— Она не отвечает, — рявкнул я в ответ Эдисону, который нес ночную смену вместе со мной. Мы добрались до места назначения примерно за три часа до этого, Рейн, Кэш, Волк, Репо и Дюк приветствовали польскую мафию как старых друзей, и их затащили в их клуб, чтобы, представьте, выпить, повеселиться и отдать деньги. Я на мгновение почувствовал прилив надежды при мысли о том, что, возможно, они собираются покончить со всем этим, и мы сможем отправиться домой той же ночью. Никто не хотел быть в дороге. Все хотели быть дома со своими женщинами, если они у них были. Если же у кого-то их не было, они просто хотели быть дома, а не на гребаной страже, потому что мы все знали, что любой союзник может в мгновение ока превратиться во врага. В которой мы с Эдисоном стояли возле небольшого гостевого дома, который на самом деле был едва ли больше обычного домика у бассейна, поздно ночью — все остальные внутри и отключились. Предыдущая ночь настигла их прежде, чем они успели по-настоящему сойти с ума от польских парней. Но нам сказали остаться. И поскольку Рейн не хотел плевать на чье-то гостеприимство, никогда не зная, какое оскорбление может привести какую-либо конкретную организацию в безумную спираль, он согласился. Они спрятались в бункере. Эдисону и мне дали огромные кружки кофе и оставили охранять остальных, пока они спали. Дюк и Сайрус сменяли нас около четырех утра, чтобы мы могли поспать час или два, прежде чем отправиться в путь. До тех пор мы были предоставлены сами себе. И мне буквально ничего не оставалось делать, кроме как прислушиваться к ночным звукам, вглядываться в темноту в поисках каких-либо угроз и чертовски зацикливаться на том, как плохо все может обернуться для нее, прежде чем я вернусь к ней. — Может быть, она вырвала твою страницу из своей книги и пошла прогуляться, — Эдисон обычно был не из тех парней, которые пытаются утешить и приукрасить, он всегда был тем, на кого можно положиться в правдивости, даже если она была жестокой. — Это не совсем помогает, — фыркаю я, качая головой, когда провожу рукой по лицу, чувствуя, как мозоли на ладони цепляются за грубую щетину на щеках, — ты знаешь мой район. — Третья улица, может, и придурки, но они также не известны тем, что причиняют боль женщинам. Это было достаточно правдиво. Но боль, о которой я беспокоился, не имела ничего общего с тем, что они наложат на нее свои руки, и все это было связано с тем, что они вложат ей в руку свои наркотики и позволят ей уйти, чтобы использовать их. У нее не будет той же терпимости, если она использует снова, факт, о котором я не был уверен, что она даже осознавала. Она не была какой-то бездельницей-наркоманкой, которая сбилась с пути. Она была из тех, кого втянули в ужасный мир необходимых рецептурных обезболивающих, превратившихся в костыль, а затем в полноценную зависимость. Она никогда не прикасалась к запрещенным наркотикам. Боже, если она перейдет на гребаный героин… Мой живот словно сдавило тисками, когда перекладина натянулась. Найду ли я ее с передозировкой у себя в квартире? — Я не знаю, что за гребаную вечеринку устраивают эти польские ублюдки, когда вокруг нет ни одной телки, — сказал Паган, заставив меня повернуть голову, чтобы увидеть его стоящим в дверях, бодрым, насколько это возможно, несмотря на то, что он, возможно, был тем, кто веселился прошлой ночью сильнее всех. — Провести ночь в чертовом Доме Мечты Барби с шестью другими гребаными мужиками — это не совсем то, что я бы назвал хорошей ночью, — добавил он, выходя, закрывая дверь и прислоняясь к ней спиной, салютуя пивом, прежде чем сделать большой глоток. Его глаза перемещались между нами, слегка нахмурившись. — Что за настроение? — Он беспокоится о своей девушке, — добавил Эдисон, заставив меня вздохнуть. — Да? Девушка из Хекса? Ты думаешь, она трахается с кем-то другим или не справляется? Гребаный Паган. Его было легко недооценивать — он был грубияном, вообще чокнутым и в целом не походил на человека, который многое понимает. — Не справляется? — спрашивает Эдисон, приподняв темную бровь, его темные глаза обвиняли, как будто он уже знал, что я намеренно скрывал от него дерьмо. — Она пила гребаный имбирный эль в Хекс, чувак, — Паган пожал плечами, не выглядя ни в малейшей степени извиняющимся, когда продолжил. — Никто не пьет имбирный эль, если он не за рулем, но я знал, что твой байк был там. Так что единственное другое объяснение — она в завязке, — он сделал паузу, сделав еще один глоток пива, прежде чем добавить, — как и ты. Зная, что пути назад нет, я выдохнул и сказал Эдисону. — Она была чиста. Но только пару дней. Эдисон, будучи Эдисоном, быстро сообразил два и два. — Ты детоксицировал ее. Вот почему ты хотел, чтобы мы тебя прикрыли, вот почему ты пропустил церковь, — его улыбка стала немного дьявольской. — И этот комментарий о гребаных электролитах не имел ни малейшего отношения к траханию, — он на минуту отвел взгляд, его лицо превратилось в маску серьезности. — Позвони Риву и отправь его