* * * – Не хочешь пообедать со мной? – С удовольствием. Когда мне подъехать? – Могу приготовить что-нибудь через час. Годится? – Отлично. Успею кое-куда заехать. Увидимся через час. Нависла небольшая пауза, после чего Патрик неуверенно добавил: – Целую, эй… Эрика покраснела. В отношениях наметился хоть небольшой, но значимый прорыв. Ответив той же фразой, она положила трубку. Пока возилась на кухне, все думала о своей затее. Здесь было чего стыдиться, но иначе Эрика не могла. И когда спустя час раздался звонок в дверь, глубоко вздохнула и пошла открывать. Патрика ждал поистине страстный прием; Эрика лишь отвлеклась отключить таймер, сигнализировавший о готовности спагетти. – Так что у нас на обед? – Патрик хлопнул себя по животу, показывая, как он голоден. – Спагетти болоньезе. – Ммммм… Замечательно. Ты – женщина моей мечты. Знаешь это? – Патрик положил руки ей на плечи и принялся ласкать шею. – Ты сексуальная, умная, просто фантастика в постели, но самое-пресамое главное, ты – очень талантливый повар. Чего еще можно желать? В дверь позвонили. Патрик вопросительно взглянул на Эрику, которая вытерла руки кухонным полотенцем и пошла открывать. На пороге стоял Дан. Он дрожал всем телом и смотрел на нее мертвыми глазами. Шокированная его видом, Эрика быстро взяла себя в руки. Когда Дан прошел на кухню, Патрик насторожился. Эрика откашлялась и представила их друг другу. – Патрик Хедстрём – Дан Карлсон. Дану есть что тебе рассказать. Но для начала сядем. Она вынесла в столовую кастрюлю с мясом. Все сели есть, но атмосфера была давящей. Эрика чувствовала тяжесть на сердце, хотя и понимала, что все сделала правильно. Утром она позвонила Дану и уговорила его рассказать полиции о его отношениях с Алекс. Она предложила сделать это у нее дома, чтобы по возможности свести к минимуму нервозность. Игнорируя вопросительный взгляд Патрика, Эрика первой взяла слово: – Патрик, Дану есть о чем поговорить с тобой как с полицейским. Она кивнула Дану, призывая начать. Тот посмотрел на еду, к которой не притронулся, и спустя еще минуту начал: – Я – тот мужчина, с которым встречалась Алекс. Тот самый, от кого она ждала ребенка. Раздался скрежещущий звук – это Патрик уронил вилку в тарелку. Эрика положила руки ему на плечи. – Патрик, Дан – мой старый и самый лучший друг. Вчера я узнала, что он и есть тот самый человек, с которым Алекс встречалась во Фьельбаке. Я пригласила вас обоих на обед, поскольку подумала, что в домашней обстановке разговор пойдет легче, чем в полицейском участке. Эрика видела недовольство Патрика, но надеялась уладить это позже. Дан был ее лучшим другом, и она решила сделать все возможное, чтобы только не усугублять его положение. По телефону он сообщил, что Пернилла взяла детей и уехала к сестре в Мюнкедаль. Ей нужно подумать, так она сказала. Она еще не знает, как все выйдет. Она ничего не может обещать. Дан видел, как рушится его жизнь, и разговор с полицейским мог бы принести ему некоторое облегчение. Последние недели ему пришлось особенно тяжело. Втайне оплакивая Алекс, он вздрагивал при каждом телефонном звонке и стуке в дверь в ожидании полиции. Но теперь, когда Пернилла обо всем узнала, он больше не боялся их визита. И был готов на все – только бы не потерять семью. – Дан – не убийца, Патрик. Он вызвался рассказать о себе и Алекс все, что только может заинтересовать вас. Он поклялся мне, что не причинял ей вреда, и я ему верю. Сделай все возможное, чтобы сказанное не вышло за пределы полицейского участка. Дан и его семья пострадали достаточно. Он совершил ошибку и дорого заплатил за это, поверь. Патрик сидел все такой же мрачный, но кивнул в знак того, что все понял. – Я хотел бы побеседовать с Даном наедине, – сказал он. Эрика послушно поднялась и вышла на кухню убраться после готовки. Там она слышала их разговор, следя за повышением и понижением тона. Голос Дана был низкий, хриплый; Патрика – несколько выше. Дискуссия, похоже, вышла жаркой. Но когда Дан спустя полчаса появился на кухне, на его лице было написано облегчение. Хедстрём выглядел все так же сурово. Дан обнял Эрику и подал Патрику руку. – Я позвоню, если у нас появятся еще вопросы. Возможно, вам придется изложить свои показания на бумаге, – произнес тот. Дан молча кивнул и еще раз попрощался с обоими. Взгляд Патрика не предвещал ничего хорошего. – Никогда больше так не делай, слышишь? – прошипел он, когда Дан ушел. – Мы расследуем убийство, а не