и нашел в списке контактов Люми. Анья бросилась следом.