Она боялась, что отец попал в беду, больше всего она боялась именно этого. Люми не задавала вопросов, но все же надеялась, что отец ошибся. Ей даже казалось, что папа слишком долго ждал катастрофы и теперь не выдержал – вообразил опасность там, где ее нет. Но вот он позвонил и спросил, помнит ли она солнечное затмение в Хельсинки. Этот вопрос мог означать только одно: план, который они разработали на случай катастрофы, активирован. И на вопрос отца Люми ответила “да”. Это значило: она справится со своей частью плана. Стараясь дышать спокойнее, Люми вытерла слезы, надела новую куртку, старую сунула в сумку, натянула шапочку, спустила воду и вышла из кабинки. У зеркала перед раковиной стояла какая-то крупная женщина. Пол под ней был совершенно мокрым. Люми торопливо вышла, у кассы взяла талон и, когда подошла ее очередь, купила билет в оба конца на первый же марсельский поезд, заплатив наличными, после чего вышла на платформу. В воздухе висел тяжелый запах поездных тормозов. Люми ждала, опустив голову и зажав сумку между ног. Табло на перроне возвещало, что до прибытия поезда осталось чуть больше двадцати минут. Люми вспомнила месяцы, проведенные в Наттавааре. Ее последние месяцы с матерью оказались и первыми месяцами с отцом. Она его почти не знала – с детства остались лишь разрозненные воспоминания и короткие рассказы. Но Люми так нравилось быть рядом с ним, нравились вечера за ужином, ранние утра. Ей нравилось, как он инструктировал ее, неутомимо и терпеливо. Готовясь к худшему, они сблизились. Люми подняла голову и прислушалась. Из динамиков раздалось объявление о задержке какого-то поезда. Вдали свистнул локомотив. Какой-то худощавый человек в темно-сером пальто бродил по платформе на противоположной стороне, словно ища кого-то среди отъезжающих, а потом побежал вверх по ступенькам. Люми опустила глаза. Ей вспомнилось, как Сага Бауэр приехала к ним и рассказала, что обнаружила тело Юрека Вальтера. Перед ними тогда словно распахнули двери в сад, в летнее утро. Люми смогла выйти в новый мир, смогла уехать в Париж. Поезд приближался, лязгая на стрелках; он втянулся на восемнадцатый путь и, отдуваясь, остановился. Люми взяла сумку, прошла в вагон и отыскала свое место. Поставив сумку на колени, она выглянула в окно и вдруг увидела у поезда того мужчину в сером пальто. Люми быстро опустилась на пол, сделав вид, что роется в сумке, и посмотрела на часы. Поезду пора бы уже отправиться. Соседка по вагону попросила, не нужна ли ей помощь; Люми не ответила. Раздался свисток, и поезд тронулся. Выждав подольше, Люми снова села на место, извинилась перед соседкой. И зажмурилась, чтобы не расплакаться. Она вспомнила, как случайно обидела одного студента в конце первого семестра, обозвав его фотографии сексистскими. На выставке, проходившей в том же месяце, он написал над снимками: “Пять сексистских фотографий, сделанных сексистом”. Потом они стали общаться, а летом съехались и стали жить у нее. Люми открыла глаза, но все равно видела перед собой Лорана. Взлохмаченные волосы, свитера в катышках. Настойчивый взгляд карих глаз. Красивая улыбка, южнофранцузский акцент, полные губы. Париж и крупные пригороды остались далеко позади. Люми вспоминала, как уходила от Лорана, как бежала от него, словно Золушка. Когда поезд два часа спустя остановился в Лионе, она вышла, натянула шапочку и пошла по платформе. Дул теплый ветер. Люми не собиралась ехать в Марсель. Смешавшись с толпой, она вошла в большое здание вокзала, спустилась на эскалаторе и по кафельному переходу добралась до стойки “Херц”, где можно было арендовать машину. Предъявив фальшивый паспорт, Люми расписалась в документах, расплатилась наличными и получила ключи от красной “тойоты”. Если ехать по шоссе А-42, в Швейцарии она будет всего через два часа. Глава 19 Йона бешено гнал машину вдоль Ерлашён. Густо валил снег, и снежинки без следа исчезали в черной воде озера. Йона набрал номер Валерии еще раз, но она опять не взяла трубку. Паника нарастала. Йоне казалось, что Вальтер сидит в темноте салона, на заднем сиденье, и время от времени тянется к нему, шепча: “Я втопчу тебя в землю”. “Какой же я тугодум, – думал Йона, – как поздно понял, по какой схеме действует Вальтер”. Валерия все не отвечала. Если навстречу ему попадется машина, придется исходить из того, что в ней сидит Вальтер или его подельник. Надо перегородить дорогу собственной машиной, побыстрее выбраться и затаиться в кювете, а при необходимости выскочить и стрелять в водителя прямо через стекло. На узком отрезке после Хэстхагена он еще прибавил газу. Снег взвихрялся позади машины, габаритные огни окрашивали его красным. Лес кончился, открылись поля, свежий снег на черной земле. Снежинки стали мельче. В облаке снежной пыли Йона свернул к садовому хозяйству Валерии. На подъездной дороге и разворотном круге виднелись свежие следы колес. Тяжелый автомобиль, у Валерии не такой. Машина Валерии стояла, где обычно, крыша, лобовое стекло и капот покрыты толстым слоем снега. В теплице горел свет, но людей видно не было. Йона круто свернул к кювету, вывернул руль, дал задний ход и остановил машину так, чтобы перегородить путь другим водителям. Вылезая из машины, он прихватил сумку с заднего сиденья. Сунул руку под пиджак, вытащил “кольт-комбат”. В окнах Валерии было темно. Стояла абсолютная тишина. Кружились снежинки, белые на фоне бледного неба. Земля возле первой теплицы была плотно утоптана, ведро с керамзитом опрокинуто. Йона прошел вдоль длинной стеклянной стены, заглядывая в теплицу. Зеленые листья прижались к стеклам, по которым стекал конденсат. Вдали залаяла собака. В самой дальней теплице Йона увидел красную куртку Валерии – куртка валялась на полу, рядом с рабочим столом. Он осторожно толкнул дверь и вошел; его охватила теплая сырость. Остановился, прислушался и двинулся между рядами горшков, направив оружие в пол. Теплицу переполняло влажное дыхание растений, а мир снаружи был погружен в зимнюю спячку. Что-то звякнуло – будто секатор упал на бетонный пол. Йона перевел палец со скобы на спусковой крючок и присел под ветками японской вишни. В дальнем конце быстро двигался какой-то человек: руки мелькали сквозь влажную листву. Валерия. Она стояла спиной к Йоне, держа в руке нож. Замедляя шаг, Йона сунул пистолет в кобуру и отвел протянувшуюся перед ним ветку. – Валерия! Она обернулась и удивленно улыбнулась. Испачканная футболка с надписью “Greenpeace”, кудрявые волосы забраны в густой хвост. По скуле протянулась грязная полоска. Валерия положила нож на табуретку и стянула перчатки. Она прививала новые ветки на небольшую яблоню. Каждый привой она обмотала пряжей, чтобы удержать его на месте, и обмазала воском. – Осторожно, я испачкалась, – предупредила Валерия, улыбаясь так, что сморщился подбородок. Валерия потянулась и поцеловала Йону в губы, не касаясь его. – Я звонил тебе. Валерия пошарила в заднем кармане джинсов. – Наверное, я оставила телефон в куртке.