играем в игрушки. Когда Патрик сердился, он морщил лоб. Эрике захотелось разгладить эти складки поцелуями. – Я знаю, Патрик, – ответила она. – Но отец ребенка – первый в вашем списке подозреваемых. Стоило Дану только появиться у вас в участке, и вы посадили бы его в комнату для допросов, и хорошо, если не в наручниках. Дан такого не выдержал бы, только не сейчас… От него ушла жена с детьми, и еще неизвестно, чем все это кончится. Не говоря о том, что он потерял Алекс, которая для него тоже кое-что значила. При этом Дан оплакивал ее втайне, он не мог даже поделиться с кем-нибудь своим горем. Поэтому я и решила, что вам будет лучше для начала все обсудить в домашней обстановке, без участия других полицейских. Понимаю, что вы еще будете допрашивать Дана, но самое страшное уже позади. Извини, Патрик, если я тебя подставила. Ты сможешь простить меня, как думаешь? Эрика кокетливо поджимала губы и строила Патрику глазки. Потом взяла его руки, положила себе на талию и встала на носочки, чтобы дотянуться до его рта. Просунув язык между его губами, замерла, и Патрик ответил на поцелуй через несколько секунд. А спустя еще пару минут мягко отстранил Эрику и заглянул ей в глаза. – На этот раз ты прощена, но никогда больше не делай ничего подобного. А сейчас нам, наверное, придется воспользоваться микроволновкой… Эрика кивнула. Не выпуская друг друга из объятий, они вернулись в столовую, где на тарелках стыл все еще не тронутый обед. Патрик собирался возвращаться в участок и уже переступил порог ее дома, когда Эрика вдруг вспомнила, что хотела сообщить ему кое-что еще. – Ты ведь знаешь, что накануне отъезда Карлгренов в поселке много говорили об Алекс. Я пыталась разузнать больше, но ничего не получилось. Помню только, что взрослые часто упоминали слово «школа». И вот теперь я вспомнила еще об одной ниточке между Нильсом Лоренцем и Алекс – помимо того, что Карл-Эрик служил у них в конторе. Нильс работал учителем в школе. Внештатно и всего один семестр, но именно в классе Алекс. Не знаю, что это может значить, но решила, что ты должен об этом знать. – Вот, значит, как… Нильс Лоренц подрабатывал учителем… – Патрик в задумчивости остановился на лестнице. – Как ты сама сказала, это может вообще ничего не значить. Но нам важна любая связь между Лоренцами и Алекс. Мы и так имеем слишком мало зацепок. – Он серьезно посмотрел на Эрику. – Дан упомянул нечто действительно очень важное. Якобы в последнее время Алекс много говорила о том, что человек должен разобраться со своим прошлым, прежде чем идти дальше. И я вот спрашиваю себя: не связано ли это как-нибудь с тем, что ты мне только что сказала? Хедстрём задумался, потом вдруг снова вскинул на нее глаза. – Я все еще не исключил Дана из списка подозреваемых; надеюсь, ты понимаешь это. – Я понимаю, Патрик; просто будь с ним осторожней. Ты придешь сегодня вечером? – Да, только заскочу домой взять кое-что из одежды. Буду у тебя около семи. Они поцеловались. Патрик вернулся к машине, а Эрика стояла на лестнице, пока он не скрылся из вида. * * * Хедстрём не поехал сразу на работу. Сам не зная зачем, в самый последний момент прихватил с собой из участка ключи от квартиры Андерса Нильсона. Сейчас он решил воспользоваться моментом и спокойно осмотреть там все еще раз. Нужно было хоть что-нибудь, что могло бы пробить брешь в расследовании. Потому что, куда бы ни шел Патрик, он все время оказывался в тупике. Отец ребенка Алекс, как правильно заметила Эрика, до сих пор был первым в списке подозреваемых. Патрик и сейчас не был готов вычеркнуть его оттуда насовсем, но не мог не признать, что теперь этот след стал куда менее горячим. Квартира Андерса Нильсона походила на дом с привидениями. Патрику все мерещилось подвешенное к потолку тело, хотя, когда он впервые появился в этой квартире, веревка была уже перерезана. Он и сам не знал, зачем приехал сюда, но на всякий случай прихватил пару латексных перчаток. Встал под крюком, на котором был подвешен на веревке Андерс, и попытался представить себе, каким образом это могло быть сделано. Это оказалось не так просто. Потолки в квартире Нильсона были высокие, а петля располагалась под самым крюком. Чтобы поднять тело на такую высоту, требовалась большая сила. Притом что Андерс был довольно худощав, он имел приличный рост, поэтому и весил наверняка немало. Патрик сделал в уме отметку навести справки о весе Андерса, как только придут результаты