– Нет, это, можно сказать, наши единственные соседи. – А как насчет… – Моя хозяйка перевернула пару страниц в своем блокноте. – Ах да, вот… Насчет Дика Окли. Его вы когда-нибудь видели? – спросила она. – Можно сказать, он и мой муж были «старыми друзьями». Окли из Вудворта, и они знали друг друга целую вечность. – И по какому поводу они грызлись? – А вы быстро соображаете, – миссис Кэрэдайн удовлетворенно кивнула. – Да по любому, милая. Это было их любимым занятием. Последний раз они сцепились, когда бык Спенсера выиграл приз, а Дик обвинил мужа в подкупе жюри. – На прошлой неделе, на аукционе, мистер Кэрэдайн тоже обставил мистера Окли, – сообщила я. – Мне ли этого не знать, милая. В тот вечер Дик заявился сюда и орал всякую чушь: «Я знаю, что тебе нужны были эти коровы и ты подкупил аукционера!» Это продолжается уже целую вечность. – А ваш муж действительно это сделал? – уточнила леди Хардкасл. – Что именно? – не поняла Одри. – Подкупил аукционера. – Он вполне мог это сделать, но, думаю, не в этот раз. Просто Дик Окли не умеет проигрывать. – Понятно, – леди Хардкасл сделала еще несколько пометок в блокноте. – А кто еще заходит к вам регулярно? Может быть, друзья? – Вот уж никого не назову. Обычно фермеры стараются держаться поближе к своим соседям на тот случай, если понадобится какая-то помощь. Но речи о дружбе здесь нет. У нас никто не готов проехать несколько миль, чтобы просто поболтать, как это принято в вашем мире. Эти люди – единственные, с кем мы встречались, и я думаю, теперь вы уже понимаете, что Спенсер не уживался ни с кем из них. – Спасибо вам, миссис Кэрэдайн, – поблагодарила леди Хардкасл. – У вас ведь есть дети? – Да, две дочери и сын, – ответила женщина, и голос ее потеплел. – Девочки повыходили замуж и уехали. Я им уже написала, но не знаю, приедут ли они на похороны. Одна живет в Портсмуте и замужем за моряком. А вторая работает в Лондоне – она горничная, а муж у нее лакей. – Я тоже работала в Лондоне, – сказала я и посмотрела на леди Хардкасл. – Ну, здесь-то вам гораздо лучше, нет? У вас не такая уж плохая жизнь. Наверное, бывает и похуже. – А ваш сын? – прервала новоиспеченную вдову леди Хардкасл. – Наш Моррис? Он все еще здесь. Сейчас, наверное, чистит хлев. – Он унаследует ферму? – Мне хотелось бы так думать, – печально ответила Одри. – Но я не знаю. Он мог бы неплохо зарабатывать здесь, и, видит Бог, я не смогу управляться на ферме в одиночку… – Но… – подсказала леди Хардкасл. – Но он это место ненавидит. И оставался здесь только ради меня. А теперь, когда его отец мертв, его, кажется, уже ничто не удержит. Так что, думаю, скоро он уедет. – А он с отцом уживался? – задала вопрос леди Хардкасл. В ответ вдова просто подняла брови и пожала плечами, как бы говоря: «Вы о чем? Так ничего и не услышали?» Мы пили чай в полном молчании еще несколько минут, но уже было ясно, что говорить нам больше не о чем. – Ну что ж, миссис Кэрэдайн, – сказала леди Хардкасл, – не будем больше занимать ваше время. Мне и в самом деле очень неловко, что нам пришлось нагрянуть к вам в такое утро, но мы действительно хотим добраться до самой сути. – Я понимаю, миссус[19], – ответила Одри Кэрэдайн. – Но думаю, вы меня тоже поймете. Как всегда, когда уходит человек, люди будут испытывать шок и некоторую грусть, но в конечном счете никто по нему страдать не будет. * * * – М-да, это было немного странно, – заметила леди Хардкасл, пока Берт вез нас в «Мызу». – Совсем не та скорбящая вдова, которую я ожидала увидеть, – согласилась я. – Она была расстроена, но не могу сказать, что причиной ее расстройства была смерть ее супруга. Она рада от него избавиться. – Согласна. Такое, без сомнения, присутствует. Но все это надо хорошенько обдумать. Может быть, нам сможет помочь Герти. Она знает их всех вот уже много