Гайяр выдерживает прямой взгляд. Странно, что больше нет запертых дверей. Вернее, двери есть, но приоткрыты, и Кайя способен понять, что находится с той стороны. …досада. Раздражение людской глупостью, неспособностью довести простейшее дело до закономерного финала. Он не причастен напрямую и даже косвенно – слишком отчетливо понимает опасность подобных игр, – но предпочел бы, чтобы те, в подвале, ответили за убийство, а не за попытку. …уверенность. Он богат. Силен. И пользуется поддержкой многих. Он доказал свою верность дому Дохерти, и бездоказательное обвинение станет причиной раскола, который сейчас недопустим. Что ж, в чем-то он прав. Но Кайя знает, что с ним делать. Деграс чист. Его сыновья тоже… …дальше. От человека к человеку. И не находится никого, кто смеет отвернуться. А в зал возвращается тишина. Они и дышать-то боятся, что хорошо. Кайя помнит все оттенки страха и безошибочно выбирает нужный. – Зачем? – Он смотрит в глаза рыцаря, черные из-за расплывшихся зрачков. – Леди не должно было там быть… леди не… Его память выворачивается наизнанку. В ней много лишнего, личного, что Кайя отбрасывает с самому ему непонятной брезгливостью, оставляя себе лишь имена. Список невелик, и Кайя знакомы эти люди. Славные рыцари, которые решили, что будущее следует подкорректировать, пока имеется подобная возможность. И странно то, что не было в их действиях личной выгоды, скорее уж необъяснимая уверенность, что поступок их, несмотря на всю его мерзость, является благим. Если это не глупость, то что? Кайя убрал руку, позволяя человеку упасть. Все-таки его вмешательство по-прежнему было грубым, смертельным, хотя следовало признать, что слышать он стал лучше. И не только слышать. Его воля накрывает зал, и каждый находящийся в нем чувствует ту грань, которая отделяет его от смерти. Они больше не способны двигаться, и на ногах стоят лишь потому, что Кайя разрешил. В его силах остановить их сердце. Или запретить дышать. Лишить зрения. Слуха. Самой возможности мыслить. И Кайя нужно, чтобы все это поняли. Забирает он лишь тех, кто виновен, позволяя остальным прочувствовать, как медленно уходит чужой разум, а с ним и жизнь. Впрочем, ничего нового он не узнает. То, что внутри, желает довершить начатое, но Кайя не собирается слушать его тоже: он хозяин над своим зверем, а не наоборот. И Кайя возвращает людям их свободу. – Убрать! – Переступив тело, Кайя возвращается к креслу. – Их место на площади. Не хоронить. Поставить глашатая, который объяснит горожанам, что произошло. Слушают внимательно, но с облегчением и какой-то безумной радостью. Чему они рады? Тому, что остались живы. – Остальных, из подвала, тоже касается. Также к смерти приговариваются следующие люди… …торговец, продавший селитру и серу. Он не мог не знать, для чего они нужны. …оруженосец, что служил связным. …камердинер, который помог отыскать исполнителей. Список не так чтобы велик, и многие люди, в нем значившиеся, уже мертвы. Однако это не значит, что они избегут наказания. – Вне зависимости от сословия движимое и недвижимое имущество виновных в измене будет отчуждено в пользу дома Дохерти. Те, кто имел титул, будут лишены его без права восстановления. Их щиты будут сожжены на площади, а имена вычеркнуты из Родовой книги. Тишина. Но ей недолго длиться. – Их наследникам я готов предоставить выбор. Чаша или меч. У всех четверых есть взрослые сыновья. Но от того не менее тошно. – Но если выбор не будет сделан до заката, я вырежу весь род. Одна жизнь против многих – решать вам. Судорожный выдох. Чей – не понять. – Я хочу, чтобы каждый из находящихся здесь понял, что любая попытка причинить зло моей семье отразится прежде всего на ваших семьях. – Но по закону… – Кто-то решился подать голос, но Кайя не намерен был слушать. – Я теперь закон. Молчат. Боятся. Ненавидят. Но страх все же сильней. И Кайя не уверен, правильно ли поступает, но… если спустить, повторят. Деньги. Власть. Идея. Не важно что, но им плевать на его семью. Пусть же поберегут собственные. Он сделал то, что должен был сделать. Еще один разговор, и можно будет вернуться. – Барон, мне нужно с вами поговорить. Провожают их взглядами. Все эти люди сомневаются сейчас, правильный ли сделали выбор, но Кайя надеялся, что страх убережет их от глупостей. – Вина? – Гайяр почти спокоен и готов играть в гостеприимного хозяина. – Пожалуй. Высокий графин. Бокалы. Стекло особого оттенка «небесный пурпур», секрет которого мастера Кверро хранят многие столетия. – Я позабочусь о том, чтобы… вам не пришлось приводить угрозу в исполнение. – Барон наклоняет бокал, позволяя вину подобраться к самому краю. И алое сливается с пурпурным. – Буду весьма вам признателен. Присаживайтесь. Одна жизнь от рода – это не такая и высокая цена. – Я не знал о том, что происходит. – Гайяр присаживается. – Если бы у меня возникли подозрения… – Они возникли. Но вам было невыгодно их озвучивать. Вы просто отвернулись. – Это преступление? Что ж, он хотя бы не пытается отрицать очевидное. А Кайя основательно забыл вкус вина. Терпкое. Бархатистое. И сладкое. Неплохое, но не в этой компании его пить. – Нет, это не преступление. И убивать вас я не собираюсь. Более того, мне кажется, что между нашими семьями могли бы возникнуть узы куда более прочные, нежели сейчас. Вашему сыну два года? – Уже почти три. Барон умеет улыбаться искренне. Сын. Наследник. Семеро законных дочерей и полторы дюжины бастардов женского пола. Появись мальчик, барон ввел бы его в род, но рождались девочки. Поразительное невезение. Или генетический сбой, который делает эмбрионов мужского пола нежизнеспособными. Но однажды Гайяру повезло. И наследник его – величайшее из сокровищ барона. – Я думаю, они с Йеном замечательно поладят. Гайяр понял и сразу. Неужели действительно рассчитывал, что Кайя отдаст ему дочь? Иза бы его убила… – Вы… возьмете Брайана заложником? – уточнил Гайяр. – Что вы. Я лишь окажу вашему роду большую честь. Наши дети непременно подружатся. Станут неразлучны… И в следующий раз, когда у барона появятся подозрения, он точно будет знать, как поступить правильно. – Чего вы боитесь, барон? Как только Йену станет лучше, дети отправятся в Ласточкино гнездо. Там безопасно. Ваш сын получит хорошее образование и возможность, которой вы сейчас для него добиваетесь. Рано или поздно Йен станет протектором, а мы не имеем человеческой привычки отрекаться от тех, кого считаем близкими. Изольда не одобрит: дети не должны участвовать во взрослых играх. Но Кайя действительно не имеет намерения причинять вред этому ребенку, ему лишь нужно, чтобы его отец вел себя благоразумно. – Я… – Гайяр сглотнул, глядя в бокал. – Я и Брайан будем рады служить вашей светлости. – Замечательно. Вернувшись к себе, Кайя отпустил Урфина. Надо было вина захватить, чтобы не только для себя. Раньше им было о чем разговаривать и… Урфин не заслужил того, что Кайя собирался сделать. Он тоже стал другим, и Кайя не мог понять, нравится ли ему этот новый либо же нет. Все как-то изменилось. И надо бы поговорить, но не сегодня: не тот настрой и не то время.