вскрытия. Напрашивался вывод, что здесь действовали несколько человек. Но почему в таком случае на теле совсем не осталось отметин? Даже если Нильсона предварительно накачали снотворным, должны были остаться по крайней мере отпечатки. Картина решительно не складывалась. Патрик бесцельно бродил по квартире, высматривая что-нибудь интересное. Вся мебель состояла из кухонного стола с двумя стульями. Больше, в общем-то, обследовать было нечего. В столе, правда, были ящики, и он принялся выдвигать их один за другим. Полиция уже занималась ими при первом осмотре, и Хедстрём всего лишь хотел удостовериться, что ничего важного не пропущено. В четвертом ящике он нашел блокнот и выложил его на кухонный стол. Поднял его под углом к окну, чтобы резкий дневной свет не мешал видеть, остались ли на бумаге отпечатки. В таком положении Патрик разглядел вдавленные буквы, какие остаются, если бумагу подкладывали под другую, на которой писали. Чтобы получить представление о тексте, он использовал одну известную хитрость, а именно: достал карандаш из того же кухонного ящика и легкими движениями заштриховал страницу. Проступили лишь отдельные кусочки, но и по ним стало ясно, о чем шла речь в тексте. Хедстрём тихо присвистнул. Все это было очень интересно и заставляло жернова крутиться в другую сторону. Осторожно опустив блокнот в пластиковый пакет, Патрик продолжил изучение содержимого ящиков. В основном там ничего не было, кроме мусора. И только в последнем обнаружилось нечто, что привлекло его внимание. Он выудил оттуда пальцами маленький кусочек кожи, точно такой же, какой нашел в спальне Алекс, когда был в ее доме вместе с Эрикой. И на этом была такая же выжженная надпись: «Т. М. 1976» и такие же размытые кровавые пятна на обратной стороне. Но особенно смутило Патрика странное гложущее чувство, которое вызывал у него этот кусочек кожи. Он словно намекал на что-то очень важное, что все время ускользало от внимания. Сама по себе эта штука подтверждала, что связь между Алекс и Андерсом имела давнюю историю, по крайней мере с 1976 года. В следующем, 1977-м, Карлгрены уедут из Фьельбаки и бесследно исчезнут на год. В том же 1977-м пропадет без вести Нильс Лоренц, тот самый, который одно время был учителем в классе Алекс и Андерса. Патрик понял, что ему нужно поговорить с родителями Алекс. Если верно только что зародившееся у него подозрение, лишь Карл-Эрик и Биргит знают ответ на вопрос, который может соединить разрозненные фрагменты в более-менее цельную картину. Хедстрём опустил кусочек кожи в тот же пластиковый пакет и в последний раз оглядел гостиную. Ему снова привиделось бледное, тощее тело Андерса, раскачивающееся на закрепленной под самым потолком петле, и Патрик дал себе слово дойти до самого конца в этой истории. Если только картина, контуры которой только сейчас наметились в его сознании, соответствует действительности, здесь произошла трагедия за пределами возможностей человеческого понимания. Хотя надежда на то, что он ошибается, все еще оставалась. * * * Патрик отыскал в адресной книге телефон Йосты и набрал номер коммутатора полицейского участка. Ничего не поделаешь, придется помешать коллеге в раскладывании очередного пасьянса. – Привет, это Патрик. – Привет, Патрик. Голос Йосты звучал, как всегда, устало. Уныние стало его постоянным спутником и внутренней сущностью. – Ты уже договорился о встрече с Карлгренами в Гётеборге? – Нет, еще не успел. Знаешь, сколько у меня всего… Теперь в голосе Йосты появились настороженные нотки. Он занял оборонительную позицию, ожидая, что Хедстрём станет пенять ему на то, что он до сих пор не приступил к выполнению важного задания. На самом деле Йоста просто никак не мог собраться духом. Поднять трубку и позвонить представлялось чем-то невероятным. Сесть в машину и выехать в Гётеборг было и вовсе непредставимо. – Ничего, если я заберу у тебя это задание? Патрик спрашивал так, для проформы. Он прекрасно знал, что Йоста будет счастлив передать ему и все свои остальные дела. И в самом деле, голос в трубке сразу стал радостным: – Ничего, абсолютно ничего! Бери, если тебе так хочется. У меня так много всего другого, что, честно говоря, я не представляю себе, как со всем этим справиться… Они не в первый раз играли в эту игру, которая так нравилась им обоим. В результате и Патрик занимался тем, чем хотел, и Йоста, будучи уверен, что все будет сделано в лучшем виде, спокойно предавался любимому развлечению.