– Но разве ты не знал, чем рискуешь? Дан мял в руках шапку, сфокусировав взгляд в невидимой точке на палубе. – Конечно, я все знал… с одной стороны. Но с другой – чувствовал себя неуязвимым. Все самое плохое всегда случалось с другими, не со мной. Знакомо? – А Пернилла? – Ни о чем не подозревала. Во всяком случае, не подавала виду. Хотя, похоже, потом и она начала о чем-то догадываться. Ты ведь помнишь, как она отреагировала на нас с тобой? И такой она была все последние месяцы – настороженной, ревнивой… Думаю, она чувствовала, что у меня кто-то есть. – Ты понимаешь, что теперь придется все ей рассказать? Дан замотал головой, и слезы снова брызнули из глаз. – Нет, Эрика, у меня не получится. Я не смогу. Только после истории с Алекс я понял, как много значит для меня Пернилла. Если Алекс была моим безумием, то Пернилла – это моя жизнь. Я не смогу! Эрика наклонилась и положила руку на плечо Дану. Ее голос звучал спокойно, не выдавая того возмущения, которое кипело внутри. – Ты должен, Дан. Сделай это, пока до тебя не добралась полиция. Рано или поздно Пернилла обо всем узнает. Будет лучше, если ты сам поставишь ее в известность. Сейчас у тебя есть возможность подобрать для этого те слова, которые ты сочтешь нужными, но потом будет поздно. Ты ведь сам говорил, что она обо всем знает – во всяком случае, что-то чувствует. Твое признание может принести облегчение вам обоим. Прочисть воздух. Эрика поняла, что Дан ее услышал. Плечи под ее рукой задрожали. – А если она меня бросит? Представь только, Эрика, что она заберет детей и оставит меня одного? Куда я пойду, что я буду значить? Где-то глубоко-глубоко внутри робкий голос подсказывал Эрике, что об этом Дан должен был думать раньше. В то же время другой, более громкий, говорил, что время упреков миновало. Теперь есть задачи поважней воспитательных. Эрика наклонилась и обеими руками похлопала Дана по спине. Рыдания усилились, но вскоре пошли на убыль. Высвобождаясь из ее объятий, Дан вытирал слезы. В его глазах Эрика прочитала решимость немедленно уладить то, с чем больше нельзя медлить. Отъезжая от набережной, она наблюдала за ним в зеркало заднего вида. Дан стоял на своей любимой лодке, устремив взгляд к горизонту. Эрика скрестила пальцы, чтобы у него получилось подобрать правильные слова. Это будет нелегко. * * * Зевок будто поднялся по телу от самых пяток. Никогда еще Патрик не чувствовал себя таким усталым, хотя и таким счастливым тоже. Сосредоточиться на кипе бумаг, наваленной перед ним на столе, давалось с трудом. Расследование убийства всегда связано с бюрократией, и задача Патрика была вдоль и поперек изучить каждый документ, чтобы найти тот крохотный кусочек пазла, который подтолкнет работу в нужном направлении. Патрик потер глаза средним и указательным пальцами и глубоко вдохнул, набираясь энергии для нового броска. Каждые десять минут он вставал, чтобы размяться, принести кофе, попрыгать на месте или сделать еще что-нибудь, чтобы только не уснуть. Вот уже не раз рука сама тянулась к телефону, чтобы набрать номер Эрики, но Патрику удавалось ее остановить. Если Эрика так же устала, как и он, то наверняка спит. Он надеялся на это. Со своей стороны, Патрик сделал все возможное, чтобы как можно дольше продержать ее ночью без сна, можно сказать и так. Куча бумаг перед ним содержала сведения о семье Лоренц. Анника, как всегда добросовестно, продолжала рыть и время от времени появлялась с очередной порцией, которую складывала на столе аккуратной стопочкой. Патрик работал методично, и то и дело освежал нужное в памяти, переворачивая кипу и беря документы с самого низа, то есть те, которые читал в самом начале. За два часа возни с бумагами он не обнаружил ничего, что могло бы пробудить его интерес. При этом Патрика не покидало чувство, что он все время упускает из вида что-то важное. Первая любопытная информация появилась ближе к низу кипы. Анника подложила ему заметку о пожаре в Буларене, около пяти миль