туда, если ты беспокоишься. Больше не нужно беспокоиться о защите секрета, благодаря старому Болтливому языку вон там, — продолжил он, кивнув головой в сторону Пагана. — Я предпочитаю гребаную правду. Кроме того, как, черт возьми, я мог знать, что остальные из вас будут настолько слепы? Я сделал успокаивающий вдох и набрал номер Рива. Несмотря на поздний час, он снял трубку после второго гудка. — Да? — Мне нужно попросить тебя об одолжении, — я не был уверен, что когда-либо раньше слышал свой голос таким отчаянным. Внезапно я обрадовался, что позвонил Риву, а не Ренни, который взял бы эту информацию и побежал с ней. — Все, что тебе нужно, — я слышал, как он двигался, пока говорил, вероятно, одеваясь. Рив был, пожалуй, самым загадочным из всех нас. Даже Сайрус, который мог говорить о любой чертовой вещи в мире, был нехарактерно молчалив о своем старшем брате. Мы знали о том, что их отец был в МК до самой смерти, о том, как их мама вытащила их обоих и их сестру по прозвищу Васп и держала их подальше от дурного влияния МК Приспешники. Мы все знали, что они всегда хотели участвовать, хотели получить наследство, хотели пойти по стопам своего отца. После войны они увидели возможность и воспользовались ею. Сайрус был гитаристом и дамским угодником. Рив был электриком — тихим и серьезным. Однако это было почти все, что мы знали о их прошлом. Или, может быть, правильнее было бы сказать, любым прошлым, связанным с Ривом. Сайрус все время рассказывал о каждом периоде своей жизни, но Рив почти никогда не был частью этой истории. Где он был? Что он творил? Это были вопросы, на которые у нас до сих пор не было ответов. Я даже не знал, было ли это по решению Рейна, если уж на то пошло. Но, как бы то ни было, он был верным братом. Он не подвергал сомнению приказы. Он никогда не жаловался. Он всегда вмешивался, если это было нужно. Почти всегда, без вопросов. — Мне нужно, чтобы ты поехал в мою квартиру и проверил Бетани, — мне не нужно было говорить ему, где спрятан ключ или как он может войти без него. Для тех из нас, у кого было жилье в другом месте, Рейн потребовал запасные комплекты ключей на случай чрезвычайных ситуаций. Они были спрятаны в панели пола в общей комнате под кофейным столиком. — Она больна? — он не любопытствовал. Это было не в его стиле. Во всяком случае, я подумал, что он, возможно, задавался вопросом, должен ли он взять что-нибудь с собой на случай, если она больна. — Она проходит детоксикацию, недавно очистилась, и я беспокоюсь, что она может употребить наркотики и получить передозировку. Вот. Это было сделано. Тишина на другом конце провода была оглушительной и достаточно долгой, чтобы я убрал телефон, чтобы убедиться, что мы каким-то образом не разъединились. Мы этого не делали. — Если у нее передоз? Я слышал, как хлопнула дверь и завелся двигатель. Он не терял времени даром. Слава Богу. — Если это так, заставь ее блевать и вызови полицию. — Не было бы быстрее… — Копы знают наркокурьеров в нашем районе. Так быстрее. В нашем городе копы приезжали на вызов о передозировке менее чем за две минуты, и, благодаря растущему числу смертей от героина в этом районе, полиция начала проводить профилактику от наркозависимости, чтобы обратить вспять последствия передозировки. Это могло бы спасти ей жизнь, если бы она попала в беду. — На связи. Я позвоню тебе, как только узнаю, что происходит. С этими словами он закончил разговор. — Я здесь не врач, — минуту спустя Паган прервал напряженное молчание, — но я почти уверен, что ты должен дышать. Ну, знаешь, вдыхать через нос, выдыхать через рот. Я не помогу, если ты потеряешь сознание. Может быть, Рейн все-таки был прав насчет него. Я был спокойным парнем. Как и Эдисон. Но мы оба были напряжены. Это было ощутимое напряжение в воздухе вокруг нас, в самой жесткости наших поз. Тем временем Паган был спокоен, насколько это было возможно. Он не был придурком. Ему было бы насрать, если бы у Бетани была передозировка. Несмотря на все это, он был порядочным парнем, все сказано и сделано. И он держал голову прямо. Он отказывался беспокоиться, пока не убедился, что есть о чем беспокоиться. Это было хорошее качество для нашей работы. — Как ты нашел эту девушку? — внезапно спросил Эдисон, вырывая меня из моих мыслей, каждая хуже предыдущей. — В ту последнюю ночь я отправился на прогулку. Я срезал путь обратно в лагерь и увидел, что у нее передозировка возле Чаза. Эдисон кивнул, но промолчал. То же самое почти никогда нельзя было сказать о Пагане. — Так что, когда вы, ребята, поженитесь, и она родит для вас выводок сопляков, вам придется придумать более симпатичную версию встречи, чем эта. Я не думаю, что дети захотят услышать, что ты держал маму за волосы, пока ее рвало таблетками. Я не эксперт, но я мог видеть, что это оставляет шрамы у детей. Знаешь, может быть, вы двое посмотрели друг с другом блокбастер, и с этого все началось, блядь, конец. Потом они спросят, что, черт возьми, такое блокбастер, и ты сможешь перейти к другим темам.