Брызги воды. Я просыпаюсь все еще уставшей, но счастливой. …тебе просили передать. Кайя протягивает букет цветов. А сам мрачен. …Гарт ушел? Ромашки осыпаются в руках и запаха не имеют. Наверное, последние живые цветы на этой мертвой земле. Не надо было их трогать. …ему тяжело сдерживаться. Я никогда не дарил тебе цветов. …а розы? Те, которые кустом? …давно. …ревнуешь? …да. …тогда хорошо. Ллойд, глядя на нас, улыбается. Он изменился за эту долгую ночь, постарел и теперь выглядит обычным человеком. Исчезли узоры мураны, и не только у него. Мне непривычно видеть Кайя без них. Я снова и снова касаюсь белой кожи, проверяя, он ли это. …у меня восстановится. Месяц-полтора от силы. Думаю, с учетом того, что творится, и раньше. …а у него? …Гарт сильнее. Перетянет на себя. Это происходит непроизвольно, просто… у них было бы еще время, а сейчас Гарту придется занять место отца. Они оба думали, что есть еще в запасе лет десять. – Я наконец стеклом займусь. – Ллойд не подслушивает мысли, скорее уж тема разговора слишком очевидна. – Всегда мечтал о своей мастерской. Есть у меня одна прелюбопытная задумка… – А Гарт? – А что с ним? Я ведь никуда не исчезну. Буду помогать премудрыми советами. Смеется, рукавом вытирая струйку крови, которая ползет по шее. – Это пройдет. Мы живучие… так что в ближайшие пару десятков лет Гарту от меня не избавиться. Наверное, так и должно быть: без боли, вражды, борьбы и противостояния, без ломки под собственные представления о правильности. Ллойд просто будет рядом. Иногда этого достаточно. – Самое парадоксальное, – он ложится и разглядывает черное небо, – что большинству людей плевать, кто стоит над ними. Протектор. Человек. Маг. Система. Многие действительно не ощутили бы разницы… во всяком случае, лет двести – триста, а это десять – пятнадцать поколений, каждое из которых привыкает жить в условиях, чуть отличающихся от прежних. И для них потеря сил была бы нормой… В этом нет ничего нормального, но я уже чувствую себя намного лучше. – И мы воюем отнюдь не за мир и всеобщее благо, а за территорию. И право жить. Конкуренция, значит. …в некотором роде. Кайя дует мне на плечи, и я чувствую искры, которые оседают на коже. …все хотят жить, Иза. И мы не исключение. …и Хаот? …и Хаот. …что с ним стало? …не имею представления, но думаю – выжили. У них хорошие ресурсы. В виде миров, привязанных сетью? И теперь, заращивая раны, Хаот будет выкачивать силы из них? …возможно. Скорее всего. Мне жаль те, другие миры, которые иссякнут, поддерживая жизнь в том, что рождено было мертвым. Но я понимаю, что великий крестовый поход на магов – вряд ли удачная идея. …Единение – это не для всех, для самых проблемных, тех, которые представляют потенциальную угрозу для стабильности Хаота. Вроде нашего упрямого мира. …они вынуждены были пойти на крайние меры. Искры тают на моих ладонях, возвращая мне утраченные силы. …большинство миров просто в той или иной степени зависимы. Это своего рода империя. А из того, что я читал, все империи рано или поздно не выдерживали внутреннего напряжения. Для кого-то это будет рано. Для многих – поздно. Но думать об этом я могу лишь абстрактно. …мы вернемся в Кверро? …нет. Ласточкино гнездо. Я должен убедиться, что с Урфином все в порядке. Предчувствие нехорошее. И мы уходим утром, вернее, по ощущениям сейчас именно утро, хотя тьма по-прежнему плотна. И мне начинает казаться, что она пришла навсегда. – Еще пара дней, и рассеется, – уверяет Ллойд. Он обнимает меня, и, пожалуй, от такого проявления эмоций мне становится неловко. – Я рад, что не ошибся. – В чем? – Во всем. – Он достает цветок, но стеклянный – лиловый подснежник на тончайшем стебельке. – Мне, пожалуй, следовало бы извиниться, что я тебя подавил, но… – Не будешь? – Не буду. Представь, что рядом с тобой кто-то кричит от боли. Изо дня в день, громко, настолько громко, что ты не в состоянии спрятаться от этого крика. В таком случае извиняться следовало мне. Но я не стану. Он мог бы хотя бы спросить. – Настя? – Уже скоро. Она помнит тебя. Просила отдать. Вот. Бусины на длинной нити. Крупные, неровной огранки, полудрагоценные, но для меня они дороже тех топазов, которые Кайя отдает для дочери. Я не хочу пропускать ее день рождения, но утешаю себя тем, что теперь этот день будет, как и многие иные дни. И я отдаю бусы Кайя, забавный получается браслет. А утро и вправду наступает. Серое. Войлочное. За ним приходят туманы и держатся долго, до дождя, который по-осеннему холоден. Но под плащом Кайя дождю до меня не добраться. А Вакса ускоряет шаг, готовая идти хоть на край мира, тем более что мир этот вновь обретает очертания. …осень уже скоро, да? Снова дорога на двоих. …да. …и война? …да. Она будет другой. Более… обычной. И грязной. Мне жаль, но я не могу расстаться с тобой. …мне нет. …Иза, там… там не абстракция, не сеть, но конкретные люди, которых мне придется убивать. Иногда – в бою, часто – нет. Даже когда они будут сдаваться, поскольку некоторых миловать нельзя. А я помню, насколько тяжело ты переносишь казни. Но без твоего присутствия возможна ситуация, когда я просто потеряю над собой контроль.