лет. Поездка из Верхней фермы была короткой. И вскоре уже колеса захрустели по гравийной подъездной дороге перед впечатляющим и в то же время очаровательным в своей архитектурной сумбурности особняком, в котором трубы в стиле Тюдоров[20] виднелись над симметричными георгианскими[21] стенами, соседствовавшими, в свою очередь, с крылом в стиле неоготики[22], украшенным башенками и эффектными арочными окнами. Тормоза взвизгнули, авто остановилось, и Берт быстренько выскочил из машины, чтобы открыть дверь леди Хардкасл. Пока он помогал ей выбраться и ждал, когда она расправит платье, я вылезла с противоположной стороны. – Черт, – неожиданно сказала моя хозяйка. – Картина. – Она вновь залезла в авто и стала разыскивать рисунок, который мы привезли для леди Фарли- Страуд. Я дала ей возможность обшарить внутренности кабины, а потом постучала по стеклу и показала ей завернутый в коричневую бумагу пакет, который взяла с собой, когда вылезала из мотора. – Вы не это ищете, миледи? – с невинным видом поинтересовалась я. Леди Хардкасл нахмурилась и выбралась из кузова. – Ты, наверное, считаешь, что это очень смешно, – сказала она, когда мы направились к входу. – Простите, миледи… – подал голос Берт. – Да, Берт? – Моя хозяйка повернулась к нему. – А нельзя ли мне пройти на кухню и выпить чашечку чая? – Ну конечно, Берт. Какая же я глупая, что не подумала об этом… Конечно, идите. Я позвоню, когда мы будем уезжать. А до этого даю вам разрешение предаться ничегонеделанию. Она подмигнула ему, и, улыбнувшись и отдав честь, водитель направился к входу для слуг в тыльной части дома. * * * – Послушай, Фло, нам обязательно надо это себе завести, – сказала леди Хардкасл, когда он скрылся из виду. – Шофера, миледи? – уточнила я. – Да нет же, глупая, самодвижущуюся коляску. Ты только представь себе – я сижу за рулем, а ты рядом со мной! Сможем приезжать и уезжать, когда захотим. Будем носиться по шоссе и боковым аллеям… – Вылетать в канавы и врезаться в деревья… – продолжила я. – Эх ты, маловер! – воскликнула хозяйка, нацелившись мне в ухо. – Не может быть, чтобы это было так сложно. Берт же научился, а он далеко не светоч премудрости. – Согласна, миледи, он тугодум, но в нем есть эта упертость. Он обладает преимуществом умения полностью концентрироваться на том, что делает в настоящий момент. И совсем не похож на взбалмошную старую калошу, вечно витающую в облаках. – Фу-у-у-у, – сказала хозяйка. – Мне кажется, что чья-то горничная останется сегодня без ужина. – А мне кажется, что одной ворчливой вдовушке придется сегодня самой готовить ужин, – ответила я, увертываясь от удара. Миледи рассмеялась и нажала на звонок. – Авто и телефон – вот что нам надо. Дверь открыл Дженкинс, дворецкий Фарли-Страудов. – Леди Хардкасл, – произнес он с приглашающей улыбкой. – Мисс Армстронг. Прошу вас, заходите. Дворецкий распахнул дверь, впустил нас и помог нам освободиться от шляпок и пальто. Трость леди Хардкасл он поставил в новую стойку для зонтов в форме слоновьей ноги. – Леди Фарли-Страуд надеялась, что вы заедете. Она просила провести вас в гостиную. Дворецкий показал нам дорогу, хотя в доме мы были не в первый раз и прекрасно знали, куда идти. – Прошу вас, устраивайтесь, – пригласил он, показывая на обитые шелком кресла. – Спасибо, Дженкинс, – поблагодарила леди Хардкасл. – Как ваши дела? – Неплохо, миледи, благодарю вас. Очень мило, что вы спросили. Я сообщу миледи, что вы здесь. С этими словами дворецкий поклонился и вышел. Комната, как и весь дом, выглядела слегка потертой и неухоженной, но в ней сохранялась атмосфера былой элегантности. Именно поэтому удобно устроиться в ней не составляло труда. Через несколько минут в комнате появилась леди Фарли-Страуд в сопровождении все того же Дженкинса. Она жестом показала мне, что я могу не вставать.