от Фьельбаки. Номер газеты «Бохусленинген» был датирован 1975 годом, и эта статья занимала в нем почти целую страницу. Речь шла о доме, сгоревшем в ночь с шестого на седьмое июля 1975 года. Пламя в мгновение ока оставило на его месте лишь кучу пепла, в которой, правда, обнаружились останки сгоревших человеческих тел, предположительно супругов Стига и Элизабет Нурен, владельцев дома. Их десятилетний сын чудом спасся и был найден в одной из хозяйственных пристроек. Обстоятельства происшествия показались полиции до того странными, что было возбуждено дело о поджоге и убийстве. К статье прилагалась папка с материалами расследования. Патрик спрашивал себя, какое отношение имеет все это к семье Лоренц, пока не прочитал имя спасшегося сына супругов Нуренов. Его звали Ян, в папке обнаружился рапорт социальной службы о взятии мальчика на попечение Нелли и Флорианом Лоренц. Патрик тихо присвистнул. Ему все еще не было ясно, какое все это имеет отношение к убийству Алекс и, соответственно, Андерса, но на самом краю сознания что-то зашевелилось. Будто некая тень мелькнула и скрылась, не дав Патрику возможности ее разглядеть. Но она указала, что он на правильном пути. Патрик взял на заметку историю Яна Нурена и продолжил изучение бумаг. Блокнот постепенно пополнялся записями. Почерк у Патрика был «медицинский», как выражалась по этому поводу Карин. Пусть так, главное – чтобы он сам мог это прочитать. Кое-какие промежуточные выводы были сделаны, но бо́льшую часть записей составляли вопросы, которые Патрик отмечал жирными вопросительными знаками. Кого ждала Алекс на праздничный ужин? Мог ли это быть Андерс, притом что сам он это категорически отвергал, или был еще кто-то, о ком они пока не знают? Как могло получиться, что Алекс, при своей красоте, деньгах и прочем, связалась с опустившимся пьяницей Андерсом? И зачем она хранила статью об исчезновении Нильса Лоренца в ящике своего письменного стола? Список вопросов все удлинялся. Патрик дошел до середины третьего листа А4, когда подошел к вопросу о смерти Андерса Нильсона. Его кипа была значительно меньше, чем Александры Вийкнер. Всего около десятка бумаг, включая те, что были найдены при обыске в его квартире. Самый большой вопрос касался обстоятельств смерти Андерса. Его Патрик подчеркнул несколько раз жирной чертой. Каким образом убийцам удалось поднять такое тело к самому потолку? Вскрытие должно многое прояснить, но и невооруженным взглядом было видно, что следы борьбы на теле отсутствуют, на что указал и Мелльберг во время утреннего совещания. Передвигать безжизненное тело невероятно тяжело, не говоря о том, чтобы подвесить его на предварительно закрепленной на крюке веревке. Так и быть, на этот раз Патрик был готов согласиться с шефом относительно того, что злоумышленников было несколько. Но он привык исходить из того, что Андерса и Алекс убил один и тот же человек. Между тем в ее случае ничто не указывало на то, что орудовала группа. Хедстрём бросил взгляд на документы, найденные в квартире Андерса. Они лежали перед ним на столе, разложенные веером, и ни один не пробудил его интереса. Для начала Патрик взял счет телеоператора «Телия». Андерс Нильсон звонил не так много, но, при твердых тарифах, сумма набегала приличная. К счету за услуги телекоммуникации прилагалась спецификация разговоров, и Патрик присвистнул, оценив объем предстоящей работы. Помимо прочей, скучной и однообразной, для чего день был явно не подходящий. Методично обзванивая указанных в спецификации абонентов, Патрик быстро понял, что номеров, по которым звонил Андерс, было и того меньше. Один из них, правда, особенно выделялся. Впервые он встретился ближе к середине спецификации, но потом повторялся все чаще. Патрик набрал его на мобильнике и хотел было положить трубку после восьмого сигнала, когда услышал голос автоответчика. От неожиданности он подскочил, выпрямившись в кресле. При этом забыл, что сидит, развалившись и подняв ноги на стол, поэтому резкое движение вызвало болезненный спазм. Патрик осторожно опустил ноги на пол и помассировал мышцу на внутренней стороне правого бедра. Потом положил трубку, не дослушав механический голос, советовавший передать голосовое сообщение хозяину номера, и обвел этот номер кружочком в блокноте. Подумал с минуту и обвел еще один. Он решил обратиться за помощью к Аннике, для чего, прихватив блокнот, направился в ее комнату. Анника, самозабвенно клацая по клавиатуре, встретила коллегу вопросительным взглядом. Защитные очки съехали на нос. – Не ты ли любезно предлагала мне взять на себя часть моей работы? – кокетливо начал Патрик. – Это не то, о чем я подумала? – спросила Анника. Он улыбнулся: – Вряд ли. Анника глядела на него с напускной строгостью. – Ну и что ты можешь предложить в поддержку моей зарождающейся язвы желудка? – Совсем небольшую работенку. Желая проиллюстрировать, насколько небольшую, Патрик обозначил большим и указательным пальцами узенькую щелочку. – Давай, я слушаю. Хедстрём выдвинул стул и присел за стол Анники. Ее комната, несмотря на более чем скромные размеры, без сомнения, была самой уютной в участке. Анника нанесла сюда цветов в горшках, и они росли и размножались, хотя наружный свет проникал сюда через одно-единственное застекленное окошечко над входной дверью. Сам по себе этот факт можно было объяснить только чудом. Голые бетонные стены были увешаны фотографиями, демонстрировавшими две главные страсти Анники и ее мужа Леннарта, а именно собак и драг-рейсинг. На выходные и праздники супруги колесили по всей Швеции в поисках мест, где проводили соревнования по любимому виду спорта. При них неизменно находились два черных лабрадора. Леннарт принимал участие в соревнованиях, а Анника поддерживала его, в том числе бутербродами и кофе из термоса. Повсюду они встречали одних и тех же людей, поэтому со временем образовалось что-то вроде тесной компании, где все знали друг друга и считались близкими друзьями. Соревнования проводились в среднем два раза месяц, и на работе в эти дни на Аннику можно было не рассчитывать. Патрик взглянул на свои записи. – Я вот все думаю, кто мог бы составить для меня краткий обзор основных событий в жизни Александры Вийкнер? Начать нужно с ее смерти и еще раз проверить и перепроверить все, особенно временные рамки. Как долго она была замужем за Хенриком? Как долго прожила в Швеции? Чем занималась в Швейцарии и Франции? Чувствуешь, куда я клоню? Анника оторвалась от блокнота, где по пунктам законспектировала задание Патрика. Ее взгляд выражал готовность немедленно приступить к делу, и Хедстрём понял, что получит от нее все, что нужно. Он подозревал, что часть информации, которая у него имеется, не стоит бумаги, на которой она изложена. Что-то здесь явно было не так. – Спасибо, Анника. Ты – золото. Патрик поднялся было идти, когда резкое «сидеть!» пригвоздило его к стулу. В этот момент он понял, почему лабрадоры Анники так хорошо воспитаны. Довольная, Анника откинулась на спинку стула, и Патрик осознал вдруг свою главную ошибку: он явился в ее кабинет лично, вместо того чтобы оставить записку. Следовало бы помнить, что Анника видит его насквозь и имеет поистине собачий нюх на все, что касается секса, флирта и любовных интрижек. Оставалось выкинуть белый флаг и смиренно ждать лавины вопросов, которая, конечно, уже надвигалась. – Ты выглядишь таким усталым… – Гм… Лучшей кандидатуры для проверки информации, во всяком случае, ему не найти. – Вчера был праздник? Анника копала дальше, и ее коварству мог бы позавидовать сам Макиавелли. – Можно сказать и так. Смотря что считать праздником. – Патрик всплеснул руками и сделал невинные глаза. – Оставь, Патрик. Кто она? Давай выкладывай… Он молчал, мучая ее неведением. Спустя несколько секунд глаза Анники блеснули. – А-а-а… – торжествующе воскликнула она и выставила вверх указательный палец. – Это же она, как ее там… – Несколько раз щелкнула пальцами, прежде чем вспомнила. – Эрика! Эрика Фальк! – Она откинулась на спинку стула с облегчением на лице. – Вот как оно, значит, Патрик… Ну и как долго у вас это продолжается? Его всегда удивляла ее способность безошибочно видеть самую суть. Отрицать что-либо было бесполезно. Краска, которая залила его лицо и будто сразу разлилась по телу до самых пяток, говорила красноречивее чего бы то ни было. Потом на лице будто сама собой проступила улыбка, и это был последний гвоздь в крышку его гроба. Покидая комнату Анники после пятиминутного допроса, Патрик чувствовал себя так, будто по нему проехал каток для укладки асфальта. Но поднятая тема Эрики снова взбудоражила его воображение, и вернуться к работе удалось с большим трудом. Патрик надел куртку, сообщил Аннике, куда уходит, и вышел на холод, под медленно опускающиеся на землю снежные хлопья. * * * Эрика наблюдала за падающим снегом. Она только что выключила компьютер, после того как, несмотря на больную голову, написала десять страниц книги о Сельме. Эрика давно не чувствовала никакого интереса к этой книге, но была связана обязательствами перед издательством, и через пару месяцев все должно было быть готово. Разговор с Даном также не шел у нее из головы. Эрика все спрашивала себя, как он будет оправдываться перед Перниллой, пока наконец не решила задать этой теме более полезное направление и снова включила компьютер. Набросок книги об Алекс лежал на рабочем столе – добрая сотня страниц. Эрика внимательно перечитала все от начала до конца. Это было не просто хорошо, это было великолепно. Ей не давало покоя, как отреагируют на ее откровения близкие люди Алекс. Притом что она, конечно, утаила некоторые имена, спрятав их за вымышленными, и нафантазировала кое-какие события, костяк книги составляла реальная жизнь Алекс, увиденная ее, Эрики, глазами. Дан тоже стал для нее головной болью. Имела ли Эрика право вот так подставлять его и его семью? В то же время она понимала, что не может не написать. Впервые в жизни набросок книги так ее воодушевил. Так много литературных идей, не выдержав более пристального рассмотрения, было отброшено за последние годы, что Эрика просто не могла так просто от этого отказаться. Поначалу она думала сосредоточиться исключительно на событиях книги, но потом встал вопрос, что делать с чувствами вовлеченных в историю Алекс людей. Примерно час спустя после начала работы в дверь позвонили. Эрика возмутилась было тем, что ее отрывают от работы, которая в кои-то веки идет, но потом подумала, что это может быть Патрик, поднялась от стула и, бегло оглядев себя в зеркало, побежала открывать. Улыбка тут же слетела с ее лица, как только Эрика увидела, кто стоит на пороге. Пернилла выглядела ужасно. Она как будто стала старше на десять лет с тех пор, как Эрика видела ее в последний раз. Глаза были опухшие и красные, волосы взъерошены. Супруга Дана даже не нашла в себе сил накинуть что-нибудь из верхней одежды и приехала как была, в одной тоненькой кофте. Эрика впустила ее в тепло и тут же обняла, похлопывая по спине, как делала это с Даном не далее как несколько часов назад. Для Перниллы этот жест стал последней каплей. Потеряв остатки самообладания, она уткнулась лицом в плечо Эрики и зарыдала. А когда несколько минут спустя подняла глаза, они были в подтеках туши, и это придавало лицу Перниллы клоунский вид. – Прости. Пернилла кивнула на плечо Эрики, где белая блуза окрасилась черной тушью. – Ничего. Не думай об этом. Входи. Эрика положила руку на плечо Перниллы и провела ее в гостиную. Тело Перниллы дрожало, и что-то подсказывало Эрике, что не только от холода. В первую секунду Эрика удивилась, что Пернилла пришла к ней, а не к одной из своих подруг или родной сестре. Но, поскольку она так или иначе была здесь, Эрика должна была сделать все от нее зависящее, чтобы помочь ей. – У меня полный кофейник кофе, хочешь чашку? Он вскипел несколько часов тому назад, но как будто вполне съедобен. – Да, спасибо.